– Да тише ты, русские же все нестандартное пишут, нашел распинаться где. Давай, паспорт, – горячим шепотом озвучил соотечественник, подскочив к окошку.

– Главное найти виноватого, а лучше – нескольких – пробурчал Алекс. – Но паспорт в руки тебе не дам – снимай на смартфон.

Фото паспорта супервайзер несколькими кликами куда-то отправил, но и не подумал впустить внутрь, ограничившись заверением максимально быстро все устроить. Алекс, собственно, и не рассчитывал, хорошо зная, как устроен громоздкий, замкнутый на себе механизм бюрократии. Род его прежней деятельности то «таинство» буквально на молекулы разложил. Тут же, с привязкой к режимному объекту, и вовсе минное поле условностей и ограничений. Одно успокаивало: аналогичный трюк в Шереметьево-2 почти годичной давности, при будто нулевых шансах на успех, сработал. Из чего следовало: контроль американских силовиков над всем многообразием социальной активности, разоблаченный Сноуденом, скорее всего, общемировая тенденция.

Проблема здесь не в злоупотреблении своим функционалом государства, а в том, что укореняющаяся экономика знаний невольно обратила человечество в глобальное сообщество эксгибиционистов. При этом, как ни странно, в частной истории Алекса Куршина – в его пользу. Ибо спустя час Алекса буквально вылущили из общей очереди три охранника в тех же, что и супервайзер курточках и с кобурами подмышкой. Действовали при этом весьма бесцеремонно, что подсказывало: он в перечне приоритетов «Моссада», только процедура определения «свой-чужой» с ним не завершена – извечная шпионская каша быстро меняющихся приоритетов и бросаемых на полпути начинаний.

Но этим можно было пренебречь: в неприкосновенное убежище он запущен, важный барьер позади. Ибо по мере того как охрана проводила Алекса через сектор допуска, у посольства тормозили микроавтобусы с тонированным стеклами. Он успел зафиксировать троих.

Глава 3

Посольство Израиля в Москве, спустя час (24 сентября 2019 г.)

Алекс слыл везунчиком, не столько в своем кругу (крайне узком), в котором обитал, сколько он, эксцентрик, сам себя таковым позиционировал. Отсчет охранной грамоте небес он вел с 27.12.1979 г. – даты вторжения СССР в Афганистан. Почему-то двухлетнего зазора между своей демобилизацией в семьдесят седьмом и первым грузом «200» из Афгана он не замечал, твердя: «С тех пор я там на хорошем счету…» Кроме того, умалчивал, что выпускников ВУЗов, годичников, в Афган не призывали, о чем, конечно же, ему было известно…

Его иммунитет от «тюрьмы и сумы», дарованный, он бравировал, небесной канцелярией, куда ближе к категории везения, но и тут без преувеличения не обходилось: калибр его персоналии, незаурядной и изобретательной, да еще не отягощенной амбициями, залог безопасной социальной навигации.

В чем промысел божий в судьбе Алекса не вызывал сомнений, так это в том, что он, вопреки самоубийственному легкомыслию, уживавшемуся с основательностью натуры, дожил до шестидесяти пяти. Ведь тысячи километров за рулем, проделанных с бутылкой «в обнимку», не аукнулись даже царапиной, при нескольких списанных с шоссе автомобилях, вследствие аварий, балансировавших на грани фатальных. Но розочкой на торте его фарта, все же бесспорного, был «роман» с дорожной полицией, не замечавшей на «бетонном» фасаде Алекса тяжких доз опьянения, оттого при расставании неизменно желавшей ему счастливого пути.

Последствия сегодняшнего инцидента, будто из того же диапазона – удачи, но Алексу было не до смакования очередной дарованной провидением отсрочки. Он даже не утруждал себя размышлениями, что именно произошло. Похоже, включился компенсационный механизм, который предохранял психику от перегрузок. Впрочем, главный вывод на поверхности: трон зашатался, и лица, его раскачивающие, видят в Алексе Куршине некий ресурс для свержения президента. Потому замышляли его, Алекса, похитить. Но их, похоже, просчитали. Как результат, вышло ноги унести. Вопрос, однако: у посольства – чьи эмиссары? И вообще, чья власть во дворе?

Алекс потянулся было к пульту телевизора в комнате, куда был препровожден, но был остановлен жестом очередного в его одиссее эскорта, на сей раз того же, что и он подданства. Секьюрити, повернувшись, взял с этажерки несколько израильских газет, после чего протянул их опекаемому. Алекс одобрительно кивнул, но даже не успел развернуть первую из них – в дверном проеме объявился внушительного вида мужчина. Он ни в коей мере не напоминал выходца или потомка выходцев из СССР, будто стартовое условие для трудоустройства в диппредставительстве, квартирующем в столь специфическом регионе, как Россия. Судя по тому, что секьюрити исчез без всяких знаков со стороны вошедшего, визитер – важный чин в посольской иерархии.

– Ну, рассказывай, – призвал гостя дипломат, усаживаясь напротив. Легкий кивок, похоже, служил приветствием и верительной грамотой разом.

– Устал я от засилья шаблона у публики, которая меня последний год окружает: ни тебе представиться, ни тебе предъявить полномочия, – сокрушался Алекс. – Но знаешь, в твоем случае формальный ответ незатруднителен: израильский гражданин, то есть я, попал в переплет с прямой угрозой жизни…

– Тормози! С нотациями завязывай! Тебя как впустили, так и выставить могут, – предостерегал дипломат, прорисовывая, кто, что, кому должен. – Кем ты себя возомнил?

Алекс отстранился и в задумчивости смотрел на визави. Похоже, назидание не то чтобы его отрезвило – подтолкнуло к осмыслению новой для него расстановки. И, казалось, он тщится найти себе место в ней.

– Так вот, – продолжил дипломат, уловив замешательство Алекса, – здесь ты только потому, что мне было известно об израильтянине Алексе Куршине, каким-то образом угодившем в околокремлевский пул. Где ты и чем конкретно занят, никто ни в Тель-Авиве, ни здесь доподлинно не понимал, но отслеживать волны события поручили именно мне. За минувший год – прочный ноль, пока ты собственной персоной не вломился… Подчеркиваю еще раз: не вспомни я твое имя и кейс, никто бы и не подумал делать запросы – посольство магнит для чудиков всех мастей. Так что давай без спесивого трепа, зазвучавшего из твоих уст, едва ты у поста охраны объявился.

– Давай, – в охотку согласился Алекс, но тут же засомневался: Только рассказывать, о чем? Моем последнем романе, который продвигается в темпе черепахи? Спортивной форме – как бегается по утрам?

– Хорошо, пойдем тогда от простого к сложному: для начала проясни свою форму одежды и в двух словах, что произошло, – проглотив новую порцию «спесивого трепа», искал точку сборки дипломат.

– Ну, по утрам я бегаю – спортивный прикид оттуда… – рассеянно изъяснялся Алекс. – Когда заканчивали пробежку, на подземной стоянке, на нас напали…

– Нас – это на кого? – затребовал детализации сцены дознаватель.

– Я и моя секьюрити, – пожал плечами Алекс.

– Я не ослышался: секьюрити женского пола? Твоя личная, а не случайно подвернувшаяся? – дался диву дипломат.

– Тебя это удивляет? Меня нет. Ты в России, приятель, стране, где ни компас, ни барометр не работают. Царство стихии… – делился дорожными впечатлениями Алекс.

– Дальше, – процедил сквозь зубы дознаватель.

– Дальше, как в наспех состряпанном боевике: стрела со снотворным в живот секьюрити, в течение секунды ее обездвижившая, четверка бойцов в балаклавах, готовая фигурально набросить на меня сетку, и новая четверка, нейтрализующая первую. Спустя минуту-другую перестрелки шесть трупов. Тут, наконец, до меня доходит: рви когти, куда глаза глядят. Главное, подальше от паркинга. Поскольку интервенты в основном друг друга перебили, сделать это оказалось несложно. Затем такси и Посольство Израиля. К слову, водитель знал адрес наизусть – навигатор не потребовался. Я и не предполагал, что координаты посольства прежние, за тридцать лет не изменились. Ведь тогда, в девяностом, оно квартировалось у голландцев, насколько я помню…