«Дорогая Гермиона,

Ты наверняка уже получила десяток поздравлений от друзей и, вероятно, тебя уже ничем не удивить, но я очень хотел бы добавить пару слов от себя…»

Его старомодный стиль письма всегда казался ей удивительным. Только такой человек, как Ремус, чуткий и скромный, мог писать в такой манере, подобной английским джентльменам из романов второй половины 19-го века. Как в жизни, так и на бумаге он был вежлив и учтив, изящно избегал банальностей и словесной шелухи. Но самым замечательным в его письмах была его нежность, которая переполняла каждое слово, придавая чернильным буквам особый смысл.

Гермиона перечитала его письмо несколько раз, останавливаясь дважды, а то и трижды на особенно милых моментах. Кто бы мог подумать, что в душе вся такая правильная и строгая староста Гриффиндора окажется глубоко сентиментальной девочкой, со своими мечтами и слабостями.

«Сириус предложил отправить тебе все подарки сразу раньше утренней почты в Хогвартсе, — писал Люпин. — Едва ли ты была бы в восторге, когда такой багаж прилетел бы к тебе на обеденный стол. Сюрприз уже не был бы приятным». Гермиона тихо засмеялась: почтовая система в Хогвартсе давно нуждалась в усовершенствовании.

«Надеюсь, тебе понравится мой подарок, — отчего-то с этого места почерк стал менее разборчивым и ровным. — Он довольно банален, но, как мне кажется, ты оценишь его неслучайность. После наших бесед в библиотеке мне запомнилось, с каким восторгом ты говорила о магловской литературе: действительно, то, что её не преподают в Хогвартсе, — большое упущение. Также я помню, как ты восторгалась шекспировскими сонетами. Когда мы встретились с тобой в книжном, я как раз нашёл одну увлекательную вещицу…»

Прижав письмо к себе, Гермиона вскочила с постели и бросилась к коробке. Развязать узел оказалось не так просто — он был заколдован и требовал пароль. Девушка нахмурилась. Неужели для того, чтобы распаковать подарок, ей нужно решить какой-то ребус? Это было совсем не в стиле Сириуса, но уж точно… Внезапная догадка озарила её в то же мгновение.

— Шалость удалась, — шепнула Гермиона с улыбкой.

Лента будто бы ожила и, превратившись в подобие змеи, сама сползла с подарка. Тогда девушке удалось наконец раскрыть коробку. Сверху лежала небольшая шкатулка (вероятно, от Сириуса), а уже под ним виднелась небольшая книга. Подавляя любопытство, Гермиона потянулась за ней. Что же такого нашёл Люпин в книжной лавке? Прочитав название, девушка не смогла сдержать улыбки. В её руках был небольшой сборник шекспировских пьес, в числе которых был её любимый «Макбет». Гермиона пролистала несколько страниц и к своему удивлению обнаружила самодельную закладку. От других пьес она отделяла «Зимнюю сказку».

Это был очень приятный подарок, наделённый глубоким смыслом. Мало того, что Люпин, оказывается, запомнил, что она любит Шекспира, так ещё и отобрал её любимые пьесы. Внимание девушки привлекла закладка: с одной стороны это был её портрет, а с другой — короткая подпись. Гермиона немало этому удивилась. Откуда у Ремуса её фотография? Она принялась рассматривать себя: на снимке, сделанном случайно, она счастливо улыбалась и смотрела на кого-то, кто был чуть левее камеры. Внимательнее присмотревшись, Гермиона смогла определить время и место. Колдография была сделана в прошлом году в Норе в день рождения Билла Уизли. Дамблдор разрешил им на один вечер покинуть школу и даже предложил воспользоваться камином в своём кабинете. Всё это было, разумеется, благодаря Гарри — именно он попросил директора о таком одолжении. Когда они прибыли в Нору, миссис Уизли уже вовсю хлопотала с праздничным ужином. Она наотрез отказалась от любой помощи, как бы Гермиона её не уговаривала, поэтому всем гостям оставалось только сидеть в скромной гостиной и беседовать друг с другом. Ремус оказался там случайно — ему срочно нужно было что-то сообщить мистеру Уизли. Тогда как же у него оказалась эта колдография? Тот, кто её фотографировал, ничем себя не выдал. Гермиона и не помнила, чтобы кто-то рядом крутился с фотоаппаратом.

Вопросов стало ещё больше, а ответов — почти ни одного. Тогда девушка перевернула снимок и прочитала подпись, сделанную Люпином: «Прекраснее спартанской царевны и сицилийской королевы вместе взятых». Её щёки густо покраснели.

Будильник зазвонил второй раз — Гермиона предусмотрительно ставила его с отсрочкой на 10 минут, чтобы наверняка проснуться. Она разочарованно взглянула на часы. Нужно было собираться на завтрак. Внизу её будут ждать Гарри и Рон, а также ещё полфакультета, которым они уже наверняка успели сообщить, что у неё сегодня праздник. Это было до невозможности нелепо и в то же время мило с их стороны.

В действительности всё оказалось практически так же, как Гермиона и предвидела: когда она вошла в большой зал, там её ждали многочисленные поздравления, волшебные хлопушки из лавки близнецов Уизли, зачарованные открытки, а также подарки. Сова принесла ей письмо от родителей — они, как обычно, написали длиннющую почти-поэму, в которой непременно были слова о том, как им жаль, что в этот день они не могут быть рядом с ней. Гермиона не смогла сдержать грустной улыбки: она сама ужасно по ним скучала.

Подарков оказалось так много, что унести их самостоятельно она просто не смогла. Ей пришлось поторопиться, ведь день рождения не отменяет занятий. Тем более вечером Снейп услужливо напомнил ей о первом уроке. Интересно, что за книгу он искал вчера? Разузнал ли что-нибудь новое о чарах провидение? Любопытство уже стало её перманентным состоянием. Оставив многочисленные коробки в комнате, Гермиона с воодушевлением отправилась в кабинет ЗОТИ.

Однако новости ожидали её лишь глубоким вечером. После занятия Снейп не задержал её и даже сделал вид, что ему совершенно нечего ей сказать. Это немного огорчило Гермиону. С детским азартом она ждала, что со звонком, когда все начнут торопливо покидать класс, он назовёт её по фамилии и коротко кивнёт в сторону своего кабинета. Но этого не произошло. Гермиона поборола в себе желание подойти к нему и спросить первой, решив, что в ответ услышит лишь очередной сарказм. А вечером на постели она нашла короткую записку «Приходите в кабинет после ужина».

— От чего вы такая довольная? — первое, что спросил у неё Снейп, едва она переступила порог. — Того и гляди искры начнут из глаз сыпаться.

— Даже не пытайтесь испортить мне настроение, — улыбнулась в ответ Гермиона. — У меня сегодня день рождения, и до нынешнего момента этот день был самым приятным за долгое время.

Она подошла к его письменному столу и, не дожидаясь приглашения, уселась в кресло. В то же время на лице Снейпа промелькнула тень неловкости.

— Поздравляю, — буркнул он, обмокнув перо в чернила. — Надеюсь, теперь вы поумнеете.

В уголках его губ затаилась едва уловимая улыбка.

Гермиона немного расслабилась. Несмотря на всю свою серьёзность, Снейп сегодня явно не был настроен на оскорбления. Какой всё же удачный день!

— Вы узнали что-то новое? Надеюсь, хорошее, — Гермиона склонила голову набок в точности, как это иногда делал Снейп.

Но ожидаемого ею воодушевления в ответ не последовало. Вместо этого зельевар отложил в сторону перо и ещё несколько мгновений не поднимал взгляда. В его лице проявилось напряжение, за которым вряд ли скрывались хорошие новости.

— И да, и нет, — отрывисто ответил Снейп.

В кабинете снова повисла томительная пауза. Гермиона в один миг растеряла всё своё праздничное настроение. Всё её тело напряглось. Пытаться предугадать что-либо было бессмысленно. Хотя уже в первое мгновение в её голове уже пронеслось десятка два самых плохих вариантов.

Снейп, заметив, что привлёк максимум её внимания, откинулся в кресле назад.

— Всё придётся рассказать Дамблдору, — он развёл руками, затем с досадой ударил по столу. — Он знает о чарах провидения. Чёрт подери, неужели для него даже стены здесь шпионят?

В другой ситуации Гермиона непременно оценила бы шутку. Но тогда она была настолько шокирована услышанным, что вся её реакция сводилась к бессловесным попыткам задать все возникшие вопросы сразу.