— Да вроде была парочка. Только все слабосилки, кургана не поднимут, — маг пожевал губами, — но это из местных, да. Ещё пришлый есть, на днях явился. Но он на вид — чистый церковник, так что постерегись.

— Благодарю. Как его найти?

— Он в рясе ходит, сам весь обожженный, — маг поманил Ровену за собой. — Пошли, отведу куда смогу. Ещё с ним постоянно мелкая девица крутится, такая рыжая, что её-то ты точно не пропустишь. Типичная ведьма: злая, глаза как болота, пряди — точно пламень. Говорит, правда, мало, а что и говорит — то больше шипит, но это у них с церковником, наверное, семейное.

Поселение магов оказалось не полностью магическим. Пока колдун разглагольствовал и вёл Ровену по большой утоптанной дороге, ведьма успела насчитать по крайней мере десяток простецов.

Вдалеке, примерно в километре, возвышались то ли руины замка, то ли его только строящийся скелет.

— Это Хогвартс, кабаний замок. Простецы здесь, — явно заметил любопытство Ровены маг, — для постройки без магии. Что-то темнят тут Гриффиндоры. Владельцы.

— Одушевлённый замок?

— Может, и его. А может и нет, кто их знает. Может, и родовой хотят состроить, но зачем тогда созывать магов? Для большого жертвенника? Да и жертвы, конечно, добровольные выходят, сами ведь пришли. Но со столькими колдунами даже этой парочке не сдюжить, даже если всех гриффиндоровых химер прикрепить. Слишком уж тут много разных сил собралось.

— А если вы думаете о жертвеннике, то что же сами пришли? — не сдержала любопытства Ровена.

— А ты с мёртвым кульком на руках языком не трепи, сама же правила знаешь. А я… а мне-то что? Живым надо живых бояться, а мне уж такие страхи лет триста как неведомы. Иди дальше.

Ровена сделала ещё три шага, прежде чем осознала, с кем разговаривала. Лич! Настоящий, трёхсотлетний лич! Хотелось обернуться и порасспрашивать магика поподробнее, но неживой был прав: стоило действительно соблюсти ритуал как можно полнее, и так уже много огрехов сделала. Не говори, не лей слёз, не спускай малого с рук, не оборачивай путь — и, возможно, сможешь вдохнуть жизнь в неподвижное тельце.

Искомый некромант нашёлся почти сразу же: словно по заказу, он шёл к Ровене навстречу, и от него действительно разило тёмной кладбищенской мощью. Женщина, согласно ритуалу, кинулась перед ним на колени, высоко подняв руки с запеленованной девочкой.

Оставалось только ждать ответа.

— Хм.

Некромант обошёл её трижды, против хода — дурной знак. Значит, скорее всего откажется. Был бы согласен — не ходил бы вокруг да около, сразу бы взял ношу Ровены.

— Я не могу принять, — начал было мужчина.

— Ой, какая хорошенькая! — перебил его детский девичий голосок.

Свёрток буквально вырвали у Ровены из рук, и тотчас же раздался детский смех и агуканье. Ведьма подняла голову и ошалело уставилась на описанную личем девицу.

Да, рыжая. С болотом вместо глаз. Молодая и злая — видно по лисьему прищуру. Себе кусок оставит, на нищего даже не взглянет.

— А как зовут?

— А как назвать хочешь? — поинтересовался маг-церковник.

— А что, можно? Ой, а давай будет Елена! Мне так это имя нравится! Как Елена Троянская!

Ровена растерянно хлопала ресницами, переводя взгляд с девочки на её патрона.

— Пусть будет Елена, — вздохнул мужчина, поднимая Ровену с коленей. — Хотя судьба у Троянской… Как я пытался сказать, я не смог бы взять ребёнка. Я природник, не проводник. Но вот она… что ж. Моё имя Салазар, леди. Ваше?

— Ровена. Из Вороньего замка. Его коготь, если быть точнее.

— Ровена Равенкло, значит. Приятное знакомство. Лили, отдай даме ребёнка.

Рыжая неприязненно посмотрела на своего патрона, — в этом Ровена узнала свои взгляды, адресованные Скальду, — но послушно отдала Елену матери. Ребёнок мгновенно перестал дышать, ясные серые глазки остекленели, а маленький лепечущий рот застыл. Девочка-некромант совершенно нехарактерно для мастера мёртвых побледнела и выпучила глаза.

— Что с ней? Что? Салазар! — а дальше последовало долгое нервное шипение.

Названный Салазаром спокойно пережидал приступ паники, более того, он, поманив за собой Ровену, направился в сторону замка. Рыжая захлебнулась шипением, уже откровенно злобным, но короткий шик от её патрона подействовал действительно волшебно: девочка зло сощурилась, замолчала и последовала за мужчиной.

— Слушай внимательно, повторять не буду, — начал Салазар, — ребёнок и так мёртв, подняла его только твоя некро-энергия, которой ты хлещешь даже не замечая.

— Некро, — подняла голову девочка.

— Некро. Мёртвая. Неживая. Ясно? — дождавшись кивка, он продолжил, — Труп свежий, не больше семи дней. Верно?

— Три, — уточнила Ровена.

— Три дня. Поэтому с неуправляемой некро всё становится ясно: ты банально напитываешь ребёнка, который и так пронизан магией. В этом случае некро — просто спусковой крючок, то, чего не хватает для поднятия. И, более того, ты хорошо так вляпалась, схватив ребёнка на руки. Сколько раз я тебе говорил: не делай, не подумав! Теперь, поздравляю, ты включена в рисунок ритуала.

— Я не поняла, — жалобно пискнула девочка.

Салазар, видимо, продублировал свою речь шипением, иногда задумываясь над подбором слов, и рыжая заметно побледнела.

— Ритуал? Какой ритуал?!

— Восстания, какой ещё. Некро… теперь ты должна в течение месяца сделать всё для поднятия девочки. Елены. Ещё и имя дала, — сплюнул маг.

— Ты сам! Сам сказал!

— А ты у нас уже думать разучилась?

Пару минут шли молча. Ровена обдумывала услышанный разговор, и ей становилось не по себе: получается, девочка только в начале пути некроманта? А в рисунок ритуала, Салазар верно сказал, рыжая себя уже внесла, да так, что не вытащишь и не вычеркнешь — имя дала мертворождённому. Ну что стоило Ровене подождать, пока её накроет покрывалом видения — последние дни она переживала их не реже пары раз в день. И думала о замках, о магах, что ещё даже не родились, об огромных змеях и летающих львах, о куче совершенно потрясающих, невероятных и странных вещах.

О том, как стоит вести себя со Скальдом, что нужно взять с его корабля, а что оставить — а она оставила в каюте свои любимые платья, вместо них взяв зачем-то тяжёлую секиру и парные боевые топоры, что были не легче. Оставила все свои украшения, бесконечное множество украшений, забрав чистое золото и простую диадему, принадлежавшую какой-то не самой знатной княжне из деревни, ограбленной Скальдом. И таких примеров — бескрайнее море; ненужные вроде бы вещи в её видениях приобретали смысл, который она теряла при возвращении в реальность.

Но даже пифия не может оспаривать то, что она знает. И Ровена, скрепя сердце, забывала о том, что было ей дорого, зато набивала пространственные карманы-аномалии бесполезным на первый взгляд мусором, будучи уверенной, что пользы от мусора будет больше, чем от привычных и милых её душе вещей.

— Что значит коготь?

— Что?

Рыжая смотрела на неё мрачным взглядом нереально ярких глаз, будто подсвечивающихся изнутри проклятым пламенем.

— Коготь. Ты сказать… сказала. Сказала, что ты — птица. Её коготь. Равенкло.

— А, это. Это из истории моего рода. Основатель построил форт на вороньей скале, затем форт разросся до самостоятельного замка, так и оставшегося вороньим. В моём роду все любили путешествовать, и одна из дальних родственниц заплыла в Другие земли. Там есть свои шаманы, немного отличающиеся от нас, и там же она научилась общению с духами, получив два дара: заключение тотемного договора с воронами, раз уж они идут с нами по жизни, и дар предвидения.

— Пифия? — удивился Салазар.

Ровена немного снисходительно кивнула, радуясь, что больше не нужно молчать по ритуалу:

— Да. Или Оракулы, когда кто рождался. При этом любой из рода имеет тягу к предсказаниям, но у некоторых, как у меня, дар стабильный, хоть его и нельзя стимулировать. Род после этого стал тоже вороньим, как и наш замок. Род Рэйвен, который потом стали называть Равен или Ровен. Также появилось разделение, поскольку сам род стал птицей: есть Голова ворона — Глава рода; есть Перья рода — те, кто путешествуют; есть Тело рода — триумвират женщин, поддерживающих ядро замка и являющихся хранительницами. Есть Глас рода, есть его Глаза, есть его Крылья. В общем, разобрали тело птицы на составляющие. Я же — Коготь рода и его Крыло.