была маленьким дерьмом первые полтора десятка лет своей жизни, приведет к долгосрочным последствиям? Только не я. — Ладно.

Отлично. Давайте сделаем тридцать пять лучших.

Как оказалось, мне это не понадобилось. Меня приняли в

потрясающую школу (барабанная дробь, пожалуйста)... одну школу из

двадцати лучших. Настоящий победитель, да? Не знаю, то ли они

неправильно подали моё заявление, потеряли половину моих

стенограмм, то ли у всей приемной комиссии случился мозговой

пердеж, в результате которого она на время забыла, как должен

выглядеть перспективный студент. Я внесла депозит и примерно через

сорок пять секунд после получения письма сообщила в

Технологический институт Джорджии, что буду поступать.

Никаких шагов назад.

Поэтому я переехала в Атланту и выложилась по полной. Я выбрала

специальности и специализации, которые, как я знала, NASA захочет

увидеть в резюме. Я прошла федеральную стажировку. Я училась

достаточно усердно, чтобы сдать тесты, занималась полевой работой, подавала документы в аспирантуру, писала диссертацию. Когда я

оглядываюсь назад на последние десять лет, школа, работа и учеба -

это почти всё, что выделяется, за исключением знакомства с Сэди и

Марой и того, что я с неохотой наблюдаю, как они занимают место в

моём сердце. Боже, они занимают так много места.

— Как будто космос - это вся твоя личность, - сказала мне девушка, с которой я случайно спала в течение большей части второго курса

бакалавриата. Это случилось после того, как я объяснила, что нет, спасибо, я не заинтересована в том, чтобы пойти выпить кофе и

встретиться с её друзьями из-за лекции о Калпане Чавле, которую я

планировала посетить. — У тебя есть другие интересы? - спросила

она. Я быстро ответила ей: — Нет, - помахала рукой на прощание и не

слишком удивилась, когда на следующей неделе она не ответила на

моё предложение встретиться. В конце концов, я явно не могла дать ей

то, что она хотела.

— Неужели тебе этого достаточно? Просто заниматься со мной

сексом, когда тебе этого хочется, и игнорировать меня всё остальное

время? - спросил парень, с которым я спала во время последнего

семестра обучения в аспирантуре. — Ты просто кажешься... Я не знаю.

Крайне эмоционально недоступной. - Я думаю, может быть, он был

прав, потому что прошел едва ли год, а я не могу вспомнить его лицо.

Ровно через десять лет после того, как Брайан МакДональд

неправильно описал мои глаза, я подала заявление на должность в

NASA. Я прошла собеседование, затем получила предложение о

работе, и вот я здесь. Но в отличие от других новых сотрудников, у

меня нет ощущения, что мы с Марсом всегда были предназначены

друг для друга. Не было никаких гарантий, никаких невидимых нитей

судьбы, связывающих меня с этой работой, и я уверена, что пробилась

сюда с помощью грубой силы, но разве это имеет значение?

Нет. Ни капельки.

Поэтому я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Алексис. На этот

раз её ожерелье NASA, её футболка, её татуировка - они вызывают у

меня искреннюю улыбку. Это было долгое путешествие сюда. Место

назначения никогда не было определенным, но я прибыла, и я

нехарактерно, искренне, удовлетворенно счастлива. — Чувствую себя

как дома, - говорю я, и то, как она восторженно кивает, отзывается

глубоко в моей груди.

Когда-то в истории у каждого участника программы исследования

Марса тоже был свой первый день в NASA. Они стояли на том самом

месте, где сейчас стою я. Предоставили свои банковские данные для

прямого депозита, сделали нелестную фотографию для бейджа, пожали руки представителям отдела кадров. Жаловались на погоду в

Хьюстоне, покупали ужасный кофе в кафетерии, закатывали глаза на

посетителей, занимающихся туристическими делами, позволяли

ракете Сатурн-5 захватить дух. Каждый участник программы освоения

Марса делал это, как и я.

Я вхожу в конференц-зал, где с нами будет беседовать какая-то

крутая шишка из NASA, любуюсь видом из окна на Космический

центр Джонсона и остатки объектов, которые когда-то были запущены

к звездам, и чувствую, что каждый сантиметр этого места волнует, завораживает, электризует, опьяняет.

Идеально.

Затем я поворачиваюсь. И, конечно же, обнаруживаю того, кого

меньше всего хотела увидеть.

Глава 2

Кампус Калтеха, Пасадена, Калифорния

Пять лет, шесть месяцев назад

Я заканчиваю первый семестр аспирантуры, когда впервые встречаю

Иэна Флойда, и виной тому Хелена Хардинг.

Доктор Хардинг - это много чего: наставник моей подруги Мары по

защите докторской диссертации; один из самых известных ученых-экологов XXI века; в целом ворчливая личность; и, наконец, но не в

последнюю очередь, мой профессор по проектированию водных

ресурсов.

Честно говоря, это совершенно дерьмовый предмет: обязательный, не имеющий отношения к моим академическим, профессиональным

или личным интересам, и очень сфокусированный на пересечении

гидрологического цикла и проектирования городских систем ливневой

канализации. По большей части, я провожу лекции, желая оказаться

где-нибудь в другом месте: в очереди в автоинспекцию, на рынке, покупая волшебные бобы, изучая аналитическую дозвуковую и

сверхзвуковую аэродинамику. Я делаю всё возможное, чтобы получить

низкую четверку – которая, в несправедливой афере аспирантуры, является минимальным проходным баллом - до третьей или четвертой

недели занятий, когда доктор Хардинг вводит новое, жестокое задание, которое имеет к воде самое прямое отношение.

— Найдите кого-нибудь, кто имеет инженерную должность, которую вы хотите получить по окончании аспирантуры, и проведите с

ними информационное интервью, - говорит она нам. — Затем

напишите об этом отчет. Сдайте его к концу семестра. Не приходите ко

мне с жалобами на это в рабочее время, потому что я вызову охрану, чтобы вас выпроводить. - У меня такое чувство, что она смотрит на

меня, когда говорит это. Возможно, это просто моя совесть.

— Честно говоря, я просто собираюсь спросить Хелену, могу ли я

взять у неё интервью. Но если хочешь, думаю, у меня есть кузен или

кто-то в этом роде в Лаборатории реактивного движения NASA, -

небрежно говорит Мара позже в тот же день, когда мы сидим на

ступеньках перед аудиторией Бекмана и быстро обедаем, прежде чем

вернуться в наши лаборатории.

Я бы не сказала, что мы близки, но я решила, что она мне нравится.

Очень. На данный момент моё отношение к учебе в аспирантуре неким

мягким вариантом “Я пришла сюда не для того, чтобы заводить

друзей”: я не чувствую конкуренции с остальными участниками

программы, но и не особенно заинтересована ни в чем, что не является

моей работой в лаборатории аэронавтики, включая знакомство с

другими студентами или, знаете... запоминанием их имен. Я уверена, что моё отсутствие интереса сильно транслируется, но либо Мара не

улавливает этого, либо с радостью игнорирует. Они с Сэди нашли друг

друга в первые пару дней, а потом, по непонятным мне причинам, решили найти меня.

Поэтому Мара сидела рядом со мной и рассказывала мне о своих

контактах в ЛРД7. — Кузен, или кто-то в этом роде? - спрашиваю я, любопытствуя. Это кажется немного сомнительным. — Ты думаешь?

— Да, я не уверена. - Она пожимает плечами и продолжает

прокладывать себе путь через тапперную посуду с брокколи, яблоком и

примерно двумя тоннами сырных палочек. — На самом деле я не так

много о нем знаю. Его родители развелись, потом люди в моей семье