Ночь Франк провел в чистом поле, среди чужой пшеницы.

  - И что же делать? - спросил он наутро, озираясь в сторону букового леса.

  У ног проскользнула медянка, слепая змейка, протыкающая человека насквозь.

  - Куда она поползет, туда и я.

  Медянка поползла налево, любимую еретиком сторону, и Франк поплелся за ней. В то, что медянка будто бы умеет пробивать человека насквозь, пулей, он не верил. Далее Франк скрывался в заброшенной избушке лесника и питался исключительно мясом молодых ежей (по рецепту Авиценны), Пиастры, зашитые в феску, берег - пригодятся в трудную минуту. Хорошо, хоть ежи бесплатные и хорошо прожариваются в кучке тлеющих углей. Иногда он обмазывал ежей влажной глиной, - это ему посоветовал цыгане.

  Когда пустой желудок прилипал к ребрам, думал - только бы не нарваться на тех, кто его знает! Огибал тернопольскую Королёвку - да и весь

  Тернопольский повет - за версту. Там жили старики, еще помнившие его родственников, хотя прошло уже больше двадцати лет, и не столь много было у Лейбовичей соседей, а знакомых - еще меньше, но осторожность не помешает. Черновцы тоже опасны - родители прожили там несколько лет, а мальчики, с которыми Якуб иногда играл у дровяного сарая, выросли и могли теперь его узнать. Неимоверно тянуло его только к королевскому крыжовнику, огромные дикие заросли этой кислой ягоды спускались за хатой вниз, к склону холма, где тек пересыхающей змейкой ручеек, и тянулись почти до самого леса. Всегда замечал, где растет крыжовник, подкарауливал птичку, неосторожно вивших гнезда в колючих ветвях, и пугал их, трепещущих, громко хлопая в ладоши. Брал пальцами остро колющие ветви, словно прикидывая, каково будет стоять на них босыми ногами. Крыжовник любит плохую, кислую землю, растет в тени, у каменных оград, на руинах и могилах, в проклятых местах и пустошах. Франк с его сектой тоже взрастали на гиблых местах, ведьминых кругах и полонинах, где совы губят перья о кривые сучья, камни и сухостой.

  Он ненавидел ухоженную, возделанную почву, аккуратные монастырские сады, панские цветники и оранжереи. Изогнутые корни, дуплистые стволы больных от старости деревьев, мхи, лишайники, чертополохи, папоротники, омелы, болота с пузырьками тухлости, развалины и паутинный тлен, обглоданные турьи черепа, груды костей и осиные гнезда - лишь там было ему светло и тихо. Разрушение было домом Якуба Франка, и он ревностно служил в этом импровизированном храме всемирного неустройства. Саббатианское стремление к разладу, расколу, отмежеванию выразилось в его характере необыкновенно четко. Каббалистические трактаты этой мутной поры упоминали хаос как наилучшее условие рождение нового мироустройства. Идея красивого разрушения старого захватила всю его еретическую душу, заслонив главное - мудрецы говорили не только о разрушении, но и о созидании, обновлении, реформе. Крушить старое надо с умом, что было явно не дано ни Якубу Лейбовичу-Франку, ни его последователям.... Почему реформистское движение в иудаизме получило распространение лишь после ухода последователей Франка с исторической сцены. Поэтому "апостолами" обновленной веры стали дети и внуки разочарованных "фраников", а центры реформизма идеально совпали с главными гнездами его ереси.

  Основная черта "фраников" - противоречие. Франк противоречил не только самому себе. Он не знал твердо, чего бы хотел в первую очередь: денег, славы, любви? Ему было нужно всё и сразу. Франк отличался непоследовательностью в речах и делах, что вводило в недоумение его адептов и заставляло искать новые отговорки. Да, сама саббатианская ересь не могла похвастаться четкостью построений, но "франкизм" максимально воплотил в себе всю ее абсурдную логику. Он не мог ужиться с вселившимся в него голосом Шабтая Цви. Два товарища по МДП непрестанно переругивались. Кроме всего этого, Франк видел демонов. Демоны приходили к нему разные, предлагали подчас противоположные вещи. Для современного психиатра это, конечно, весомый аргумент.

  Но для человека со средневековым сознанием, коим являлся Якуб Франк, плохо было не то, что он с ними общался, а то, что спешил исполнять их вредные советы. Если на нелепый путь странствий с заходами в языческие "места силы" надоумили именно они, рогатые, то это объясняет, почему Франк не отправился сразу, кратчайшим путем, во Львов, точку притяжения, а шатался, словно приготавливаясь к чему-то, через Бессарабию в Буковину, затем в Закарпатье, Подолию и Галицию.

  <В чем-то его перемещения совпадают с моей детской игрой - искать города и села с непонятными названиями в атласе, в затертом разделе "Украинская ССР и Молдавская ССР" а так же на приложениях к туристическому журналу 1970-х годов. Там были: Рудки и Мостика, Самбор и Хыров, Судовая Вишня, Берегомет и Рава Русская, Белз, Тухля, Свалява и Ужгород (последний представлялся мной исключительно ужиным). Перечисляю вперемешку, зная, конечно, что это - очень разные места разных географических областей. Тухлю (есть еще Тухолька) почерпнула не из атласа, а из воспоминаний Зощенко.>

  Франка могли манить в Закарпатье испарения сероводорода, выходящие кое-где наружу и сейчас, а так же минеральные источники, полезные его расшатанной нервной системе. Все-таки несколько лет напряженных интриг за лидерство в секте оборотней ("денме") надорвут кого угодно. Жаль, восстановить точные, с координатами, маршруты блужданий Якуба Франка по Украине сейчас вряд ли уже возможно. Изменилась карта местности, нет уже многих лесов, деревень и сел, переменили русла реки, сместились государственные границы. Могу лишь попытаться найти те места, мимо которых будущий лидер секты не смог пройти мимо, окажись он поблизости. Франк не вел дневников, не любил вспоминать свое криминальное прошлое, многое запамятовал, отличался безразличием к подобным частностям. Все его остановки походили одна на другую: ночь, дешевый постоялый двор, убогая каморка, скудный ужин и сон до полудня, когда уже неважно, в Черткове ты, или в Турьих Реметах....

  10. Турьи Реметы, турий череп.

  Франк скитается по лесам и горам, будто раскольник, опасающийся преследования, один, пешком, не ища ни новых впечатлений, ни знакомств, а только покоя. Переходит горные реки по шатким бревнам. Спит на пне тысячелетней пихты, свернувшись клубком. Определяет дорогу по звездам, словно первобытный. Находит съедобные мхи. Жарит гадюк. Молчит.

  Издалека, редко-редко, Франк видел одинокую фигурку пастуха, окруженную множеством белых и коричневатых, иногда черных точек - овец, и уходил в сторону. Ему не нужны были проводники и собеседники. Франк хотел разобраться в своих чувствах и мыслях, понимая, что турецкие годы легли на его душу, как ложатся на песчаную отмель чужие наносы, закрывая старые слои. Сквозь них не видно было уже ничего его собственного. < Современные помешанные жалуются, что их мысли крадет кто-то хитрый, называя этих невидимых похитителей - чекистами, инопланетянами и т.д. Но в 18 веке эти хитрые воры звались - демоны>