– Нигде не лечат.

– Как нигде? Нигде в целом мире?

– Нет. Это неизлечимая и очень агрессивная форма рака. Прости, что-то я совершенно себя не контролирую. Ты первая, кому я рассказываю, поэтому… – всхлипнула, так и не договорив, и снова заморгала в безуспешной попытке справиться с новым потоком слез.

«Первая? Она?» Лиза запнулась. Да, они с Таней были приятельницами, но не особенно близкими. А были ли у той другие подруги, она даже не знала. Выходит, ей не с кем даже поделиться своей болью? Как же так?

– Откуда только эти болячки берутся? – растерянно спросила Лиза совсем уж глупость. А Таня вопрос на свой счет приняла и ответила:

– Есть мнение, что беременность как-то катализирует этот процесс. Не знаю… Что уж теперь?

Лиза машинально кивнула. Желая утешить ей многие говорили, что если бог не дает им детей, то, возможно, оно и к лучшему? А она каждый раз бесилась от этой заезженной фразы, а она зубами скрипела, и только сейчас впервые задумалась, что, может, оно действительно так. Провела по лицу ладонями, заправила за уши волосы. Возможно. Да только ведь от этой мысли не легче. И ладно бы она была какой-то неполноценной! Или Сережа. Но после нескольких лет мытарств врачи, наконец, сошлись в едином мнении. Они с мужем абсолютно здоровы. А детей у них нет из-за редкой формы генетической несовместимости. Вот так вот.

– Танечка, я даже не знаю… Как мне тебе помочь?

– Помочь мне уже никто не сможет. Я не для этого тебе это все говорю.

– А для чего же? – совсем растерялась Лиза.

– Я хочу тебя попросить… в смысле, попросить тебя и Сергея позаботиться о моем сыне.

Если бы Лиза не была так ошарашена этой просьбой, непременно заметила бы, что под конец Таня отвела взгляд, будто стыдясь чего-то. Это было несложно. Актрисой та не была. А вот Лиза, будучи репортёром, славилась своей наблюдательностью.

– Да. Конечно. Кхе-кхе. Что ты под этим подразумеваешь? – свела красивые соболиные брови.

– Я знаю, что у вас детки не получаются, – шепнула Таня. – Вы бы могли воспитать Даника как своего, – и снова вся, будто стыдясь, сжалась. – Даня… Я его так назвать хочу.

Лиза, как подкошенная, упала на табуретку. В голове было столько вопросов, что она кругом шла. Откуда Таня знает? Они с мужем никогда не обсуждали свои проблемы с посторонними. И на все вопросы о детях отшучивались или говорили, что еще для себя не нажились. В общем, весь тот стандартный набор, к которому обычно прибегают бездетные пары в попытке скрыть, что у них ни черта не выходит. А впрочем, какая разница, откуда?! Она просит усыновить ее сына! Нет, конечно, было время, когда они с Сергеем обсуждали и такой вариант, но… Лиза не была уверена, что к этому готова. Она вскочила. И стала мерять кухню шагами от стены до стены. Прикидывая, на кого в случае чего шеф сможет перекинуть ее работу, как быстро сумеет закончить и сдать свою последнюю статью, и где найти контакты ремонтников, чтобы в детской заново наклеить обои. Да-да, обои. Только не с зайцами, нет.

– Я не жду, что ты сразу мне ответишь. Подумай. Жить мне недолго, – криво улыбнулась Таня, обнажая скученные, наползающие один на другой зубы. – Но до утра, даст бог, не умру.

– Не знаю, – шепнула Лиза, с трудом отгоняя от себя до дрожи желанные картинки. – Да и без Сережи я не могу принимать подобных решений. Вдруг он будет против?

– Думаю, он будет даже очень за, – уже совсем неразличимо прошелестела Таня, тяжело выбираясь из-за стола. Но Лиза ее не услышала, оглушенная происходящим.

– Я завтра к тебе зайду? До работы! – опомнилась, когда Таня уже в коридор вышла.

– А я уже не работаю. Мне больничный дали.

– Понятно. Я… я тебе могу еще чем-то помочь? Достать какие-то лекарства или…

Таня покачала головой. Сунула ноги в растоптанные совсем уж старушечьи балетки и толкнула дверь.

Утра Лиза еле дождалась. За ночь не сомкнув глаз, она то укладывалась в кровать, то бродила по пустой квартире, будто приведение, заново позволяя себе мечты. Видя их с Сережей, только их малыша, повсюду. Вот он пополз, а вот разбросал кастрюли по полу. Картинка была отчетливой, яркой, детальной. Как зачарованная, Лиза протянула руку, чтобы погладить привидевшегося ей мальчонку по темненькой, как у отца, голове. А потом в дверь позвонили, и чары развеялись. Зато сердце пустилось вскачь. Неужели Сережа опять забыл ключи? Подлетела к двери, как на крыльях, толкнула что есть сил. И застыла, заледенела, покрылась инеем. Потому что это был не Сергей… Потому что явление этого мужчины вперед её Серенького могло означать только два варианта. Плохой. И самый худший.

– Ярик? А… что с Сережей? Где Сережа? Где мой Сережа, Яр?!

– Ты уверен, что хочешь сам ей сообщить?

Яр отвлекся от разглядывания открывающихся за пыльным стеклом пейзажей – хотя, казалось бы, на что там смотреть? Ничего особенного в высотке, где жил Серега с Лизой, не было. Так, типичный новый квартал. С закрытым двором, парками, детскими площадками и даже собственной набережной с велосипедной дорожкой. Идеальное место, чтобы растить детей. Вот, собственно, почему Серега с Лизой здесь обосновались. И вот почему он сам отказывался здесь бывать.

– Давай все же я с тобой пойду, – стоял на своем их с Серым командир – майор Богданов. В ответ Яр заупрямился:

– Не надо, Демьян. Лучше я сам. Лиза – девочка сильная. Справится.

– А я сейчас не о ней переживаю, – отбил тот. Повернулся на сиденье вполоборота и напряженно уставился на друга.

Впрочем, Ярослав сомневался, друзья ли они теперь? Это раньше мужики в группе не разлей вода были. Попробуй не сблизься, когда ты в связке. Когда от умений, профессионализма и личных качеств каждого из восьми ежесекундно зависит твоя жизнь? В условиях боевой или разведывательной операции довольно быстро становится понятно, кто чего стоит. Отсев проходит молниеносно. Остаются лишь те, на кого ты можешь без оглядки положиться. Но последние события все изменили.

Серега оказался кротом. Его лучший друг. Тот, за кого Ярослав, не задумываясь, отдал бы жизнь. Тот, кого он знал с детства, тот, кому давал списывать физику. Тот, кого Яр однажды, выблевывая легкие, тащил на себе оставшиеся пять километров марш-броска по пересеченной местности, чтобы тот только сдал норму. Тот, кого сотни раз прикрывал своим телом. Тот, кому уступил женщину, которую сам любил… Черт, да кого он обманывает?! Которую до сих пор любит, несмотря на все попытки избавиться от этого изматывающего чувства… И вот тот оказался крысой.

Самое страшное, что эта крыса поставила под удар не только проведение крайней операции и жизни восьми участвующих в ней бойцов, но и здорово подорвала доверие среди тех, кто несмотря ни на что выжил. Самому Ярославу, чтобы доказать свою преданность, пришлось пройти через изматывающие многочасовые допросы. Невыносимым было то, что непосредственное участие в них принимал и Богданов. Тот тоже ему не сразу поверил. И хоть умом Ярослав понимал, что иначе быть не могло, что ситуация была слишком запутанной – сам черт ногу сломит, и что он на месте Демьяна поступил бы точно так же, принять это сердцем Яр просто не мог. Может, со временем и получилось бы, но не сейчас – так точно.

– Обо мне переживать не стоит. Я ведь сказал, что в норме.

– Да с хрена в норме-то? Невозможно быть в норме, пустив пулю в лоб лучшему другу. Я настаиваю, что тебе нужно проработать эту проблему с психологом.

– Я пустил пулю в лоб предателю. И никаких проблем с этим у меня нет, – наверное, в сотый раз повторил Ярослав и, резко дернув ручку двери, вышел прочь из машины.

Да, это он убил Серого. Возникли ли у него в связи с этим проблемы? Психологические, мать его так, проблемы? Нет. В условиях боя у Ярослава не было другого выбора. Повторись ситуация снова, он бы поступил точно так же. Узнав, что его лучший друг – предатель, пустил бы ему пулю в лоб. Все просто. Согласно инструкции, чтоб ее.