Его представили самой Гвире - то бишь Еве Франк: "Наконец отворилась дверь, и меня пригласили войти. Я не смел смотреть Гвире в глаза, только опустился перед ней на колени и целовал её ноги - так меня научили. Она произнесла несколько добрых слов. Хвалила моего отца и одобрила моё решение приехать в Оффенбах. Перед уходом я положил кошелёк с шестьюдесятью гульденами на стол и удалился, пятясь спиной к двери. Она произвела на меня сильное впечатление: не молодая, но привлекательная; руки и ноги её были чрезвычайно хороши; лицо выражало одухотворенность, скромность и доброту. Как мне позже стало известно, я ей тоже понравился".
Начались серые сектантские будни, где выявилось деление на "массы" и "элиту": "По распоряжению Гвиры меня вскоре перевели в отделение "Либерия", состоявшее по преимуществу из молодых людей. Работой их было обслуживание господ за столом, а также сопровождение при ежедневных выездах и при воскресных посещениях церкви. Таким образом, я получил возможность - чаще всего за трапезой - ближе присмотреться к господам. Мне выдали егерскую униформу, а вместо шапки - каскетку из зелёной кожи, обтянутую металлической лентой. Служить в этом отделении считалось большой честью. Во время трапезы моё место было за стулом Гвиры. Господа обедали в большом зале и их обслуживали три наших человека. Остатки еды мы потом съедали. А другие питались из общей кухни. Их обед состоял только из супа с зеленью, что было очень мало. Каждое воскресенье совершался парадный выезд в церковь, и мы участвовали в нём, одетые в праздничные мундиры"
В замке к адептам применялись физические наказания и строжайший контроль, существовал даже свой "кондуит": "Никакие разговоры с другим полом не допускались, жениться было совершенно запрещено. Однажды утром нам предложили, чтобы каждый, кто возбуждается при виде женщины, добровольно подставил спину для десяти ударов палкой. И почти все молодые люди решили подвергнуться подобной экзекуции. О таких случаях ежедневно докладывали одному из трёх господ, который записывал это в специальную книгу ("Книга откровений")"
Примечательно, кем охранялась мемориальная комната покойного Якуба Франка. Очень похоже на почетный караул пионерок в советское время около какого-нибудь монумента вождям революции или дома-музея: "Рядом со столовой находилась "священная" комната. В ней хранились кровать и одежда "святого отца" - так здесь называли Франка, отца Гвиры и её братьев. В комнате этой всегда царил полумрак, потому что окна были постоянно завешены. Здесь мааминим совершали молитву, предварительно благоговейно опускаясь на колени. Заходить сюда разрешалось в любое время дня. Перед входом стояла стража из девушек, одетых амазонками и вооружённых мечами. В этот караул обычно назначались молодые и красивые девушки".
Свидетельство из протоколов допроса раскаявшихся еретиков: "Покойного Франка там считали богом. В специальной комнате находится кровать, красное бархатное покрывало и пара брюк. Каждый, кто заходит в эту комнату, должен опуститься на колени и произнести молитву Франку.
Так делали и пражане, которые гостили в Оффенбахе. В этой комнате свет был погашен"
Секта - пылесос по отъему денег. Защитники клянутся, будто "франики" вымогали лишь у богачей. Но вот выдержка из протокола: "... Когда у оффенбахцев (у франкистов) появилась нужда в деньгах, старший (сын Я. Франка) велел сообщить, что ночью ему было слово; он собрал людей - состоятельных - и растолковал этот сон таким образом: те и те люди должны дать столько и столько денег. .... Они соблазнили нищего студента из Праги, у которого было только 20 фр., и он пожертвовал их на божий храм в Оффенбае". Юноша не сразу осознал нависшей опасности и решился на побег лишь после того, как в этом ему согласился помочь приятель. Но все равно Моисей Поргес сохранил нежные чувства к Гвире, то есть к Еве Франк, даже помнил имя ее собачки (длинное предлинное), и до конца дней не забыл последнего разговора с ней: "Я ушёл плача, потому что уважал и любил эту возвышенную женщину. А мне ведь тогда было всего 19 лет. В двенадцать часов ночи я покинул свой пост и немного прилёг. Но в два часа я уже встал, собрал одежду и бельё и связал их в платок..."
Велико было ее очарование - все обвиняли Франка, его помощников, его сыновей, но не саму Еву, невинную жертву, принужденную быть и королевой секты, самозванкой, куртизанкой, но лишенной самого простого. Сотни ее любовников, среди коих были и короли, и промотавшиеся русские эмигранты, и этот наивный мальчик из пражского пригорода, Моисей Поргес - а того, кто ее любил бы просто Еву - не было....
P.S. Судьба Поргеса сложилась хорошо: он сбежал, его не поймали (кого ловили, держали в подвале с кляпом во рту и даже, по слухам, убивали), вместе с братом заделался фабрикантом, потом даже избирался вице-бургомистром....
16. Потомки "фраников": фото на память.
Секта Якуба Франка любопытна не только своим еретическим, близким к религиям new age, вероучением, но и тем, что многие из ее последователей полностью отреклись от своих национальных основ, стали считать себя поляками и украинцами, в этом чувстве они оказались вполне искренни, даже успешны. У многих хороших галицких семей есть отдаленные еврейские корни, что, правда, скрывают - они этого стыдятся. Но есть ли дурное в том, что их предки отреклись от еврейства, стали деятелями чужих национальных движений? Ведь в годы 2 мировой войны это спасло им жизнь, а в древних иудейских книгах написано: спасший одну жизнь спасает целый мир. Да и для евреев эти сектанты в любом случае уже в 18 веке считались отрезанным ломтем, возвращаться некуда, оставалось жить жизнью окружающих народов,....
Не будем их клеймить. Лучше устроим виртуальную фото-сессию, плавно переходящую в фоеш-моб. у памятника Мицкевичу в Львове, самому известному потомку "фраников", умершему в Стамбуле от холеры. Соберем всех тех, кто знает хоть немного, что их далекие пра...пра были крещеные евреи, воодушевленные Якубом Франком.
- Кого мы видим! Пришла польская шляхта, разоренная, но гордая, держит в руках фамильные гербы - они приписывались к роду крестных, потому под одним гербом могут оказаться и поляки, и их еврейские воспитанники. Они стоят у самого памятника, прислонившись к столбу, на котором висит муза Мицкевича - гермафродит с раздвинутыми ногами, словно готовясь родить нового гения. - О, вот и Збигнев Бзежинский из Америки прибыл. Становитесь, становитесь. Как бы ни относиться к его геополитике, человек он неглупый, в почетный ряд! Политики, ученые, писатели, режиссеры, бизнесмены....
За усыновленными шляхтой шествуют украинские националисты - у многих еврейские или польские фамилии, но это не столь важно - они живут здесь очень давно и вполне на это право. Ох уж эти работники идеологического фронта - опять перепутали! Нет, это не митинг по поводу России, Россия тут не причем, хотя... Приехала московская делегация, клянутся, что они тоже "дети гипнотизера Франка", их предков вывезли тайно российские помещики и держали под видом крепостных, а потом вписали в крепость. Что ж, пусть стоят, но от националистов их придется отгородить спецназом - а то подерутся.... - Но кого-то не хватает. Ах, да - Ясной Панны, Гвиры, которой все поклоняются. Но ее роль пусть играет Юлия Тимошенко - вся в белом, на тигре, украденном с агитационной листовки саббатиан конца 17 века.
