НИЖЕ НУЛЯ

Эли Хейзелвуд

Аннотация

У Ханны плохое предчувствие. Мало того, что аэрокосмический

инженер NASA оказалась ранена и застряла на отдаленной

арктической исследовательской станции, так еще и единственный

человек, готовый взяться за опасную спасательную операцию, - ее

давний соперник.

Иэн был для Ханны кем угодно: злодеем, который пытался

наложить вето на ее экспедицию и разрушить ее карьеру, мужчиной, который являлся ей в самых восхитительных снах... но он никогда не

играл роль героя. Так почему же он рискует всем, чтобы быть здесь? И

почему его присутствие кажется ее сердцу таким же опасным, как

надвигающаяся метель?

Для Шеп и Селии. По-прежнему без белых медведей, но с большой

любовью.

Пролог

Острова Шпицберген, Норвегия

Настоящее

Я мечтаю об океане.

Но не об арктическом. Не о том, который находится прямо здесь, в

Норвегии, с его тесными пенистыми волнами, постоянно

разбивающимися о берега архипелага Шпицберген. Возможно, это

немного несправедливо с моей стороны: Баренцево море вполне

достойно того, чтобы о нем мечтать. Как и его плавающие айсберги и

негостеприимные берега вечной мерзлоты. Вокруг меня только

суровая, лазурная красота, и, если это место, где я умру, одинокая, дрожащая, в синяках и чертовски голодная... что ж, у меня нет причин

злиться.

В конце концов, синий всегда был моим любимым цветом.

И всё же, похоже, сны не согласны с этим. Я лежу здесь, в своём

полусонном, полубессознательном состоянии. Я чувствую, как моё

тело отдает драгоценные градусы тепла. Я наблюдаю, как

ультрафиолетовый утренний свет проникает внутрь расщелины, в

которой я оказалась несколько часов назад, и единственный океан, о

котором я могу мечтать, - это океан на Марсе.

— Доктор Арройо? Вы меня слышите?

Я имею в виду, что всё это почти смехотворно. Я - ученый NASA. У

меня докторская степень по аэрокосмической технике и несколько

публикаций в области планетарной геологии. В любой момент времени

мой мозг представляет собой беспорядочный водоворот шальных

мыслей о массивном вулканизме, динамике кристаллической жидкости

и о том, какое именно противорадиационное оборудование необходимо

для основания средней человеческой колонии на Kepler-452b1.

Обещаю, я не тщеславна, когда говорю, что знаю о Марсе практически

всё, что только можно знать. Включая тот факт, что на нем нет океанов, а идея о том, что они когда-либо были, вызывает много споров среди

ученых.

Так что, да. Мои предсмертные сны смешны и научно неточны. Я бы

посмеялась над этим, но у меня вывих лодыжки, и я нахожусь

примерно в десяти футах под землей. Кажется, лучше просто поберечь

силы для того, что предстоит. Я никогда не верила в загробную жизнь, но кто знает? Лучше подстраховаться.

— Доктор Арройо, как слышите?

Проблема в том, что он зовет меня, этот несуществующий океан на

Марсе. Я чувствую его притяжение глубоко внутри своего живота, и он

согревает меня даже здесь, на ледяной оконечности мира. Его

бирюзовые воды и береговые линии с ржавым оттенком находятся

примерно в 200 миллионах километров от места, где я умру и сгнию, но я не могу избавиться от ощущения, что они хотят, чтобы я была

ближе. Есть океан, сеть оврагов, целая гигантская планета, полная

оксида железа, и все они взывают ко мне. Просят меня сдаться.

Наклониться. Отпустить.

— Доктор Арройо.

А еще есть голоса. Случайные, невероятные голоса из моего

прошлого. Ну, хорошо: голос. Он всегда один и тот же, глубокий и

грохочущий, без заметного акцента и с хорошо произносимыми

согласными. Должна сказать, я не особо против этого. Я не уверена, почему мой мозг решил навязать его мне именно сейчас, учитывая, что

он принадлежит кому-то, кому я не очень нравлюсь - кому-то, кто

нравится мне еще меньше - но это довольно хороший голос. A+. Стоит

послушать в ситуации "на пороге смерти". Даже несмотря на то, что

Иэн Флойд был тем, кто никогда не хотел, чтобы я вообще приехала

сюда, на Шпицберген. Даже если в последний раз, когда мы были

вместе, он был упрям, и недобр, и неразумен, и теперь он, кажется, звучит только...

— Ханна.

Близко. Это действительно Иэн Флойд? Звучит близко?

Невозможно. Мой мозг застыл в тупости. Должно быть, для меня

действительно всё кончено. Моё время пришло, конец близок, и...

— Ханна. Я иду за тобой.

Мои глаза распахнулись. Я больше не сплю.

Глава 1

Космический центр Джонсона, Хьюстон, США.

Год назад

В мой самый первый день работы в NASA, в какой-то момент между

приемом в отдел кадров и экскурсией по зданию для Изучения

Электромагнитного Соответствия, какой-то чрезмерно усердный

новоиспеченный инженер повернулся к остальным и спросил: — Не

кажется ли вам, что вся ваша жизнь привела вас к этому моменту? Как

будто вы должны были быть здесь?

Кроме слишком усердного, нас четырнадцать человек, начинающих

сегодня работать. Четырнадцать из нас, только что закончивших пять

лучших аспирантур, престижные стажировки и работу в

промышленности с резюме, принятых исключительно для того, чтобы

выглядеть более привлекательными во время следующего раунда

набора в NASA. Нас четырнадцать, и те тринадцать, которые не я, все

с энтузиазмом кивают.

— Всегда знала, что закончу в NASA, с тех пор, как мне было лет

пять, - говорит застенчивая девушка. Она держится рядом со мной всё

утро, полагаю, потому что мы единственные две девушки в группе

парней. Должна сказать, меня это не слишком беспокоит. Возможно, это потому, что она компьютерный инженер, а я аэрокосмический, что

означает, что есть большая вероятность того, что я не увижу её после

сегодняшнего. Её зовут Алексис, и на ней ожерелье NASA поверх

футболки NASA, которая лишь едва прикрывает татуировку NASA на

верхней руке. — Готова поспорить, что с тобой, Ханна, то же самое, -

добавляет она, и я улыбаюсь ей, потому что Сэди и Мара настаивают

на том, что я не должна быть своей отдохнувшей стервой теперь, когда

мы живем в разных часовых поясах. Они убеждены, что мне нужно

завести новых друзей, и я неохотно согласилась приложить все усилия, чтобы заставить их заткнуться. Поэтому я киваю Алексис, как будто

прекрасно понимаю, что она имеет в виду, хотя втайне думаю: Не

совсем.

Когда люди узнают, что у меня докторская степень, они, как

правило, предполагают, что я всегда была академически одаренным

ребенком. Что я всю жизнь училась в школе в постоянном стремлении

к достижениям. Что я так хорошо училась, что решила остаться

студентом долгое время после того, как могла бы отказаться от этого и

освободиться от оков домашней работы и ночей, проведенных за

зубрежкой бесконечных тестов. Люди предполагают, и по большей

части я позволяю им верить в то, что они хотят. Заботиться о том, что

думают другие, - это слишком много работы, а я - за редким

исключением - не очень люблю работать.

Правда, однако, совершенно противоположна. Я возненавидела

школу с первого взгляда - и, как следствие, школа возненавидела