– Спасибо, – только слетело с её пухленьких губ под почтенный кивок головы. – Вы очень добры!
– Береги себя и никому не давай в обиду, малышка, – промычал кузнец.
– Да, – кивнула на это Ди, нервно озираясь с надеждой, что вот-вот откуда-нибудь появится вылезший из укрытия Вир, да этого всё никак не происходило.
Она опять повернулась, мечтая скорее добраться до искомого дома. Завидела свет у соседа-гоблина и почему-то сначала подошла туда, где была нараспашку открыта дверь. Там, за обеденным столом, в свете свечей одетый в прямые тканые шорты, для него вполне годящиеся в брюки, и чёрный фрак зеленокожий почитывал большую книгу. И при помощи пальцев необутой левой ноги брал чашку за округлую ручку, подносил к длинноносому лицу да отпивал ароматный бергамотовый чай, не отвлекаясь от текста и раскуривая изогнутую крохотную трубку тёмно-бордового оттенка.
– Мистер Форкас, – постучалась девушка в распахнутую наружу дубовую дверь его дома, шумно всхлипнув.
– Да? О! Диана Лафо, – поглядел тот на неё поверх своего монокля, зажатого левой бровью.
Живущий в одиночестве весьма сварливый Форкас, работавший довольно скверным и придирчивым начальником обслуживающего персонала одной пивной неподалёку, сколько Вир и Ди его знали, всегда имитировал собой какого-то аристократа с различными причудами.
– Да… я… – отвечала та. – А вы случайно не видели Вира? Моего брата…
– Нет, – помотал он уверенно головой. – Знаешь, ходят слухи, что туман забрал всех эльфов. Видишь, как я тебе удивлён, – говорил он, хотя мимика этого гоблина особо богатой уж точно не выглядела.
– Я была в подвале, а Вир… – Снова аметистовый взор затуманили слёзы.
– Если увижу его, сразу же тебе сообщу, – вернулся гоблин к своей книге, поставив чашку с чаем на место.
Он не пригласил её к столу, не предложил ни чая, ни печенья, не вызвался никак утешить, проявив почти полное безразличие, но так для неё было даже лучше. Казалось, если сейчас кто-то начнёт причитать «девочка моя, не волнуйся, он обязательно найдётся» – и она точно захлебнётся в водопаде собственных слёз, не находя себе место.
В груди так и ныло это чувство, что когда утешают, становится только больнее. К тому же, сквозь приступ истерики пришлось бы ещё самой попытаться быть вежливой и отказываться от угощения, что для Дианы всегда было не свойственно. Если кто-то предлагал ей ирис или печенье, она, не раздумывая, соглашалась. Была первой в очереди на раздачу сладостей. На праздниках всегда не упускала возможности прихватить зефир, плитку шоколада или блины. Да что уж там, не упускала возможности и схватить что-нибудь вообще без спросу, если плохо лежит и есть шанс остаться незамеченной. Такова была сущность плутовки-воровки.
А когда на некоторых фестивалях храмовники раздавали сладости детям бедняков, она одевалась как можно проще, сажей красилась под замарашку-беспризорницу, чуть горбилась, чтобы выглядеть ниже и как бы «моложе» в её понимании, и тоже подбегала туда за ягодами и конфетами. И никогда не чувствовала угрызений совести за такой обман, а наоборот, очень даже радовалась своей хитрости и наслаждалась «уловом».
А теперь рядом не было того, кто во всём этом её поощрял и искренне радовался её успехам. Ди стремглав помчалась мимо двух пустующих домов, принадлежавших как раз исчезнувшим эльфам, добегая до большого дома, где жила семья этой Виолы. Девушка толком даже не помнила точно, как звучит их фамилия. Возможно, помнил Вир, но, чтобы у него спросить, требовалось сначала его отыскать.
Свет, однако же, нигде не горел. Дом был пуст, не заперт, с открытыми ставнями, словно братец не проделывал здесь всё то же, что и с их жильем первым же делом. Место казалось бы заброшенным, если б на деле не выглядело крайне ухоженным – тщательно вымыты окна, покрыт лаком конёк крыши, обновлены наличники на окнах и разве что вьюнок справа и слева от входной двери немного пожух от слишком жаркого прямого солнца за последние деньки.
Внутри же никого не оказалось. Диана побродила по всем комнатам, заглянула во все шкафы, расчётливо стащив немало еды, раз уж та больше никому не понадобится. Зажгла подсвечник, совершенно не беспокоясь о том, что её вот такую застукает в чужом доме патруль местной стражи, нечасто, честно говоря, и наведывающийся в этот район, и тщетно изучала весь пол в надежде на тайный лаз в какой-нибудь подвал.
Было похоже на то, что Вир был прав: погреба в доме вообще не было. Зато была пристройка с развешенными на сушку нарезанными фруктами и овощами, а так же личная баня, экономящая семейству часть средств, что горожане обычно тратили на общественные. Впрочем, средств на саму постройку и содержание, наверняка, уходило даже больше, просто Ди о таком не задумывалась.
Она, например, мечтала о куче слуг, ни разу не сообразив, что им всем нужно платить жалование. Да и о многих других законах мироздания она, в силу возраста, ещё даже не размышляла. Знала, откуда дети берутся, и этого для того, чтобы считать себя взрослой, ей казалось вполне достаточно.
Делать было нечего, сердце ужасно болело, к горлу подступал ком, будто бы невидимый призрак душил сейчас мёртвой хваткой. Не получалось уже даже реветь, только вздрагивать и всхлипывать. Посреди гостиной, так и не обнаружив никакого лаза, девушка рухнула на колени от отчаяния, не представляя, что могло случиться с её братом.
Ни до Виолы, ни до других исчезнувших знакомых ей не было никакого дела. Даже мальчишка-подмастерье не вызывал сейчас ни толики жалости, всю её целиком занимал только Вир и его исчезновение с пришедшим туманом. Была даже мысль назло ринуться туда за ним. Просто забраться повыше, на один из шпилей храма солнца или зубчатые башенки высотной колокольни, поглядеть, в каком районе сейчас дымка, куда именно она ушла с их квартала, и помчаться туда, будь что будет…
Но потом в воспоминаниях снова возник образ и даже голос брата, момент их расставания, тот последний раз, когда она его видела. Он готов был отдать всё, лишь бы жила она. Не взял с собой даже кинжал, соврав, что при нём есть другое оружие. Может, и не врал, например, взял какой-нибудь кухонный нож. Она ведь не поверяла, все ли приборы дома в наличии. Но по его глазам она тогда видела истинную тревогу. За себя, за неё или за обоих – уже не ясно.
Пришлось вернуться домой, но Ди даже не представляла, что делать дальше. Спать в погребе? Ложиться ли вообще? А, может, собрать пожитки да бежать из города? Но куда? Ей нигде не ждут, ей нигде не рады. Кроме потных мужланов в борделях, но такой участи следовало бы избежать любой ценой.
По крайней мере, она могла зарабатывать игрой на флейте брата, что осталась при ней. Ну, и воровством, если прокатит, конечно. Тяга ко всему, что плохо лежит – это одно, а вот умение не попасться и всё провернуть идеально – уже другое. А это далеко не всегда удавалось и требовало продолжения тренировок с Виром, с его грамотным анализом и «разбором полётов», как, по его словам, выражалась воздушная кавалерия, то есть всадники на грифонах.
Сначала Диана от усталости плюхнулась в кровать прямо в одежде. Потом не смогла там уснуть от печали и немножко из-за голода. Поначалу казалось, в такой ситуации кусок в горло не лезет, но пару часов спустя она свыклась с мыслью о том, что просто прогоняет от себя голод, а на деле сегодня не обедала и не ужинала, только погрызла пару баранок и печенье в погребе.
А встав с кровати, девушка поняла, что готовить что-то серьёзное сейчас просто не в состоянии. Пришлось перебиться украденными сухофруктами, среди которых курага оказалась по-настоящему восхитительной. Идеальное сочетание эластичной мягкости и общей жёсткости, казалось, такую она даже никогда не пробовала. Но радости всё равно не было никакой, ведь мысли об исчезнувшем без следа брате продолжали терзать до глубины души.
– Нужно быть сильной, нужно быть сильной, – шептала себе она, повторяя слова брата и пытаясь собраться, – но я не могу! – закричала она от отчаяния и разъедающей изнутри душевной боли, что было сил, даже не подумав, сколько ненужного внимания может вот так привлечь своим воплем.
