Глава 1

Остаток дня я посветил тому, что осмотрел замок. Его строили многие поколения, и как это водится, каждое вносило что-то свое. Первая постройка относилась видимо к 11-12 векам. Тогда в самом начале это крепкая башня Донжон. Со временем первоначальная постройка, которая выделялась более темными камнями, превратилась в основную часть замка, в его сердце. Последующие владельцы замка вносили изменения и добавляли новое в духе своего времени, что привело к тому, что архитектурная целостность замка была нарушена: маленькие окна соседствовали с большими, а те, в свою очередь, с бойницами. Старые башни нелепо смотрелись с декоративными. В настоящее время решено было оставить только самую древнею часть замка в которой и должен был располагаться музей. Всё остальное должно было быть снесено. Строители не работали, и в будущем музее никого не было.

В нем имелось, по меньшей мере, тридцать семь комнат. Из них не было ни одной полностью отреставрированной. Я бродил по этим помещениям, перешагивая через горы мусора, обрезок досок, опилок и прочего строительного хлама. Уже поздним вечером зашел в комнату, отличающуюся от других.

Работы не коснулись её. В отличие от других комнат, здесь не было мусора, по стенам не висели леса. Долго стоял там, рассматривая старые гобелены, изображающие охотничьи сцены. В глубине комнаты стоял альков, увенчанный короной.

В ту ночь ветер ревел и завывал в ветвях деревьев. Неожиданно мною овладела мысль, что мы со стариком в замке не одни. Откуда-то сверху доносился звук не то, чтобы шагов, но какого то движения. Звук не поддавался описанию, разве что исходил от чего-то, двигавшегося взад-вперед, взад-вперед в узком пространстве. Вышел из комнаты и прислушался, потому что звук, казалось, плыл сверху вниз по лестнице – иногда он слышался явно, иногда доносился лишь шорох; поэтому я стоял там и прислушивался, прислушивался, прислушивался, пытаясь установить его источник, пытаясь на основании рассуждений дать ему какое-либо объяснение, так как ранее его не слышал, и, наконец, пришел к выводу, что ветер, должно быть, прибивал ветви деревьев к дому и водил ими туда сюда по стене. Я попытался утвердиться в таком мнении и возвратился комнату. Однако звук начал доставлять мне всё больше беспокойства. В конец измучился, пока наконец, удалось уснуть. Однако это было ещё хуже, чем явь. Я был буквально ошарашен гротескными до предела сновидениями, в которых играл пассивную роль и испытывал всякого рода временные и пространственные метаморфозы. Вдруг всё рассеялось, и я увидел ясный сон. Увидел опять эту комнату короля. Так же ясно, как будто сам присутствую в ней. Однако нет, как будто смотрю на происходящее в этой комнате из-за какой-то ширмы. Ясно вижу большого длиннорогового оленя, в отчаянной позе остановившегося над ручьем, и трех настигающих его охотников. В глубине на алькове по синему штофному балдахину вышиты белые лилии. Рядом стоят два человека. На одном я вижу монашескую рясу, у другого грудь в латах, длинные, немного кривые ноги в лосинах и ботфортах. Однако лица обоих я разглядеть никак не могу.

– Вы выразили желание встретится со мной, сир. Я полагаю, Вы хотите снять с души какое-то ужасное бремя, – сказал тот, на ком была одета ряса.

– Не знаю, как мне быть, – медленно ответил второй. Сегодня я совершил ужасный грех, но вина моя в нём только отчасти. Во всём виновата она. Верно, она одержима демоном.

– Господи, о чём это Вы говорите, – промолвил первый и несколько раз перекрестился. Верно, он был священником, хотя повторяю, лица его я не видел.

– Помогите мне, отец мой. Я нуждаюсь в Вашем совете.

– Да, да сын мой. Я священник и свято буду блюсти тайну исповеди, и никто более не узнает о Вашем признании. Я слушаю Вас.

Воцарилось молчание, которое, наконец, было прервано этим вторым.       Он начал что-то говорить священнику. Однако опять не разобрать ни слова.      Я начал злиться, затаив дыхание и вслушиваясь, но все мои усилия были тщетны; не мог разобрать ни слова. Если бы услышал хоть слово, сразу всё понял, но не могу ничего понять. Я напрягаю все силы и…мне не хватает присутствия там.

Сон закончился. Я мокрый от пота присел на кровати. Затем нашарил рукой стакан с водой и сделал пару глотков. Потом встал, оделся и вышел из комнаты.

Старик не спал, когда я его нашел.

Как уже говорил, я чувствовал себя немного странно. По моей коже то и дело пробегал жар, в то же время меня знобило. Пальцы не слушались, кроме всего прочего глаза закрывались, то ли от обильной пищи, то ли от моего болезненного состояния. И вдруг в этот момент реально представил, что если выйти из этой залы и подняться по большой каменной лестнице наверх, то прямо надо мной будет та комната.

– Послушай, нет ли прямо над нами комнаты – я поднял глаза к потолку.

– Да, есть. В башне над нами есть комната короля.

– Что значит комната короля?

– В каждом рыцарском замке была специальная комната, как правило лучшая, которая предназначалась для короля, в случае, если бы он посетил замок.

– Послушай, – мне ужасно хочется провести ночь в той комнате, сам не знаю почему.

Просьба казалось, смутила старика. Он поднял глаза и, собравшись, сказал:

– Подумайте хорошенько. Комната это не жилая, в ней по приданию рождались и умирали все из рода де Беатц, в ней скончалась последняя хозяйка – произносил эти слова старик тихим голосом.

– Кто мне запретит ночевать там, где я хочу.

– Есть кое-что, господин…– старик вдруг замолчал.

– Будьте любезны, скажите, что такое?

– Вам не понравится, вот что такое.

– Я непременно хочу ночевать там, сказал я.

– Подумайте очень хорошо.

– И думать не о чем, ночую там.

– Это не пройдет Вам даром.

– Я не имею причин опасаться, кого бы то ни было, будь то живые или мертвые.

Приготовлю Вам постель в той самой комнате сказал вдруг старик, вставая.

Сколько я оставался один не знаю.

– Всё готово, я провожу Вас, – сказал старик.

– Идём – я просто уже желал увидеть комнату.

Зайдя в комнату, старик поставил рядом с кроватью ночник.

– Вы желаете, чтобы я запер дверь снаружи?

– Зачем? А впрочем, делай, как знаешь, – сказал я. Мне действительно было уже всё равно. Я слышал, как он запер дверь и медленно побрел по коридору. Вокруг меня воцарилась тишина, тусклый свет ночника колебался, словно от порывистых взмахов незримых крыльев. В комнате было холоднее, чем в колодце. Комната была просторна, оклеена тисненой кожей. Она была уставлена великолепной, обитой гобеленами мебелью и освещалась тремя большими окнами. Посередине стояла массивная кровать. Пятнадцать или двадцать лет назад лечь и спать или проснутся в ней, было одно удовольствие, но с тех пор сырость, грязь, запустение да ещё крысы и пауки сделали свое дело. Наполовину окна были разбиты. Я взял оставленный мне ночник и не спеша, обошел родовую спальню и увидел то, что хотел увидеть. Такой же портрет, что я видел внизу в большой зале. На нём была изображена юная женщина в полный рост. Она буквально притянула меня к себе. Лицо было дивной красоты, гладко причесанные светлые волосы, высокие дуги бровей, маленький и страстный рот с приподнятыми уголками и белое платье, открывавшее до половины грудь.

Вдруг я опять почувствовал сильную боль в сердце, от которой у меня пальцы сжались в судороге. Мне казалось, что вот-вот лишусь чувств. Наконец, в каком-то полубредовом состоянии, я оторвал взгляд от портрета, мысли мои путались, свет ночника заструился у меня перед глазами и, превозмогая боль, я дошёл до постели и лёг. Тут же мне представилось, что я вижу себя спящим, как будто моя душа уже отлетела от меня, старался открыть глаза, но они сами закрывались, и вот, наконец, я, это может показаться невозможным, но лёжа с закрытыми глазами я увидел как за окнами начало садиться солнце, его последние лучи готовились покинуть каменные плиты пола. Тут же мне представилось, что я вижу себя спящим, как будто моя душа уже отлетела от меня, я старался открыть глаза, но они сами закрывались, и вот, наконец, я, это может показаться невозможным, но лёжа с закрытыми глазами я увидел как за окнами начало вставать солнце, его первые лучи заиграли на каменных плитах пола, и наконец начали заливать светом комнату. И вслед за этим весь портрет, который произвел на меня ужасное впечатление, охватило беззвучное пламя солнца. Голова женщины казалось, отделилась от портрета и открыла губы.