Наутро он, конечно, жаловаться не пошел, потому что все-таки умудрился выспаться.

  14. Возвращение в Хазарию.

   А.I.

  Хазарскую принцессу Отах разбудило дребезжание маленького серебряного колокольчика, уроненного на пол. Этот колокольчик она всегда носила на шее, а потом слуги положили его в погребальную комнату. Красавица увидела перед собой странных людей в серых одеждах, с ужасом смотрящих, как умершая тысячу с лишним лет назад открывает глаза, замазанные от времени голубой глиной. Обнаженное тело ее - Отах похоронили лишь с золотыми змейками браслетов на руках и в ажурной короне с шестью зубцами - медленно согревалось. Отах попыталась встать с ложа, устланного сверху тонкой хлопковой тканью, а снизу - мягкими перышками осоеда и змееяда, ее любимых птичек.

  Археологи закричали и ринулись звонить в отдел НКВД, где им, естественно, не поверили, обещая немедленно расстрелять за контрреволюционные слухи.

  Проснувшись, Отах пыталась понять, что с ней стало. Холодный ветер дул через провалы в кургане, внутри которого принцесса провела долгие века. Нежная кожа покрылась гусиными пупырышками. Найдя в углу кости осоеда и змееяда, аккуратно сложенные в серебряный узкогорлый сосуд, Отах прошептала полузабытое заклинание, восстановив их из небытия.

  Хищный осоед сел ей на правое плечо, а не менее хищный змееяд - на левое. Теперь она была готова выйти. В том, что мир нисколечко не изменился, Отах не сомневалась. Отец, хазарский хан Булан, всегда говорил, что здесь ничего нет, не было и не будет, кроме крови. Принцесса ступала по каменному полу медленно и неуверенно, пятки словно боялись соприкасаться с грубыми и холодными плитами.

  - Ты босая, вякнул осоед, принцессе нельзя ходить без туфелек.

  - Ножки поранишь - шипнул змееяд.

  - Без тебя знаю - огрызнулась Отах, или обратно в кувшин захотели?

  Птички сразу замолчали. Едва отыскав проход, Отах выскочила на степной простор. Стояла холодная лунная ночь, белый диск лениво озарял ровное, заросшее ковылем, чертополохами и маками пространство.

  - Все так же, как всегда - узнавая, сказала она. Ничего не изменилось. Пахнет крапчатыми сусликами и перекати-полем, моим любимым перекати-полем! Помнишь, змееяд, как я гоняла колючие шары по степи, а ты, тогда совсем птенчик, охранял меня?

  - Помню - недовольно буркнул змееяд, добавив - этот шар схватил странствующий еврейский юноша, в первый раз посланный в Итиль за солеными арбузами и рыбьим клеем.

  - Проклятый! Не напоминай мне о нем, не смей! - закричала принцесса, наглый змееядище!

  Отах была готова расплакаться. Вслед за сыном еврейского купца в Итиль пришли раввины. Хан Булан, обратился в иудаизм, приняв титул кагана, и только тогда Отах стала женой еврея, поразившего сердце. Это стоило им царства. Она отравилась, умерла понарошку, а теперь проснулась.

  Куда идет Отах? Кто накормит, укроет и спрячет ее? Нежная ножка принцессы нечаянно наступила на что-то твердое.

  - Человеческая кость! - вскричал осоед.

  Отах подняла кость. Потом еще, еще, еще...

  Вся степь была покрыта слоем костей. Кое-где попадались черепа. Отах ступала по ним, и хрупкие кости детских черепов лопались под ее ногами, превращаясь в пыль, облеплявшую тело, мешавшую дышать, забивавшуюся в ноздри. Птицы молчали. Вдалеке важно сидели стервятники.

  Принцесса шла, не помня дороги, наугад, понимая, что очнулась она совершенно зря и ничего хорошего красивую Отах не ждет. Хазарского каганата не существовало, а земля, усеянная скелетами, называлась советской.... радяньской, если быть точнее, но Отах, знавшей только три мертвых языка, это было все равно.

  Тем временем слух о проснувшейся где-то под Харьковом принцессе из разрытого кургана пронесся с неимоверной скоростью. Говорили, будто руководивший раскопками старый профессор умер от инфаркта, будто курган уже оцеплен НКВД, будто послана телеграмма в Москву и сюда, в далекую степную область, не выполнившую план хлебозаготовок, приедет разбираться ученая комиссия

  Комиссия и правда приехала. Возглавлял ее ученый из столицы, Александр Барченко. Опрос свидетелей ничего не дал: все врали. Но, если хазарская принцесса ожила, должна же она куда-то уйти, затаиться?

  Поздним вечером Барченко сидел в провинциальной гостинице и спасался плохим чаем с привкусом никелированного чайника.

  - Не нравится мне эта история, очень не нравится! Раскопки засекречены, свидетели недоговаривают, а самое главное - хазарка будто в воду канула. Странно! В стране паспортный режим, без документов не сделаешь ни шагу, особенно голышом с золотыми браслетами и короной. Русского языка она не знает, хазарское наречие давно исчезло, ни один ученый не сможет перевести ее слова. Наверное, уже расстреляна как иностранная шпионка!

  И тут в дверь номера постучали. Александр кинулся открывать, но никого не увидел. На полу лежало письмо в белом самодельном конверте без марки и адреса. "Комиссии из Москвы. Если хотите найти принцессу, приходите в городское отделение милиции, комната 17, вчера доставлена подозрительная гражданка, голая, немая"

  - Это недоразумение, подумал Барченко, но проверю. Переодевшись в подобающий официальному визиту костюм, он вышел из гостиницы и направился в милицию, ощущая неисправимый привкус абсурда.

  В милиции ученого встретили радушно: сам начальник встретил Александра у входа, представился, любопытно рассмотрел служебные бумаги, и, улыбаясь, словно извиняясь за комичность положения, начал рассказывать.

  - Эта дамочка была доставлена к нам вчера в три часа ночи, голая, вывалянная в пыли, но с массивными золотыми украшениями, и, что удивительно, трезвая. Мы ее завернули в простыню наподобие статуи, а то срам смотреть, и отправили отсыпаться, пока карцер пустует. Наутро хотели разговорить - бесполезно. Головой крутит, мычит, но слова не сказала. Я к ней и по-русски, и по-украински, и по-немецки - не реагирует. Наверное, немая. Глаза умные, грустные, на проститутку не похожа. И вообще вид у нее, прямо скажу, аристократический...