Абара-Ева сразу полюбила своего второго иезуита, потому что отец сидел в тюрьме, а маме вечно было некогда приласкать дочь - на нее упало руководство сектой.

  - Тебе только 9 лет, ты такая маленькая, как калиновая соня - шептал иезуит, но почему, Евця, ты такая взрослая? Мне даже страшно учить тебя - кажется, ты заешь больше....

  - А что делать, - вздыхала девочка, - я уже в ад спускалась.

  - Правда? В ад?

  - Когда умирала от дифтерита, меня уже демон за левую ногу схватил, а папа отшвырнул его и сказал - отдай ее, она моя! И поклялся, что я буду служить одному господину....

  - Бедная ты моя, Абара-Ева, невинное дитя, попавшее в пасть дьяволу, - кинулся к ней иезуит, и девочка горько зарыдала на его плече.

  - Я не хочу служить этому господину, призналась она однажды, - но отец все решил за меня. Придется жить....

  Хорошие девочки мечтают вырасти монашками, а плохие - куртизанками. К Абаре-Еве это не относилось: зная, что посвящена в служение злу, она всерьез хотела исправиться, а это лучше всего сделать в тихой обители, разводя овец и вышивая бисером. Если не получится, она намеревалась превратиться в калиновую соню, маленького, толстого, сонливого и большеглазого зверька, прячущегося в кроне старой калины. Сонь на свете жило не столь уж много. В античности сони считались изысканным лакомством, их жарили в меду, набивали орехами и подслащенными зернами. Сони были очень вкусные, а жир их целебен. Патрициям приносили сонь, запрятанных в особые сосуды с множеством мелких дырочек. Сонь осталось мало, и, чтобы стать ею, спящей 9 месяцев в году, придется изрядно помучиться. Да и заклинаний таких не найдешь ни в одной книге....

  - Калиновых сонь ты выдумала, Евця, есть сони орешниковые, боялычные, но не калиновые.

  - Они есть, я знаю - упрямо твердила она.

  Сердце иезуита дрогнуло, и ему ничего не оставалось, как спланировать похищение воспитанницы, дабы увезти ее в отдаленный монастырь, спасти душу. Все было готово, но внезапно Якуб Франк, почуяв неладное, приказал своим верным друзьям вернуть дочь в Ченстохов, не пускать больше к ней никаких учителей, кроме своих "фраников". Если бы Абара-Ева могла стать калиновой соней, спать, свернувшись идеальным кругом, всю зиму, а проснувшись ближе к лету, лакомиться сочными алыми ягодами, висеть, зацепившись длинным хвостиком, за ветки, сновать между терновниковых шипов...

  Но она родилась девочкой, а в эпоху провозглашенного Франком освобождения плоти девочкам отводилась роль блудницы в золотом платье с 7 накладными рожками, скачущей на ручном драконе, звере бездны. Абаре-Еве не нужно было искать дракона - он спал под Юрской горой Львова, надежно связанный по всем четырем лапам и по хвосту конопляным вервием, прочным и вечным. Ей ничего не стоило разбудить дракона и сесть на него верхом. Для нее не существовало слова "нельзя". Она была слишком мала, слишком зависима, чтобы понять, К ЧЕМУ готовит ее отец. Он отдал ее тьме. А тьма не терпит ни нежных калиновых сонь, ни доброты, ни ласки, которую одинокая Абара-Ева тщетно мечтала вымолить у всех, кто бы ни пришел к ней. Душа ее никого не интересовала, а вот лицом и телом она обещала пойти в красавицу мать. И каждый раз, смотря на влетавшую в его камеру дочь, старый греховодник Франк радовался - его план должен скоро исполниться.

  - Ты будешь королевой, а я - твоим королем - говорил он на иврите, чтобы не догадались стражники.

  И дочь не перечила. У нее уже завелась изумрудная диадема, похожая на ту, что до сих пор нацепляют на голову еврейские девочки во всем мире, играя роль царицы Эстер, только настоящая. В диадеме Евця и впрямь - королева. В 10 лет на нее уже заглядывались.

  Фразу - а давайте я поцелую вашу девочку, она такая сладкая! - заучила назубок. Одно только омрачало ее - ночью Ева стала часто просыпаться и бродить по залитой луной комнате, ощущая, что у нее сильно чешется спина и будто бы из хребта что-то готово вырасти. Правда открылась случайно - обернувшись на отражение своей очаровательной спинки в большом зеркале, девочка увидела едва прорезавшиеся тоненькие черные крылышки, бархатные внизу и нежные кожаные сверху. Крылышки были еще свернуты и росли медленно, но, когда они выросли и раскрылись, ужас ее стал беспределен. На концах Евины крылья заканчивались изящными черными когтями, царапающими и спину, и одежду. Спрятать крылышки под платье? Хорошо, тогда из-за спин торчали кости корсетов и во множестве складок крылья не просматривались, но все же Ева теперь не могла выбрать фасоны с вырезом сзади....

  Якуб Франк объяснил дочери, что, призывая крылатого демона, она перепутала местами слова в заклинании и вырастила себе крылья, с которыми придется жить. Спать на спине она больше не могла - становилось больно, а на животе - мешала растущая грудь, и бедняжка ложилась на бок или даже засыпала сидя в кресле. Переходный возраст - самый плохой период в жизни тех, кто связался с нечистью. Можно застрять в нем навеки, как это стало с Гарри Поттером. А чтобы перепрыгнуть на ступеньку выше, придется потратить немало сил на утомительную учебу. Не каждый это выдержит, особенно если твоя мать легла в могилу, а отец сел в тюрьму, если братьев увезли в чужие семьи, а ты осталась одна в большом доме, с учителем-иезуитом и двумя служанками. Старые кладбища, где она бродила с отцом, император велел уничтожить, и Ева гуляла в саду иезуитов, среди старых лиственниц, где ждал ее первый мужчина с нежными губами, тот самый красавец домашний учитель. Встречи с иезуитом в Иезуитском саду оборвались, стоило начальству узнать, насколько тесны оказались отношения взрослого мужчины с малолетней ученицей.

  Иезуита отослали из Польши в далекую восточную миссию, где он и сгинул. Для Евы потеря единственного понимающего человека на первый взгляд прошла незаметно, она не рыдала, отнесись ко всему так, будто сама хотела удалить из дома этого шпиона. Именно тогда произошел странный ее перелом - девочка вдруг увлеклась магией, Каббалой. Мужские науки, для мужского ума - считали в ту эпоху, и видели подсказку отца - мол, Франк в темнице велел дочери готовиться возглавить секту, ибо никто не верил в амнистию и в то, что он выйдет оттуда живым. Вряд ли бы упрямица стала бы изучать магию, если б не было у нее насущного интереса. Ева искала в отцовской библиотеке ответы на мучавшие ее вопросы. Как жить, если своей жизнью ты обязана силам тьмы? Может, магия подскажет, чем их обмануть?

  Из девочки она превратилась в очаровательную девушку, с круглыми щечками (в мать) и алыми пухлыми губами, с дугами бровей и россыпью черный змей-волос. Ее ножки, маленькие, как у китаянки, уверенно ступали по любым коврам и паркетам. Франк не беспокоился за ее судьбу - он знал, что Ева сделает все сама, но станет ли она "опырем", унаследует ли его тайный грех? Сама Ева признавалась, что любит кусаться, но тяги к крови у Евы не проявилось. Она была чересчур сексуальна, склонна к садомазохизму, избивала своих любовников то ремнями с шипами, то плетками, то ласкала их енотовыми хвостами, но предпочитала высасывать деньги и драгоценности, а не кровь и жизненные соки.