- Не в кабаке же им встречаться! - рассуждал Барченко, дома скучно. А у масонов в ложе красиво. Вход между двумя колоннами. Две прихожие, чтобы отсеять профанов, не впустить ненароком в зал священнодействия. Почему-то три окна, выходившие строго на восток, запад и юг. Окон на север нет, так как с севера дует. Стены покрашены или задрапированы в черное. Потолок небесной лазури, расписанный 9, 12, 31, 27, 36 или 81 золотыми звездами. Напоминает мечеть. Мастер сидит в восточной части помещения. Из восточного угла выходят три луча. Ноги ступают на мозаичный, черно-белый пол. Треугольный столик. На столике бархатная подушечка алого цвета с золотистыми толстыми кистями по углам и короткой, но густой бахромой. Вышита она золотыми нитками - циркуль раскрыт на 60 градусов. На подушечке - молоток слоновой кости с инкрустацией (не думайте, будто им удастся забить гвоздь!) Лепота и благородство!
Фантазии Барченко оборвал герцог З.
- Раз тебе эти мартышки самозваные так любопытны, сходи в Царское Село вечером в пятницу, проследи за фон Мебесом. Узнаешь много нового! Только не попадайся!
- А вы, экселенц?
- Не могу, у меня намаз...
Эта пятница была, как назло, 13-го числа.
- Я не настолько суеверен, чтобы не ходить туда из-за 13 числа, но и не настолько смел, чтобы пойти - бормотал Александр, смотря на себя в зеркало. Ехать в Царское Село, в знаменитую масонскую Шапель, вечером перед закатом...
Нет, я поеду, решил он.
Барченко оказался у Шапели (часовни в условном готическом стиле) тогда, когда луч уходящего солнца озарил золоченого баклана на ее шпиле. Баклан стоял на одной лапе, а в другой держал маленький молоточек. Правда, злые языки уверяли, что скульптор никогда не видел живых бакланов и потому изобразил его похожим на больного петуха, но это уже придирки. Баклан так баклан. Красивая птица с отменным аппетитом.
Входа в Шапель не было. Нужно перекинуть веревочную лестницу и по ней забраться на второй этаж через окно. Кроме того, строители оставили в кирпичной стене выемки, и, карабкаясь по ним, тоже можно проникнуть на второй этаж. Барченко недоверчиво осмотрел стену. Придется лезть!
Кое-как, стараясь не издавать ни единого звука, Александр поднимался. Темнело. Наконец голова его просунулась в стрельчатое окошко.
Осторожно, боясь выдать себя, Барченко начал озираться по сторонам.
Неужели никого нет? А, у них же есть третий этаж...
Стены второго этажа украшали каббалистические знаки, выполненные кровью. В углу стояла белая мраморная статуя Христа. Необычно видеть ее тут. Но это была не обычная статуя, каких много в костелах и монастырских парках: она изображала Иисуса-каменщика, вытянувшего руку в масонском приветствии. Барченко спрятался за Христа. В углу пахло пылью.
Несчастные мы люди, думал он, выглядывая из-за мраморного изваяния, обычно ругаем христианство, а чуть что - сразу бежим прятаться за Христом.
Взобрался на третий этаж. Там ничего не было, кроме пауков, а лаз слишком мал, чтобы протиснуться, но зато можно незаметно наблюдать происходившее. Несколько часов прошли в томительной тишине.
Но затем в Шапель стали подниматься по веревочной лестнице адепты ордена восточных тамплиеров. Пришел фон Мебес с Чинским, несколько незнакомых людей, с ними еще оказались пять красивых женщин.
По голосу Барченко узнал Фиолину Аспидовскую. Чернокнижники весело смеялись, но смех их казался искусственным.
- Опиум, сразу определил Александр. Накурились до одури и теперь устроят черную мессу...
Что происходило дальше, описывать стыдно. На второй этаж они ступили лишь для того, чтобы спуститься на первый. Там сохранилось кое-какое убранство в красно-черных тонах: перевернутые треугольники, алтарь в виде большого плоского валуна с обрубленным краем, трехрогие подсвечники, какие-то чаши-курильницы на трех львиных лапах, крайне неустойчивые. Чинский притащил свежеотрубленную голову черного козла и запачкал кровью не только пол со стенами, но и всех присутствующих. При этом он пел перевернутые задом наперед католические гимны.
Чинский закончил Ягеллонский университет - со злой радостью пронеслось в голове у Барченко, вот и пригодилась ему теология!
Затем он перешел на иврит. Из всего, что Чинский на пару с фон Мебесом говорили, Барченко разгадал только слово "сатан". Этого вполне достаточно. Черная месса! Звуки непонятных слов (никто из дам, ясно, ивритом не владел) невероятно возбудили гостей.
Женщины пробовали снять платья, но руки путались во множестве крючков и застежек. Кавалеры не отставали, шепча им на ушко всякие пошлости, медленно стараясь освободить их от одежд. Человек должен предстать на черной мессе в своем изначальном, адамическом состоянии, то есть голым. Нагие, они выглядели плохо, но на это уже никто не обращал внимания. Затем фон Мебес заявил: нужны жертвы.
Пани Аспидовская, совсем раздетая, покорно легла на каменный алтарь.
Ноги так не растопыривай, тоже мне, жрица! - возмущался Александр про себя. Чинский связал ей руки и ноги. Это зачем? Страшная догадка озарила Барченко. Они убьют ее и будут причащаться кровью! Если бы так! Фиолину Аспидовскую сектанты решили подвергнуть символическому - но не менее изощренному - жертвоприношению.
Ее, распростертую в костюме Евы на холодном финском камне, должны поклевать бакланы и пеликаны. Ведь ложа называлась "Пеликан новорожденной зари". Пеликаны с бакланами, привезенные из Зоологического сада, уже ждали. Сытые, они важно ступили на пол и кинулись щипать связанную польку. Клювы их были безжалостны.
Каждое прикосновение отмечало розовое, гладкое тело Фиолины Аспидовской свежим синяком. Она стонала, извивалась, но фон Мебес долго не решался спасти пани. Только в самый ужасный момент он прогнал птичек и провозгласил, что жертва принята.
Оргия прошла ужасно. Были изнасилованы даже пеликаны и бакланы, причем способами, которые могли родиться в сознании только очень извращенных людей. Красивых птиц сажали на распятия, словно на кол. Женщины терзали себя их связанными клювами, когда силы мужчин уже иссякали, при этом пеликаны умудрялись разрывать веревки и больно кусаться. Голова козла, уже изрядно помятая, тоже пригодилась им.
