Поэтому Тен-Тен встала с кровати, потянулась и проверила одежду. Кардиган, — совершенно целый и чистый, ни капли крови на светлой шерсти, — лежал у неё в ногах. А она поначалу и не заметила. Остальная одежда была на ней сразу: видимо, Адриан постеснялся её раздевать.

Плагг, едва Тен-Тен встала, взлетел в воздух и принялся кружить около её головы. Квами был спутником, сопровождающим её растрепавшийся пучок.

— Мы гулять?

— Пройтись. Вроде бы Хлоя была частым гостем в этом доме. Думаю, ничего страшного, если я попадусь кому-нибудь в коридоре без сопровождения.

— Я с тобой.

Котёнок забрался ей прямо в пучок. Ощущение было не самым приятным: словно у Тен-Тен в волосах поселился огромный жук. Дождавшись, пока Плагг утопчется и устроится в гнезде её волос, Такахаши надела кардиган и обулась.

— Тебе удобно? — спросила она у квами, пока натягивала балетки.

Она совершенно точно была обута по-другому, в неплохие туфельки на низком каблуке. Но, поскольку их рядом не было, — как и другой обуви, — то приходилось ограничиваться тем, что имелось под рукой.

Плагг ещё немного повозился, прежде чем окончательно замереть.

— Никто у меня этого никогда не спрашивал, знаешь? Адриан вообще суёт меня под мышку.

— Бедняга.

— Это да. Хорошо ещё, что он парень чистоплотный.

Тен-Тен не сдержала улыбки. Да уж, будни всесильного существа. Даже не позавидуешь такой судьбе, если честно.

Она вышла из комнаты, напоследок посмотревшись в зеркало. Выглядела Хлоя, как всегда, практически идеально: очень уж повезло Тен-Тен с новым телом и лицом. Даже без профессионального ухода или косметики она оставалась на высоте.

Плагга в волосах видно не было. Котёнок, видимо, соорудил вокруг себя защиту из волос, потому что пучок светлых волос смотрелся больше, чем раньше. Тен-Тен слегка покачала головой, проверяя крепкость причёски, но никаких проблем не обнаружила. Отлично.

Коридор разительно отличался от комнаты Адриана: здесь не было подростковости и властвовал минимализм. Тен-Тен погладила серо-голубую стену и вдохнула, ощущая запах недавнего ремонта. Вероятно, Габриэль решил обновить дом изнутри после смерти Эмили: на старых фотографиях Адриана и Хлои Такахаши видела совсем другой интерьер.

Впрочем, это не было важно. Сейчас её интересовала разведка на условно-вражеской территории. Так что, запасаясь наглостью и стараясь передвигаться как можно тише, Тен-Тен повернула налево и просто пошла вперёд.

Мысленно она, естественно, составляла карту поместья. Славьтесь, учителя её Академии, что преподали такую полезную науку. Она не раз спасала Тен-Тен и её напарникам жизнь.

Бесцельное шатание по особняку долго не продолжилось: в какой-то момент Плагг взял на себя управление и тихонько говорил, в какую сторону Тен-Тен стоит пойти. Так она нашла несколько чёрных выходов, пару открытых комнат для экстренного отступления, кухню, два гостевых туалета и кабинет Натали Санкёр — секретарши Габриэля. Плагг давал короткие комментарии насчёт встречавшихся им людей. В основном это была прислуга, не особо важная — по мнению котёнка.

На Хлою эта прислуга смотрела как на врага, поэтому Тен-Тен даже не подумала с кем-либо заговорить. Видимо, Буржуа успела насолить этим людям до появления в её теле куноичи. Так что на их помощь или на ответы рассчитывать не приходилось.

Плагг вывел Тен-Тен к саду и провёл короткой тропой сквозь заросли кустового лабиринта. Зелень была насыщенной и тёмной, совсем как листья в Конохе. Тен-Тен позволила себе на секунду предаться ностальгии, и старые шрамы на душе вспыхнули тянущей печалью.

Сад был красивым, но каким-то неухоженным. Покинутым. Тен-Тен видела дикоросы, захватившие клумбы, слишком высокие яблони, траву, пробивающуюся через галечную тропинку. В центре лабиринта стоял фонтан, давно не видевший воды: медные носики потемнели, а на белых бортах украшения виднелась въевшаяся грязь.

— Обернись, — сказал Плагг, когда Тен-Тен гладила скелет фонтана.

Она послушалась. Сзади была статуя — чуть больше, чем ростовая, выполненная из белого камня. Вот она была чистой, словно её каждый день протирали.

Статуя изображала женщину. Не особенно красивую, по мнению Тен-Тен: слишком острый подбородок, глаза с излишне поднятыми внешними уголками, тонкий широкий рот. Каменное платье обнимало неживую фигуру, очерчивая костлявое телосложение. Женщина была слишком худой.

Но при этом было в статуе что-то, притягивающее взгляд. Тен-Тен подошла ближе и, задрав голову, посмотрела в молочные глаза.

— Мать Адриана, — прошептал Плагг в её волосах.

Тен-Тен понятливо кивнула. Она и сама видела, что женщина как-то связана с Агрестом-младшим: те же губы, то же выражение лица. Скульптор постарался на славу, передавая не только мягкую улыбку, но и более внутреннее выражение печали.

Знала ли женщина, чей облик был запечатлён в камне, что скоро расстанется со своим ребёнком?

— Она была хорошей? — спросила Тен-Тен.

Ответил ей не Плагг, отчего Такахаши вздрогнула.

— Лучшей из женщин.

Она обернулась, почти в боевой готовности. Заброшенный лабиринт был устлан старой листвой и сухими ветками; несмотря на это, Тен-Тен совершенно не услышала, когда Габриэль Агрест подошёл к ней непозволительно близко.

Вблизи мужчина выглядел менее впечатляющим. Тен-Тен видела глубокие морщины в уголках губ, уставшие запавшие глаза, покрасневшие крылья носа. Кожа Габриэля была едва ли темнее камня, из которого высекли статую мадам Агрест. Стало совершенно очевидно, что отец Адриана тяжело болен.

Выражение его глаз менялось, как небо в майский день. При взгляде на статую Тен-Тен видела нежность, обещание, страсть; при взгляде на Хлою — холод, жёсткость, расчёт. Она доверяла своим глазам; она доверяла чужому выражению. Габриэль Агрест был опасен, по крайней мере для неё.

Но он не был маньяком или садистом, совсем нет. Поэтому Тен-Тен сложила губы в приветливую улыбку и даже обняла Габриэля — так, как поступила бы Хлоя.

— Дядя Гейб, я так давно тебя не видела! — заканючила она, точно ребёнок. — Просто ужас какой-то, даже на той папиной встрече не успела подойти! Ты там такой эпатаж навёл, знаешь? А со мной даже не поздоровался!

Она посмотрела наверх, не прекращая объятий, и требовательно выпятила губы. Габриэль похлопал её по спине, тело его было таким же каменным, как и у жены. Тен-Тен могла бы подумать, что дело в пропавшей привычке к прикосновениям: после смерти мадам Агрест Габриэль стал знатным затворником. Если бы не…

Глаза. Его глаза были холодными, но теперь в сером тумане появилось новое чувство, даже два: сожаление и отрицание. Габриэль смотрел с этой мешаниной эмоций на прижимающуюся к нему девочку, — Хлою, — и в голове его явно происходила борьба.

Он не хотел ей зла, это точно. Но он был вынужден… вынужден был…

Тен-Тен солнечно улыбнулась, прижалась к Габриэлю ещё раз и отступила. Она увидела всё, что ей было необходимо — и даже сверх того. Теперь она не сомневалась в личности Бражника. Ведь именно мотыльку она мешала последние несколько раз, то перетягивая внимание акум на себя, то мешая им концентрироваться на основной цели. Естественно, у Бражника возникнет необходимость избавиться от такого отвлекающего фактора.

Естественно.

— Я плохо её помню, — сказала Тен-Тен, заводя руки за спину и открываясь перед Габриэлем.

Сожаления стало больше. Оно переливалось через частокол ресниц, копилось в уголках глаз, показывало, что в теле всё ещё оставалась душа. Габриэль снял очки и потёр глаза — жест был уставший, но очень подходил мужчине, делал его привлекательнее.

— Естественно. Три года прошло… а до этого она болела. Адриан наверняка тоже забыл её.

Почему-то, судя по лицу, Габриэль хотел так думать; ему так было бы комфортнее. Губы его исказила вина — не перед сыном и не перед Хлоей, конечно же. Перед Эмили.

Почему? Ты виноват в её смерти?

— Не-ет, он её помнит, и очень хорошо. Адриан похож на неё, да?