- Доктор, ну зачем тратить время? Вы сейчас спросите, живы ли мои родители, страдали ли они падучей болезнью, не попадались ли у нас в семье помешанные, а я ничего об этом не знаю. Моя мать умерла, рожая брата, когда мне не исполнилось двух лет. Я и лица ее не помню - только по портретам и фотографиям. Брат тоже умер. Отца почти не застал. Воспитывала меня бабушка.

  - Это очень печально - сказал Эрманн. - Но подтверждает мои наихудшие предположения. Вам настолько хотелось быть частью большей семьи, иметь длинную родословную, нежные воспоминания детства, что придумали этот бред про русское дворянство, дядю-генерала и разведку.

  - Вы сами себе противоречите - взмутился я. - Раз, по-вашему, я галичанин, то записался бы в коронные шляхтичи. Они ничем не хуже Фридрихов и Карлов. Их владения превосходили добрый кусок Европы.

  Большая черная белка запрыгнула доктору на колени и заискивающе посмотрела в глаза.

  .... Там же, но только в отдельном женском павильоне, томилась беглая монашка Василина. Ее дело было намного хуже. Несчастную в невменяемом состоянии привезли сюда из тюрьмы и должны держать неопределенно долго, даже если она излечится. Обвинений в детоубийстве никто с нее снимать не собирался. Нечаянно, бродя по коридорам, напоминающим монастырь, Василина отперла засов и выпустила наказанную за укусы Мажену. Та очень удивилась неожиданной свободе и села на пол, вертя глазами. Потом достала из кармана длинное острое шило без рукоятки и, стянув в складку кожу на шее, проткнула ее этим острием. На ее старенький серенький фартук (до помешательства Мажена была горничной в хорошем доме) брызнуло несколько жалких капелек темной крови. На длинной узкой койке, предназначенной скорее для египетской завернутой мумии, чем для живого человека, сидела, свесив ноги, Василина и плакала. Оказывается, здесь хуже тюрьмы. Кусаются, режутся, ссорятся, играют засаленными картами на ломоть хлеба, выдаваемый к обеду, жалуются и доносят друг на друга санитарам. До нее по-прежнему никто не придет, не скажет - панна, давайте разберемся, что у вас случилось?

  - А это та, из "Бригидок" - услышала она голос доктора Эрманна. - Если не спит, приведите.

  Василина поднялась и рванула наружу.

  - Пан доктор, я не убивала своего ребенка! - закричала она, падая на колени.- Мальчик родился слабеньким и не мог дышать!

  - Встаньте, голубушка, прекратите рыдать. У нас хоть и сумасшедший дом, но не настолько. Должен же быть порядок!! - испугался психиатр. - Сегодня я беседую с удивительными пациентами. Один считает себя русским дворянином из какой-то столбовой книги. Общаясь с ним, я сам едва рассудка не лишился. А теперь еще ваше путаное дело....

  - Нет в нем никакой путаницы - уверенно ответила больная. - Это жестокое недоразумение. Под утро, таясь от односельчан, пыталась похоронить свое дитя в тихом месте, но меня заметил староста. Ничего не спрашивая, он решил, что это криминал, схватил, повязал и отправил в тюрьму. Как назло, в нашем селе нет доктора, только повивальные бабки. Староста пригласил сына своего знакомого, студента-медика, приехавшего из Вены на каникулы, чтобы вскрыть младенца. Человек без диплома не должен был вообще к нему прикасаться. Его выводы, скорее всего, ошибочны!

  - Сейчас все уголовные суды с цепи сорвались - сочувственно сказал Эрманн. - Вешают шпионов и мародеров. Ждите, рассмотрят ваш казус и наверняка оправдают. Но для этого необходим хороший адвокат. Он у вас есть?

  ...... Я вернулся к Карлу 12-му.

  - И что доктор Эрманн?

  - Ниц добрего до нашего брега. Сказал, не верит в мою историю. Все пошло не по плану. Теперь меня не отпустят......

  - А с чего все пошло не по плану? - спросил мой сосед.

  - Меня цапнула за палец нарисованная змейка с аптечной витрины - признался я. - Это было очень больно, неожиданно и страшно. После этого вроде бы ничего не изменилось, но чувствую, что стал другим.

  - Значит, они тебя избрали. Теперь ты будешь служить только им.

  - Кому им?

  Карл 12-й показал рукой на больничный пол.

  - Кто внизу. Ты им служишь, чешуйчатым.

  ..... Усталый Вольф Эрманн писал дневник наблюдений, закрывшись в кабинете на ключ и положив на колени запыленный выпуск психиатрического ежегодника: "Необычайно много стало острых психозов с манией преследования. Преобладают случаи запущенного раздвоения личности, ранее довольно редкие. Пациент R, уверявший ...... (написано и перечеркнуто) Вместо яркого оригинального бреда преобладают стереотипные массовые фантазии - о предателях, шпионах, поджигателях, смертоносном оружии и политических заговорах. Например, пациентка Z рассказывает о лучах смерти, выпущенными русскими с дирижабля на ее улицу, считает себя облученной ими и поэтому отказывается открывать оконные шторы. Сидит денно и нощно в кромешной темноте. Так же она требует принести ей особую колодезную воду, потому что все городские источники, фонтаны и водопровод отравлены стрихнином.

  Далее (вымарано и затушевано) пациент R говорил, что он провел детство в центральной российской губернии, но не ответил на вопросы-ловушки. Хотя, не исключаю, он двоечник, или мои сведения о климате, хозяйстве и населении этих губерний ложны. ...... (Вычеркнуто)

  Появился новый бред о черных блестящих змее-рыбо-ящерах, живущих под Юрской горой и повелевающих городом. (Клякса, похожая на разжиревшего угря)".

  Через неделю я уже освоился в больнице. Доктор Вольф Эрманн настолько заинтересовался моим уникальным помешательством, что стал приходить каждый день - расспрашивать про Россию. Сначала он выслушивал мои рассказы с недоверием, особенно когда сказал, сколько у меня пахотных земель, и какой доход ежегодно они проносят.

  - Этого не может быть - закричал нервный медик, - переведите хотя бы из десятин в ланы ! Если не врете, выходит, вы - крупный латифундист! Владеете площадями, примерно равными целой Галиции! И зачем приехали?

  - Вообще-то вы забываете, - отвечал я Эрманну, - что меня сюда направил дядя, и, если б российский консул Николаев не убежал, я сидел бы в бабушкином имении, пил бы чай со смородиновым вареньем, отчитывая служанку за то, что она плохо навощила паркет. А о существовании Лемберга мне напоминала бы только принесенная соседом панславистская газета за прошлую неделю. С удовольствием бы поставил на нее блюдце, чтобы варенье капнуло на фамилию графа Бобринского. Его б сюда заточить - интересно, побратается с кусачей Маженкой? Она ведь тоже славянка и тоже под угнетением.....