Оставалось лишь догонять, а тот бежал куда-то среди возвышавшихся построек, где этажи кривыми блоками надстраивали друг на друге, иначе бы комнат на всех не хватало. Обитаемыми были даже чердаки таких трёх-четырёхэтажных домов. А иногда и в подсобке кому-нибудь стелили матрас, набитый соломой или птичьим пухом.
Курильщики на балконах, не спавшие в такой час, провожали её недобрым взором, бросая тлеющие и мерцавшие во тьме окурки прямо на улицу. Свет луны не проникал в столь узкую подворотню из-за высоты зданий. А фонарей здесь, увы, было мало, так что с каждым мгновением вокруг становилось всё мрачнее и темнее.
Пара пьянчуг, распевая песни про дракона, выскочила из пивной, откуда их выдворил хозяин закрывавшегося заведения, напомнив, что с них долгу на двоих один медяк за сегодняшний эль. Они так напугали бежавшего в их сторону барсука, что он свернул в ещё более мрачный закоулок. Прыгая среди старых досок, оббежав какого-то сидевшего там мужчину, пригубившего флягу, взбираясь на переполненный хламом прямоугольный контейнер и дико шумя, зверь старался удрать от преследовательницы.
Она же неслась по пятам. Перепрыгнула вытянутые ноги бездомного, обтёрла кирпичную кривоватую стену плечом, дабы ни обо что не споткнуться, и, замедлившись, встала на месте, когда двое мужчин в конце тупика радостно восклицали прибежавшему к ним барсуку.
– Это что у нас такое, Фадель? Это крыса? – хохотал какой-то старик. – Смотри, смотри, лысый ты дуралей, он мне что-то принёс! Он хороший, – покачиваясь, шёл мужчина в старом изодранном плаще к пятившемуся и не знающему, куда деваться, созданию.
Возле него поднялся ещё один, плечистый, коренастый, в грязной рубахе и поношенных сапогах. На затылке его ещё были длинные космы, а вот макушка и лоб совсем облысели. На пару с головой блестел ещё и такой же округлый кончик крупного носа, под которым красовалась недельная щетина.
– Что у нас тут? – вырвал старик мешочек с деньгами из челюсти рычащего, почти загнанного в угол барсука. – Смотри-ка, Фадель! Он мне денег принёс! Хорош крысёныш! А жирный-то какой! Ты таких видал? Скажи вот мне.
– Ага, денег принёс, как же, – не верил тот. – А вот шкуру с него на рынке будет хорошо продать путешественникам в северные земли. Можно, конечно, скорняку сбагрить, что б шапку кому обшил, но, я думаю, выгоднее выложить на прилавке.
– И мясо, – раздался из темноты сиплый голос кого-то третьего. – Мясо у барсуков очень вкусное. Зажарим его, а шкуру уже продадим.
– Да погодите вы! – бренчал своим голоском седовласый. – Дело говорю, деньги в мешке! Три полноценных медяка и два четвертных. Это ж сколько выпивки-то будет?
– И закуску считай, – сипел третий, прокашлявшись и поднимаясь своей довольно грозной высокой фигурой, словно был эльфом, которого даже туман из этой грязи не стал забирать.
– Не трогайте его, – одновременно и дрожащим, и грубовато-уверенным тоном сказала им подходившая ближе девушка.
– Кто это тут у нас? – взгромоздился из ниоткуда на мусорный контейнер справа от неё молодой чернобородый мужчина.
Он был лопоух, весьма худощав, одет не так плохо, как те другие, кого видела Ди, а за пояс его полосатого, сине-зелёного с серебристой тесьмой халата были заткнуты парные косые кинжалы без ножен с тёмными деревянными рукоятками. Почему-то этот тип казался Диане даже отчасти знакомым.
– Никак хозяйка того барсука, – усмехнулся лысый и коренастый.
– А её можно продать? – сипел явно не большого ума тот патлатый бугай из темноты, которого, впрочем, девушка опасалась сильнее всего.
– В рабство Нижнему Городу, – размышлял тот, что сидел сбоку, а сама Диана озиралась на каждого, кто подавал голос.
– Господа, господа, так же не вежливо, – прикрывал ей путь к отступлению тот, что недавно лакал из фляги, сидя спиной к стене на входе в этот закоулок.
На нём была шляпа пастуха, тканое пончо с ромбовидным рисунком и бахромой, сапоги со шпорами, плотно сидевшие на мускулистых ногах. Мужчина в самом расцвете сил. Человек, но довольно крепкого телосложения. На удивление гладко выбрит, что для всех остальных из компании уж точно было в диковинку.
Голос его звучал мягко, но при этом зловеще. Как скрипит чёрная осина в холодных лесах, заставляя озираться преследуемых кроликов на каждый шорох во время преследования волчьей стаей. Как эхо разносит совиный крик в преддверии охоты.
– Ах да, где же мои манеры, – делал приветственные пассы рукой, болтая ногами в воздухе, тот, что сидел возле Ди. – Я Клим по прозвищу «уличный кот». Может быть, слышала, хотя вряд ли. Мы не отсюда. Мы с юга. Нет, не с Таскарии, как ты подумала по моей смуглой мордашке и этому халату, – прищипывал он себя у плеч за одежды, хитро улыбаясь и торопливо бормоча. – Мы с южных трущоб. Нас прогнал этот зверь, что пришёл сюда с севера.
Теперь она поняла, почему он словно ей кого-то напоминает. Она видела его да и, может, остальных из них в своём районе или где по соседству. Юг города был большой, они явно не промышляли рядом с их домом, но были всё равно из той же области города.
– Оставьте себе деньги, я заберу барсука и уйду, – тянулась она левой руке к кортику брата в особом кармашке.
– А я Гаспар, – раздалось уже совсем близко сзади от того, что был в шляпе. – Не вежливо уходить так быстро, мы ведь даже не познакомились, – легла крепкая мужская рука на её плечо, напоминая прикосновения отца.
Он делал так в моменты, когда ему не нравилось её поведение. Когда Ди хотела куда-то уйти от недовольных криков и ругани, а он хватал за плечо и разворачивал её, заявляя, что ещё не закончил. И сейчас некому было вбежать в их пространство и заявить «оставь её!», Вира не было рядом. Так что она вздрогнула, не представляя, как ей в одиночку противостоять целой банде сомнительных типов.
– У меня ничего нет, – жалобно заявляла она, – Вот, ещё пара монет внутри куртки, – лезла она во внутренний карман. – Есть печенье, возьмите к закуске. Но я тоже с трущоб, я не богата. Я гналась за барсуком, точнее, мы с ним гуляли, а он испугался напившейся толпы из паба и рванул сюда.
Не рассказывала она всей правды, зачем-то желая защитить вороватого зверя от обещанной ими расправы. Тип справа колотил пятками в чёрных туфлях, барабаня по баку. Тот, что сзади, развернул её левой рукой в пол-оборота, поставив спиной к стене. А трое других подходили из темноты, начиная уже делить меж собой монеты из её мешочка, временно оставив зажавшегося к мусору барсука в тупике.
– Ну, ты могла бы пригодиться и другими способами, – хищно разглядывал её крепкий мужчина, что представился Гаспаром.
От него приторно пахло клубничным вареньем или каким-то парфюмом на такой основе, а ещё табаком, шалфеем и нотками полыни, выдававшей в нём явные пристрастия к абсенту. Напитку не дешёвому, сильно дурманящему, но он, судя по всему, предпочитал периодически спускать на него деньги. Когда они появлялись.
– А она хорошенькая! – сипел бугай эльфийский кровей. – Да, шеф?
– Да, Руфус, но тебе она не достанется, – провёл Гаспар жёсткими пальцами по её подбородку, любуясь фиалковым взглядом.
– Да, кожа да кости, – скрипнул седой, – тощая, мелкая какая-то.
– Она полуэльф, для эльфов и людей взросление наступает по-разному, – отметил главарь в шляпе, ногтём большого пальца левой руки пытаясь провести по её щеке. – Эта, можно сказать, в самом расцвете лет.
– Только тронь меня… – начала она угрожать.
– А то что? – оборвал её он с наглой усмешкой. – Ну, врежешь ты мне, дальше что? Может, головой сломаешь нос Климу, стукнув по лицу. Оттолкнёшь деда Кельвуда, а потом? Все оклемаются от твоих царапок, кисонька. Куда тебе против целой банды? Попалась, так попалась, не рыпайся и признай своё поражение. Будь умничкой и, может быть, тебе улыбнётся сегодня удача, – ухмыльнулся он желтоватыми зубами. – Давай-ка мы всё с тобой решим по-хорошему? – предлагал он, приобняв её за обтянутую чёрной кожей талию.
– Ты сейчас жив только потому, что я никак не решусь, отсечь тебе кисть или сразу вонзить клинок между ног, – громко шептала та, с презрением на него уставившись.
