Главное, что не на Лорда — иначе просто болью Квиринус бы не отделался. Несмотря на то, что падал он, ничего не осознавая, от почти мгновенной смерти Квирелла спасло то, что при падении он повернул голову вбок и не расквасил дражайшему Лорду нос. На этом плюсы как-то заканчивались, и Квирелл, слушая ругательское шипение Волдеморта, смотрел на лицо одиннадцатилетнего мальчишки, застывшее в какой-то совершенно особенной, характерной только для Эванса гримасе.

«Надо же было так упасть», — немного с грустью подумал Квиринус. Попытка оторвать голову от пола спровоцировала острый приступ тошноты, и Квирелл благоразумно решил полежать ещё немного. Упал он рядышком с ребёнком, и теперь, глядя на равнодушный детский профиль, мучился под натиском так некстати проснувшейся совести. «Гарри Поттер, ха. Разве не Эванс? Маленький какой…»

Эванс, насколько Квиррелл успел узнать его за год обучения, не был излишне эмоционален, как остальные дети его возраста или хотя бы его же сестра, эта несносная рыжая девчонка. В молчаливом ребёнке было нечто притягательное, интересное, присущее исключительно ему, хотя та же МакГонагалл практически ненавидела Эванса за его инфантильность. Если бы у Квирелла был выбор, он бы первокурсника не убивал — но так уж иногда случается в жизни, что проклятие срывается с кончика волшебной палочки ещё до того, как сам маг осмыслит свои действия. Судьба, что уж тут поделать.

— Поднимайс-ся, тупое животное. Надо ух-ходить.

Квиринус, поморщившись, сумел встать на четвереньки. Дальнейшие попытки подняться едва не окончились новым падением.

«Вот уж и правда животное», — зло подумал учитель, стирая кровь, обильно вытекающую из носа. Лорд, похоже, что-то нехило повредил у него в мозгу, а теперь ещё и требует, чтобы он, несчастный преподаватель идиотского предмета, шёл грациозной походкой навстречу миру, готовому пасть к его затылку. А какие у Квирелла раньше были волосы! Густые, шелковистые, просто сказка!..

Да всё вообще начиналось как-то неправильно. Поездка эта дурацкая, чтобы «мир посмотреть». Какой гриндилоу дёрнул Квирелла, законченного интроверта, пойти попутешествовать? Нет, в первых трёх странах всё было прекрасно, а затем в ночном Париже молоденький граф-вампир из королевской семьи внезапно решил, что рожа Квиринуса так прелестно смотрится в свете огней Эйфелевой башни, что мотался за начавшим заикаться магом по всем последующим странам, предлагая каменную руку, увенчанную острыми когтями, и хладное сердечко, за сотни лет совсем позабывшее про перекачивание крови. В Албании у этого вампира, видимо, совсем снесло крышу от близости его родового Гнезда и мощной линии обороны во главе с папашей-Правителем этого самого гнезда. Становиться барышней для капризного сынка не хотелось, кормить кровопийцу Квиринус тоже не желал, вот и вышло так, что, заплутав в тёмном лесу наедине с охотящимся на него вампирчиком, молодой и зелёный Квиринус был согласен буквально на всё, чтобы отвадить настырного упыря. Голос, прозвучавший в его голове, обещал и покровительство, и золотые горы, и защиту от кровопийцы, всего-то было нужно согласиться обладателю этого голоса помочь.

То, что его развели, Квирелл понял, когда разглядывал полуобугленную тушу охотящегося на него вампирчика и слушая пространный монолог Лорда о том, что долг платежом красен, а Волдеморт, как Квиринус уже успел заметить, свою часть сделки выполнил, да и вообще…

Не хотел он графа того убивать. Милый, в общем-то, был вампирчик. Обходительный. Галантный. Назойливый, правда, но Квиринуса он ни разу не тронул даже без его на то позволения. Только говорил много…

Головокружение и тошнота совсем прошли, оставив после себя кислоту во рту и тупую, бьющую прямо в висок боль, довольно неприятную, но терпимую. Квирелл поднялся, тщательно уничтожил всю успевшую вылиться из него кровь, на всякий случай ещё раз проверил, не жив ли ребёнок (тот был холоден, как давешний вампир), и, брезгливо испепелив камень-подделку, вышел из зала с зеркалом. Из комнаты с троллем, его собственным «испытанием», вёл собственноручно составленный потайной ход. Как Лорду удалось выдолбить в древних стенах пусть и узкий, но вполне пригодный к ходьбе коридор, для мага оставалось загадкой — он, как и все другие, кто учился в Хогвартсе, всегда считал, что замок нерушим и неизменен.

Коридор вывел его в мрачный тупик, обвешанный паутиной и пустыми рамами. Из него было можно за несколько минут добраться до выхода, и Квирелл поспешил покинуть замок: его всё равно больше ничего не держало в нём, и смысла дальше оставаться в Хогвартсе, да ещё и рядом с Дамблдором и Снейпом, Квиринус не видел. За то время, пока он шёл к одному из множества выходов из замка, Квиррелл успел замотать вокруг головы тюрбан, как следует вычистить и привести в порядок одежду и даже вернуть себе спокойное расположение духа. Смерть ребенка всё же его сильно задела.

— В Лютный, — шепнул ему Лорд сонным голосом: любые разговоры отнимали у Волдеморта много сил.

С грустью вспомнив о крови единорога, Квирелл прибавил шагу, всё же стараясь выглядеть естественным. По пути к границе аппарационного барьера он встретил Флитвика и МакГонагалл, прогуливающихся после уроков и обсуждающих недавние научные открытия. Быстро разойтись не вышло, и Квиринусу пришлось разыгрывать комедию для двух зрителей: дескать, у его племянницы какие-то проблемы с магией и его попросили помочь, возможно, это проклятие или даже… вампиры!

На слове «вампиры» Квиринус сделал страшное и испуганное лицо, так что ему поверили и отпустили с миром, кучей советов и заверениями в оказании необходимой помощи.

Больше он никого, к счастью, не встретил. Уже подходя к границе барьера, он чувствовал еле сдерживаемое ликование и едва не срывался на бег, тормозя себя лишь усилием воли. Мысли Квиррелла были уже далеко, там, где можно было принять тёплую ванную, вкусно поесть и поглазеть на красивых девушек. Возможно, поэтому маг не успел должно отреагировать на возникшую угрозу.

Впрочем, тело отреагировало намного раньше разума, и Квиррелл успел не только отскочить с пути странной собакоподобной твари, но и кинуть несколько смертоносных невербальных заклятий в ответ. Тварь это, правда, не остановило, и со следующим же прыжком она отхватила правую руку мага.

Квирелл взвыл больше от осознания потери конечности и страха, нежели от боли — её-то он почти не почувствовал. Тварь, ухмыльнувшись окровавленной клыкастой мордой, сделала ещё один короткий прыжок, широко разинув пасть, всю будто бы состоящую из одних зубов.

Слушая истеричный визг Волдеморта в своём затылке, Квиринус ощутил толику благодарности и злорадства: его лордейшеству было явно больнее.

Тварь со следующим прыжком перекусила мага пополам. Потом она подняла голову и принюхалась.

Две другие её части тоже были заняты.

2

В пятнадцатый раз пересчитав пятна на ширме, Лили была абсолютно уверена, что их ровно семнадцать, если считать даже самые маленькие, меньше половины ногтя. Если же считать исключительно крупные, больше фаланги её указательного пальца — то их было пять, причём три из них выглядели намного старше, чем покрывало, на котором она сидела. Покрывало было скучного сероватого оттенка, исчерчено тёмными полосками и неприятно кололось.

— Лили, профессор пришёл.

Проглотив раздражённое «наконец-то!», Лили спрыгнула с неприятного колючего покрывала и вприпрыжку добралась до двери, рядом с которой стоял как всегда чёрный Таинственный Профессор. Поприветствовав преподавателя, девочка шмыгнула за дверь, подальше от пристального взгляда Помфри, и с удовольствием принялась чесать спину, что делать ей было категорически запрещено.

После того, как из её спины удалили корни гадких цветов, кожа оставалась красной и воспалённой, какими бы мазями её не мазали. Самое худшее заключалось в том, что она постоянно чесалась и сводила гриффиндорку с ума. Мадам ей чесаться запрещала, делала какие-то компрессы, говорила о том, что могут остаться шрамы, если рыжая не успокоит свои руки, но у Эванс это всё вызывало лишь глухое раздражение. На шрамы Лили было плевать, а вот чесаться хотелось просто немилосердно, так что, когда Снейп поймал её руку, прекращая сеанс блаженного почёсывания, первокурсница выглядела готовой расплакаться.