Литмир - Электронная Библиотека

Узнав об этом, я немедленно отправился сюда к последнему. Зайдя во двор, я узнал, что на ночь у управляющего остановился начальник гарнизона замка Тарс, приближенный Жана де Рожеля, рыцарь Жиль де Бодрикур. Я решил попытаться встретится с ним и рассказать о бесчинствах творимых управляющим.

К моему некоторому удивлению меня пригласили сюда в эту самую комнату. Здесь находились управляющий, настоятель местного монастыря и де Бодрикур. Последний сидел как раз там, где сидите сейчас Вы. Все трое пили вино и были порядком веселы.

Когда я рассказал рыцарю свою историю, последний только рассмеялся мне в лицо. Он велел позвать сюда несчастную. Когда Марго зашла в комнату, то я сначала даже не узнал её, так печально было её лицо. Я не знал ещё тогда, что к тому времени – голос добродушного парня дрогнул, – моя невеста была обесчещена слюнявым кабатчиком. Когда она зашла и Жиль де Бодрикур увидел, что она красива, он подошел к ней и сказал, что хочет полюбоваться всей её красотой. При этих словах он так рванул на ней платье, так что оно разорвалось совсем, а бедняжка упала на пол.

Выдержать этого зрелища я не мог и было рванулся вперед, но стоящие сзади войны повалили меня на пол.

Де Бодрикур сказал, что меня повесят утром и он не откажет себе в удовольствии посмотреть эту картину. Тот час меня вытащили в сарай, что стоит во дворе и подвесили за ноги. В таком положении я и провесел до утра. Я всё думал про себя, что там с Марго. От этого мне было все хуже, и я несколько раз терял сознание. Наконец, утром меня сняли и притащили к опушке леса, что с северной стороны деревни. Меня уже хотели вздернуть на здоровом вязе, когда де Бодрикур махнул своим войнам и те приволокли меня к ногам его коня. Последний решил немного поразвлекаться и меня начали хлестать плеткой так, что брызги крови летели в разные стороны, а потом де Бодрикур сказал, что отпустит меня если я оближу каменный крест, что стоит на развилке дорог.

Я потомок свободных франков и не дам себя унижать. Я сбил с ног нескольких войнов и, вырвав у одного из них секиру всадил её в грудь коня де Бодрикура, а затем успел скрыться в лесу.

До вчерашнего дня я жил в лесу, время от времени по ночам наведывался в деревню за припасами. Уже в первый мой визит крестьяне сказали мне, что вскоре после моего побега с моей Марго случилось несчастье. Одни говорили мне, что несчастная повесилась сама, потому что была обесчещена кабатчиком, другие говорили, что мою невесту повесили по приказу Жиля де Бодрикура в отместку мне. Так или иначе, моей славной девушки уже нет, а мы ведь так сильно любили друг друга. Голиаф тяжело вздохнул, а затем продолжил. Вот и всё, а сегодня я увидел много войск под красно-черным знаменем, а это как всем известно цвета Шарля де Беатца, непримиримого врага моего бывшего господина и подумал, что что-то произошло. Поэтому я и пришел сюда.

Голиаф закончил свой рассказ.

Испуганный управляющий стоял ни жив, ни мертв.

Увидев, что я пристально смотрю на него, последний пролепетал.

– Мой добрый сеньор, это должно быть какая-то ошибка.

– Мой добрый кабатчик – передразнил его Гастон де Бриен – придётся принять к тебе крутые меры.

– Да – сказал я, – мне хочется пощадить тебя из милосердия, но совесть не позволяет.

– Ей, Гийом, Жак – обратился де Бриен к двум войнам, возьмите нашего доброго хозяина и подведите его потихонечку к ближайшей осине, да повесьте там понежнее за шею, что бы завтра утром мы с Шарлем де Беатцем и другими достойными рыцарями его видели, когда будем проезжать мимо. Доброго Вам пути славный управляющий, милый кабатчик. Вы на всём скаку въедете в ад. Доброго вам пути!

– О сеньоры рыцари большие шутники – сказал ошеломленный хозяин, большого я не расслышал, так как войны вытащили последнего из комнаты.

А Гастон де Бриен видимо самый веселый рыцарь Франции, отхлебнув пряного эля, с улыбкой откинулся.

Голиаф сидящий на полу пошевелился, сел и огляделся.

– Друг мой, идите на кухню, где велите от моего имени, что бы Вас накормили, ты славный малый и это меньшее, что я могу сделать для тебя – с этими словами я снял кошелек, висевший у меня за поясом и подал его парню.

– Спасибо сеньор – сказал Голиаф, опускаясь на колени и целуя мне руку, клянусь распятием, Вы самый добрый рыцарь, которого мне приходилось встречать на свете.

Парень тяжело вздохнул, спрятал кошелек и пошёл на кухню.

– Какой крепкий парень! – сказал де Бриен и тут же крикнул – Ей, нам нужен ещё кувшин с элем и когда, наконец, нам подадут тот окорок, что уже с четверь часа шипит на огне.

Я завернулся в свой плащ, удобнее устроился и мрачно задумался.

Под утро в деревне поднялась суматоха, послышались оклики часовых, зазвенело оружие, застучали копыта; отряд всадников подъехал к дверям харчевни, и в комнату зашел один из рыцарей, забрызганный кровью. Это был один из разведчиков посланных накануне вечером к замку Тарс.

* * *

Замок Тарс стоял недалеко от лесной дороги. Рядом повсюду располагались небольшие вересковые пустоши. Это было большое каменное прямоугольное здание, по углам которого возвышались круглые башни с бойницами и зубцами. Внутри замка находился узкий двор. Через широкий ров, был, перекинут подъемный мост, сейчас поднятый. Вода текла в ров по канаве, соединявшей его с лесным озером; канава на всём своём протяжении находилась под защитой двух башен. Обороняться в таком замке было очень удобно.

Прямо перед замком находился довольно большой сочный луг, на котором наша армия и расположилась лагерем. Прежде чем приступить к осаде, войны приступили к сооружению собственных укреплений. По тому, как быстро вырастал ров, окружающий лагерь и поднимался палисад, также предназначенный для защиты, я понял, что войны грамотно выполняли привычную для себя работу. Я вспомнил, что во времена средневековья с его диковинными войнами, когда все подчинялись не плану единой компании, а прихоти отважных головорезов, у которых возникал собственный замысел, едва только под их началом собиралось человек двадцать пять, готовых содействовать его осуществлению, требовалось лишь помощь внезапно освобожденного гарнизона, который, выступив в поход, случайно приходил на помощь какого-нибудь обложенного неприятелем гарнизона, чтобы сегодняшние осаждающие завтра же оказались в осаде. Это вполне могло случиться и в данном случае, если бы в тыл нашей армии случайно ударили какие-нибудь неизвестные нам войска Жана де Рожеля.

Но благодаря укрепительным работам, которые тянулись до глубокой ночи все было спокойно в нашем лагере в этот ночной час. В течении дня были видны осажденные, которые наблюдали с крепостных стен за этими приготовлениями. Однако лагерь они не обстреливали; стрела пущенная самой сильной рукой из самого сильного лука продела бы не более двух третей того расстояния, что отделяло палатки войнов от стен замка. Сейчас тишина нарушалась лишь часовыми, которые время от времени окликали друг друга.

Я так сильно устал, что рухнул на волчьи шкуры, служившие мне постелью, даже не сняв доспехов. Шлем, я бросил рядом с ложем на солому. Медная лампа, единственный огонёк в моей палатке создавала причудливые тени. Подперев голову рукой, я неотрывно смотрел на лампу, и очередной раз задавал себе, один и тот же вопрос. Что всё это такое?

– Тебя посетили мрачные мысли, Шарль де Беатц – спросил зашедший в палатку. – К несчастью – прибавил он со вздохом, вести, которые я привез, вряд ли дадут им более радостный оборот.

– А это ты, Гастон де Бриен! – сказал я.

– Клянусь душой, мы недооценили силы де Рожеля. Как сообщают в течение вчерашней ночи и сегодняшнего дня все посланные разведчики силы врага превышают наши. Боюсь, друг мой, нам не справится без подкрепления. – Мне кажется надо послать гонца к твоим верным вассалам рыцарям: де Бивару, де Ланцу, де Фруассару, дю Геклену и другим с требованием немедленно встать под наши знамёна.

6
{"b":"780677","o":1}