-- Почему меня не судят? - напряженно думала она, осматривая темные стены "Бригидок". - Почему завещаны черной материей окна, выходящие во двор?

  Просидев в прострации, ничего не слыша и не видя вокруг себя, Василина не знала об объявлении войны. Ее вызвали только в двадцатых числах августа. Снова приходил тюремный врач, пытался заговорить, смотрел язык и просил повторить вслед за ним движения рук. Сразу же, выдав отобранную при аресте старую накидку, Василину объявили помешанной и отвели пешком в лечебницу для помраченных духом.

  - Куда меня ведут? - спросила она.

  - На Кульпаркив - равнодушно ответил ей приставленный стражник. - Идем, девочка, шибче.

  10. Гимназисты прицеливаются в Историю.

  28 июня 1914 года я вернулся с загородной прогулки поздно - лазил по скалам, заодно опробовал немецкую новинку - компактный фотоаппарат.

  Вечерняя газета - до тех, кто уже лег спать, она дошла лишь утром следующего дня - кричала об убийстве в Сараево Гаврилой Принципом эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супруги Софии. Больше всего меня поразил то, что террорист еще учился в гимназии. Я застыл как вкопанный. Вспомнилась строчка из шифрованного письма, попавшего не тому адресату - а лето мы собираемся провести в Сараево!

  Дальше все только закручивалось. Сербы стали стрелять в пароходы, плывущие по Дунаю. Там стояли несколько львовских полков, они первыми ответили на выстрелы. Старенький император Франц-Иосиф тот час же обратился с воззванием и объявил Сербии войну.

  - Это ничего, утешал я себя, - в позапрошлом году на Балканах тоже стреляли, но Россия, хоть называлась союзницей Сербии, не вмешалась в этот конфликт, слава Богу. Авось и на сей раз не сглупит.

  Австро-Венгрия вступила в войну с Россией 6 августа. Я понял, что мне надо удирать отсюда. Покойный дядя твердо уверял: моя миссия протянется до войны. Потом предписывалось явиться в российское консульство, забрать свой настоящий паспорт и уехать. Уже утром торопился с чемоданчиком на улицу Ясную. Что-то внутри подсказывало мне - Лемберг не отпустит. Подошел к консульству. Мимо меня пронеслись четыре дипломатических автомобиля с багажом на задних сиденьях. В них, как позже выяснилось, ехал сам консул Николаев, его семья и другие сотрудники.

  - Могу ли увидеть господина Николаева? - испугавшись, поинтересовался я у женщины, стоявшей перед дверью.

  - Господин Николаев только что отбыли по срочному указанию - ответила она. - Видели - четыре авто пронеслись.

  - А мой паспорт?

  - Знать ничего не знаю. Сожгли, наверное.

  Тут же, приставив короткую лесенку, двое мужчин снимали табличку новенькими немецкими гвоздодерами.

  - Значит, действительно война - сказала женщина и закрыла ворота. - Идите, идите, нечего здесь стоять.

  - Я так и думала, что не уедете - сказала мне Соломия Францевна - Забирайте ключ. Кстати, к вам гость приходил. Гимназист Гринько, кажется.

  ...... В 1913 году, в декабрьский снегопад, я шел по улице и увидел, что ватага разъяренных мальчишек, навалившись впятером на одного, пытается столкнуть щупленького паренька прямиком под брюхо трамвая. Еще мгновение и хлопец в сером пальто, отягощенный туго набитым ранцем, мог погибнуть. Завидев меня, ребята разбежались врассыпную, оставив лежать на снегу свою жертву. Это был деревенский мальчик, лет 13, худощавый, светлоголовый, с острым носиком и оттопыренными ушами. Он с трудом очухался, поспешил бежать, но я удержал его и пригласил к себе - отогреться, попить чаю - настолько жалок и бледен был его облик. Звали его Гринько. Учился в гимназии за счет благотворительного комитета. Жил в пансионе. Питался рыбьими хвостами и непропеченным хлебом. Когда я спросил его про оценки, мальчик, ни слова ни говоря, вытащил из ранца табель. Везде аккуратным почерком - "отлично", "превосходно". И даже поведение - "в высшей степени одобрительное".

  Я стал ему покровительствовать. Это оказалось выгодно - перенимал его речь, всякие обороты, которые нигде не написаны. Еще Гринько брался мной для разных поручений - письмо передать лично в руки, проследить, провести по малознакомым уголкам. Прозвал его Вергилием. Хороший умный мальчик. Правда, о нем знал маловато - даже не разобрался, Гринько - это его уменьшительное имя от Григория или фамилия?

  К весне 1914 год мой маленький помощник заметно подрос. Как любила говорить бабушка, пошли у него самордаки -самодраки. Характер проявлялся упрямый.

  На лето родители забирали Гринько к себе, и он выпросил у меня целую связку серьезных книжек по политике и истории. Вернулся в гимназию к концу августа, завернул ко мне на квартиру, держа все книги в полной сохранности. Из сбивчивого рассказа об отдыхе я понял только то, что он неожиданно увлекся личностями террористов-одиночек и хочет написать, когда поступит в университет, диссертацию на эту тему. Все только и говорили о выстрелах в Сараево, о стремительно начавшейся войне, но я опешил. Вчерашний ребенок задавал мне совсем не те вопросы. То ли сказалось общение со мной, постоянно думающим о политике, то ли мальчик и вправду стал преждевременно взрослым, не знаю. Дались ему эти психопатолгические портреты!

   Гимназиста изумил поступок Гаврилы Принципа, который был такой же как он, всего несколькими годами старше. Тоже приехал из села, тоже хорошо учился, тоже перестрадал из-за безответной любви, тоже осмеливался возражать преподавателям, тоже, наверное, был бит однокашниками..... Разница лишь в том, что Принцип оказался способен выстрелить в наследника австрийского престола, не вынимая изо рта бутерброд. Гринько раздобыл переснятый с газеты фотографический портрет этого "товарища" и повесил его над своей кроватью в пансионе. Когда к нему приходили, подросток даже не удосуживался снять портрет и засунуть его под кровать - говорил, что на этом фото снят он сам.

  ...... В последние дни августа 1914 года лембержане, напуганные слухами о скором вступлении российских войск, ночами, наняв втридорога извозчика, уезжали в неизвестность. Вокзал был забит встревоженными людьми, поезда задерживались после столкновения у станции Подзамче, а другого пути не было. Маленькие дети с серьезными лицами сидели на тюках и вместе с родителями ждали, пока расчистят рельсы от смятого железа и раздавленных вещей. В заколоченные окна даже евреи выставляли православные иконы. Я наблюдал это бегство исподтишка.