– Хорошо, чего откладывать? – думаю, – надо сразу выяснить относительно меня. Будут брать в армию – пусть берут. Только, желательно чтобы с пользой потратить эти лучшие месяцы в своей жизни. Не люблю без дела болтаться, как…

– Ну, знаете? Как “это”, … в прорубе.

Так, утром двадцать второго апреля, слегка пахнущий китайским одеколоном “Cosa Nostra”, я выходил из рейсового автобуса. Ничего удивительного – это был привычный дезодорант. Итак, я в соседнем городе. Кстати, городок красивый: алмазная столица России. Да и населения здесь больше: раз в семь наверно. И во столько же, больше строений и асфальтированных дорог.

Военкомат оказался небольшим синим и двухэтажным зданием; которое – по-моему, походило на привычный с детства садик. Я мечтательно вздохнул.

– Железная дверь тяжела, – отмечаю принудительно – сполна получив от нее то, на что только она была способна: одновременно неслабо-пружинный толчок по двум направлениям: спину и ниже. И вероятно поэтому, став серьезнее – заметил: В коридоре слева, на длинных лавках у окон уже сидело несколько парней: шапки в руках, расстегнуты куртки… А справа, стоял внимательный дядя Степа – постовой. Подхожу ближе. Сержант взглянул и без эмоций протянул руку. Я также молча, протягиваю повестку. А у него самого, – вижу: красные руки и нос. Да еще и большие усы в придачу.

– Ну, – думаю сразу ассоциациями: Он или внук маршала Буденного, или племянник Деда Мороза. А может быть, все вместе?

– А, Удачный? – прочитал “Буденович”, место моего проживания.

– Как доехал? – Шесть – семь часов все – таки.

– Вроде нормально, в автобусе выспался, – отвечаю.

– Служить хочешь? – поинтересовался он прищуривая левый глаз: веселый и Дед Морозовский, а правым тем временем: серьезным и по-маршальски Буденновским – изучая.

– Ну, если надо то пойду, – отвечаю спокойно, и добавляю: – Смотря куда? Не хочется время терять. Человек же, всего сто лет живет… надо все успеть.

– Что, тоже философ что – ли? – посматривал он, вооружившись уже двумя серьезными очами.

– Почему? – пожимаю плечами, не зная как еще нужно реагировать. Но вскоре, логически придумав, отвечаю: – Хороший техник – механик.

– Будто твой механик – техник, не может стать простым философом, – парировал сержант. И объяснил, показывая на очередь в коридоре:

– Вон очередь, видишь? Держись за ними. А затем, на комиссию. Анализы взял?

– Все, что было написано в повестке, взял. Ничего лишнего, – отвечаю и показываю пакет в левой руке. Да так просто, будто часто ношу подобное. От этого он снова заулыбался, и поправляя сверхъестественное под носом, загадочно произнес: – Проверим. Пощупаем. Определим.

Очередь двигалась живо. И я подумал: Как это странно? Но потом дошло. Армия же, и надо все делать быстро: чтобы будущие бойцы привыкали. А то враги захватят – если не спешить; или разбегутся – и не поймаем.

Заходя в кабинет, я – как и всегда, громко и вежливо поздоровался. Только затем осмотрелся: И без того немаленькая квадратная комната, смотрелась еще больше: за счет стен и новой мебели. Они все получились белоснежно – белыми. Чуточку оттеняли образ больницы – широкие подоконники; где росли вполне живые цветы. А напротив входа, сидела незаметная – в связи с мебелью, блондинка в белом халате. Она была еще молода, и наверное, не очень опытна. Потому что сразу, не здороваясь, устало выдала скороговоркой:

– Анализы на стол, кровь с пальца и с вены, – показывая рукой налево. – А потом, – томно вздыхая: – Ко мне.

Я заглянул налево, за ширму. А там оказались еще: три стола и три бело-халатные барышни. И каждая из них, была занята своим делом. А эта, являлась все-таки главной.

– Что я еще заметил? То, что все “ширмачи” – ну те женщины, что сидели за ширмой; являлись полной противоположностью друг дружке. Так, первая была – маленькая и невысокая шатенка. Между ними сидела женщина полная, пред пенсионного возраста; с рыжего цвета крашенными волосами. А за последним – третьим столом, восседала худенькая и высокая, да еще и с черными кудрями.

– Как у Пушкина Александра Сергеевича, – подумал я. Да уж. Ералаш и цирк просто отдыхает. На больничном. От надрыва живота, при нервном смехе…

И пока раскидывался ценным: принесенными анализами; невольно услышал, как весь это квартет, разными звуками – голосами, словно давно сыгранными скрипками, дружно запиликал. То есть, между собой они быстро и без остановок судачили. А после исполнения “своей игры”, так непринужденно и от души рассмеялись; что мне стало радостно за наших бойких женщин и еще больше, за такое хорошее, их душевно-весеннее настроение. Вот только разобрав повнимательней предмет ярких обсуждений, мне как-то сразу перехотелось радоваться.

– И что это за предмет смеха такой, спросит меня Уважаемый читатель? Отвечаю: – Самый простецкий. Они обсуждали нас – будущих призывников. А кого еще?

– Все боятся армии, как огня. Все прячутся за юбки. Ну и мужики пошли, защитнички. Хи-хи, – слышалось в едином порыве.

Тут я – заканчивая с анализами, победоносно подошел к “главной”. И она, видимо все-таки знаток человеческой психологии: умеющий определять на расстоянии, не зная лично; иронично выдает:

– Да? Дрожите сейчас наверно? – А сама рукой заполняет, не замечая собеседника. То бишь: меня.

– Ну, почему? – Удивляюсь, собираясь с мыслями. И видя, что по-прежнему оппонент не реагирует; так же, парадируя – отвернувшись в другую сторону, отвечаю:

– Смотря с кем и за сколько?

Пауза. Она встрепенулась, словно услышав знакомое, подняла вопросительно глазки.

– А если Вы про юбки? – я заглянул за края стола. – То за вашу ведь все равно не спрячешься, – и прочитав на бейджике: “Лайконина Алла Александровна”, продолжаю, – там места мало, тетя Алла.

Вот тут и началось: спрятав голые коленки под стол, слегка зарумянившись щечками, Алка недовольно крикнула:

– Как разговариваешь, почти призывник? Ну а соседки ее – “ширмачи”, еще гуще рассмеялись.

– По-русски, а как еще? – отвечаю тише. – Другого языка не знаю. Родственников за границей не имею. Никто там не был… А нет, – вспомнив, добавляю с ухмылкой:

– Пардон, вообще-то, дедушки у меня были в Западной Европе. Один в пехоте, а второй на победоносной военной технике. И обрадовавшись своей сообразительности, поучаю ее – старшую собеседницу:

– Уважаемая барышня, не надо людям тыкать – здесь не сарай. К Вам приходят, Вас уважают, и Вы цените своих посетителей. Мы ведь все люди. А как иначе?

Теперь – чуть прищурившись, она заговорила иначе: Без подачи и экспрессии. Словно раскудахтавшись.

– Ну, вот вам, – объявила, обращаясь к окружающей кабинетной женской троице.

– Этого тоже к умникам отправим. Где мало говорят, да много делают.

Я все же не стал останавливаться надолго и выяснять, где это? Тем более, что сам прекрасно знаю: исторически, дальше Сибири не сошлют. А я здесь давно, и успел привыкнуть – прирасти. Поэтому, как и положено, по порядку призывной комиссии, молча вышел в следующий кабинет.

Закончившие эту формальную процедуру потенциальные срочники, кучковались на входе. Теперь, нужно будет вернуться, к двум часам. Таков порядок. Многие закурили. Я обратил внимание, что из нашего колледжа, из Удачного городка – никого нет.

– Неужели, – думаю, все наши в ВУЗ решили поступать? А может, в другой день придут?

Снова оглядываюсь: рядом смешной – абсолютно рыжий парнишка. В ответ он подошел ближе и темпераментно поинтересовался:

– Ты откуда, землячок? Есть закури…

– Удачный, – отвечаю синхронно, то есть – не дождавшись полного вопроса.

– Все мы здесь неудачные, удачные будем – если дома останемся, – поговоркой объяснил рыжик.

– Знаешь? – Отвечаю ему, – Я так не считаю. Наоборот, быстрее призовут – скорее отслужу. А скорее отслужу – верней займусь нужным делом.

Понимая, что мыслей его не разделяю; он сразу рванул к другим призывникам: навязывать свою – давно устаревшую парадигму.