Вся мебель была дешёвой из хвойных пород. Разве что этот самый вытянутый стол был из берёзы и имел более изящно вырезанные ножки с декором. У некоторых верхних полочек дверцы уже покосились. А у шкафа с одеждой одна створка вечно чуть приоткрывалась, никак до конца не захлопываясь и не удерживаясь в запертом положении.

– Так какие там у тебя планы на завтра? – интересовалась Диана, шаря среди съестных припасов.

Ещё один подсвечник с тремя свечами юноша поставил на столик у окна, где лежал раскрытый томик по геометрии с изображением начертанных фигур и подписанными к ним заданиями на эльфийском в изящной рунической вязи. Ниже же был лист дешёвой бурой бумаги с незаконченной на две трети работой. Вир указал сестре именно туда: мол, продолжай доделывать уроки.

Так что ей, нашедшей округлого миндального печенья, не оставалось ничего, кроме как, похрустывая с обречённым видом, подчиниться, сесть за грифель и уткнуться в книгу. Спорить с братом в отношении этого было бессмысленно, он и так многое спускает ей с рук и столько всего делает, дабы они здесь не умерли с голоду.

– Возможно, будет сделка на новую флейту, – достал он свою металлическую свирель и заиграл неторопливую мелодию горного одинокого пастуха, холмистыми волнами пейзажей льющуюся образами дола и возвышенностей в самое сердце.

– Очень подробный ответ, – хмурилась девочка, выводя ровную линию.

– Если всё состоится и пройдёт удачно, тогда и расскажу. Сейчас-то чего мечтать впустую? – хмыкнул он, прервав мелодию.

– Почему бы и не помечтать? – чуть повернулась она. – Я вот всегда перед сном представляю какие-нибудь роскошные дворцы, палаты, слуг, как всё у нас хорошо и здорово.

– Ха, наивная, – усмехнулся Вир. – Леди Диана Лафо! Звучит хоть? Замки ей… ох, с прислугой… Если б я освоил что-то струнное, то можно было бы не только играть, но и петь. Так больше заработаешь.

– Глупости! Твоя прекрасная музыка не сравнится с этими горланящими бардами, – с серьёзным видом заявляла Диана. – Приедут – и начинается… То самоубийцы со скалы прыгают, то несчастная любовь, то упыри какие-нибудь. Что ни песня, всё одна обречённость или сказочки. Может, их и нет никаких упырей этих, и драконов, и единорогов. Одна обыденная серость в тусклых красках – пыхтела полуэльфийка.

– Так тем более, раз ты любительница помечтать, должна любить и песни про сказочных персонажей. Кому-то, знаешь, и минотавры в диковинку. А у нас сосед-кузнец с отломанным рогом вон через дорогу живёт, – кивнул он в окно на дом, где уже не горел свет.

– Всё равно я больше люблю просто музыку, чем песни, – вернулась девушка к своей учёбе.

– И повтори там, перед сном, меры длины, веса, особенно времени, – велел ей брат. – Чтобы не путаться в них и никуда не опаздывать.

– Да не путаюсь я. Имперские: момент, мгновение, миг, сиг. Эльфийские: час, прима, секунда. Какие измерения времени тебе ещё нужны?! – недовольно фыркнула девочка, считая, что всё знает.

– Правописание дней недели эльфийскими рунами повтори, – советовал парень, – чтобы айрдайз с аквадайзом не путать, а то выводишь так лениво постоянно…

– Эй, у меня изящный и красивый почерк, между прочим! – возмущалась Диана. – И словообразование мы давно прошли. Дайз – «день» на древнеэльфийском, а остальное – приставки стихий. Свет, земля, огонь и так далее. Что я, по-твоему, воздух с водой перепутаю?! Четвёртый день с пятым?! Ты ещё месяцы попроси повторить или созвездия зодиака, мне не пять лет, Вир!

Юноша с лёгкой улыбкой, прикрыв глаза и не ответив ничего, продолжил практиковаться и скользить пальцами по прорезям в своей одноствольной флейте. Красивый серебристый инструмент издавал мягкое воздушное звучание. Мелодии плавно сменяли друг друга без перерывов, словно всё это было единым каскадом переходящих образов. Песнь водопадов, весёлый ритм дождя, озорные детские пляски и снова неторопливые мотивы полей и лугов, где мирно пасётся скот и в кронах густых лесов щебечут певчие птицы.

Все эти звуки и образы бард мог оформлять в подобия заклинаний, если оно потребуется. Эффекты очарования, усмирения, ехидной насмешки с провокацией, аура задорного веселья или же наоборот, настраивающий на боевой лад ритмичный военный марш с воодушевлением на схватку. Всему этому он учил и сестрёнку, на случай, если музыка вдруг станет единственным способом избежать опасности. Силу мелодий не стоило недооценивать, хотя редко когда такие, как он, могли бы сыграть реально решающую роль в масштабном конфликте. Да и она не особо-то уделяла всему этому внимание.

– Может, тебе тогда гитару или лютню там купить где? – интересовался через какое-то время Вир.

– Нет, ты что! Пальчики от струн огрубеют! Как кармашки щупать? Ха-ха! – шутливо усмехнулась та, не соглашаясь. – Если возьмёшь новую свирель, мне отдашь свою. Не зря же играть учишь, – покосилась на него девочка. – Будем выступать дуэтом.

– Ха, да уж, за твои милые глазки нам вполне накинут пару монет, – призадумался он. – А танцовщицей не хочешь?

– Вирбий, блин! – недовольно хлопнула она по столу.

– А чего? Ты и так ходишь, грудь и задница в обтяжку, чтобы все слюни пускали, осталось лишь живот и спину оголить. Может, плечи ещё. Даже отец говорил: ничего так не будоражит мужское воображение, как аккуратный вогнутый женский пупок на стройном теле. Даже раздеваться не надо, – усмехнулся парень.

– Во-первых, здесь так принято, что танцовщица почти всегда куртизанка. – Строго смотрели на него фиалковые глаза младшей сестры. – А во-вторых, я уже просила никогда не упоминать при мне нашего отца, Вир.

– Ладно-ладно, забрели на табуированные темы, ишь капризная, – фыркнул тот. – Вылезай давай, если закончила, тоже попробуй сыграть что-нибудь, – подошёл он, поглядывая, как она дописывает геометрическую работу внизу листа, сверяя выводы, и протянул свою флейту.

– Протри загубник хоть, – скривила она брови.

– Да протёр я, – из кармана бурых бридж показал он ей белёсый велюровый платок. – И это не «загубник» называется, а дульце или мундштук, как у курительной трубки.

– Ха-ха, буду теперь воображать, что я шаман, заклинающий духов, – рассмеялась та, принимая пальцами блестящую свирель и повторяя ту мелодию, с которой брат начинал сегодняшний домашний «концерт».

Выходило неплохо, разве что девушка торопилась. Темп был быстрее должного, но мелодии это даже добавляло свой необычный колорит. Как будто бы на холмы не взирали с пресловутым спокойствием, а проносились мимо дивных пейзажей верхом на лошадях. Без нервозности погони, но всё же не просто прогуливаясь, а как бы куда-то скача с определённой целью. Девочка торопила образы, не смакуя красоты вокруг, а стремилась вперёд, лишь бы доиграть для брата композицию и пойти спать. Дабы тот оставил уже её в покое.

– Вот и умница, – сдержано похвалил он, забирая флейту, никак не критикуя, ведь ошибок при игре Ди не сделала.

– Не протёр, – с чуть покрасневшим обиженным видом, выдохнув носом, встала она из-за стола, направляясь по небольшому прямоугольному ковру, прикрывающему погреб, к двери своей комнаты.

– Всё-то ты там себе выдумываешь, – фыркнул тот, удерживая флейту. – Давай, карамельных снов там тебе. С дворцами и замками в облаках. – Вновь озарила его вытянутое лицо насмешливая улыбка. – Неплохо сегодня побегали. Ты почти молодец. Если б ещё под конец удрать умудрилась… Завтра просто прогуляемся по городу в красивое полнолуние. Песнопения тёмных у мечети послушаем. Может, чем угостят. Будет здорово, – обещал он.

– «Почти» не считается, – хмыкнула Ди, хлопнув дверью, оставшись явно недовольной своей сегодняшней тренировкой.

А Вир, стоя на крыльце, снова заиграл тихую неторопливую мелодию, прикрыв изумрудные глаза и будто бы устраивая сестрёнке колыбельную на ночь, размышляя о чём-то своём. Дверь была раскрыта, так что нежные звуки лиричной свистковой свирели проливались на улицу, окутывая стены и крыши соседних домов. Заставляли навострить уши бродячих кошек, залаять пробужденных непонятными звуками сторожевых собак, возможно, даже ломали сон кому-то из соседей, хотя из большинства домов так или иначе слышались разные голоса.