— Я не знаю… как быть в такой ситуации. надо подумать.

— Я уже подумал, тебе не о чем беспокоится! Амаля, — тяжело вздыхает, — Не будь эгоисткой.

— Ладно, я поживу у тебя… чуть…

— Ты выйдешь за меня замуж.

Я мотаю головой, и сажусь на кровать.

— Амаль, я долго не признавл даже себе, но я тебя люблю.

— Это ты так говоришь, потому что я беременная. — я плачу.

— Господи! Как в твоей мальенькой голове могут помещаться столько идей? Глупышка моя, иди ко мне, — он меня садится рядом, обнимает.

— Все равно, я замуж за тебя не выйду! — обнимаю его крепко- крепко.

— Хорошо, посмотрим, — наглый тип смеется, слизывает языком мои слезы. Задущила бы его, но звонит мой телефон. Мама.

— Але, мама?

— Дочка, что случилось? Ты плачешь? Господи, Амаля!

— Мама! — я еще сильней плачу, когда слышу родной любимый голос мамы, она звонила мне каждый день по несколько раз. Хотела приезжать, но я уговаривала, что лучще приедет, когда выпишут. Совсем не думала тогда, куда она приедет?

— Амаля, дочка, скажи что сказал врач? Сегодня должны были делать УЗИ? Я шас инфаркт получу!

— Он сказал, что у меня будет двонйя! — Алекс рядом сидит, обнимает и смеется, а я плачу.

— Перестань плакать, — единственное, что он мне говорит, сильнее прижимая к себе.

— Двойня? — удивленно кричит мама, — сразу двое? Уверена?

— Да, он мне….точнее нам показал два шарика на экране.

— Шарика? — переспрашивает мама, а Алекс взрывается в смехе.

— Ну две круглые черные точки на экране- дети.

— Господи! Какое это счастье! С ними все в порядке? Угроз никаких нету?

— С ними все в порядке, меня выпишут на днях.

— Я сразу к тебе приеду.! — кричит мама, — думаю девочки тоже захотят увидеться с тобой!

— Мама, тут такое дело, — я смотрю на Алекса, который зарылся в мои волосы, сидит рядом, крепко прижимая меня к себе, — я к Алексу перееду……не надолго, и не знаю сможешь ли ты…..вы приехать ко мне.

— А как же, что то я не подумала………срок же прошел, этот парень вернулся да? Друг Жени, в чьей квартире ты жила?

— Да, — Алекс наклоняется к телефону близки и говорит: вы можете приехать, когда хотите и с кем хотите.

— Ой Алекс… — мама не ожидала его услышать, я делаю громкую связь.

— Да мама, он всегда рядом, — целует меня в щеку, — она навсегда переезжает ко мне. Не нинадолго- а навсегда, — это уже говорит Алекс, — мама я тебе потом перезвоню, хорошо? Ты быть спокойна, за меня не переживай, и у меня и у малышей все в порядке.

— Хорошо дочка, — слышу ее смешок, — я тебя очень люблю и скучаю.

— Я тоже. Целую. — отключаюсь.

— Алекс!

АЛЕКС

Поднимаюсь выше на кровать, пока спиной не упираюсь с спинку кровати, сажусь и тяну ее на себя.

Она что- то говорит, возмущается, что я вместо нее решаю, делаю, не спрашиваю ее мнения! Говорит что она пустое место, кричит и жестикулирует, вся напряжённая, нервная, а я как больной придурок не могу оторвать взгляд от ее пухлых губ, когда она кричит, наверное это гармоны, потом она наконец, неожиданно для себя обнаруживает, что сидит верхом на мне, больничная рубашка задралась, оголяя сексуальные бедра. Мои руки уже под рубашкой нежно гладят спину, когда она пытается убрать их, что то хочет сказать, уверен что опять будет возмущаться, поэтому быстро и уверенно покрываю ее губы своими. Бляяя какая она сладкая, вся кровь моментом спускается к паху, член болезненно пульсирует, требуя разрядки. Амаля пытается оттолкнуть, встать, но у нее не получается. Хватаю за руки, прижимаю их за не спиной:

— Расслабься, — опять целую, нежно ласково, она пожимает крепко губы, язык жадно врывается, в ее сладкий рот, она начинает отвечать на мой поцелуй, расслабляется, возвращаю свои руки под не рубашку. Поднимаюсь нежными касаниями по ее спине, глажу живот, поднимаюсь выше, хватая в руки ее твердые полушария. Они стали тяжелыми, соски моментально твердеют под моими пальцами, когда кручи их. Амаля издаёт сладкий негромкий стон.

— Что ты делаешь Алекс? — задыхаясь от удовольствия, шепчет в губы, — мы в больнице, нам нельзя. Я беременна.

— Я тебя хочу, умираю, и кто сказал, что беременным нельзя? Можно и нужно.

— Кто сказал? — она трется, ёрзает на моем члене и сладко стонет.

— Я знаю! Спрашивал..- поднимаю вверх рубашек, снимаю, она остается сидеть на мне в одних трусиках, вид потрясающий! Беру в рот сосок, сосу, нежно скольжу языком и дую, от чего Амаля громко стонет.

— Ты бессовестный, спрашивал? — кусаю уже за другой сосок, она вскрикивает. Дыхание напрочь пропадает от ее стонов!

— Приподнимись, — она слушается, — сегодня ты будешь меня трахать, — от этого слова она краснеет, — я могу не выдержать сделать это грубо, навредить, я боюсь, поэтому давай ты.

— Хорошо, только выражайся по другому, — стягиваю с нее трусики, — сюда никто не войдёт?

— Нет, я дверь закрыл на замок, помоги мне.

Стягивает с меня футболку, она слетает куда то в сторону. Впиваюсь в ее губы. Как же я соскучился, как хочу ее, башку сносит. Неуверенными руками она растягивает пуговицу на моих джинсах, приподнимается и спускает их вместе с боксерами.

Мои руки орудует наа ее аппетитных грудях, по очереди покручивая соски, пока язык ласкает другой сосок, она берет мой член в руку, он моментально пульсирует.

— Осторожно садись на него.

Пьяными глазами она смотрит на меня, поднося чоен к заветным складычкам, я закрываю глаза, с терпением жду когда проникну в нее, но она скользит складочками по моему члену, размазывая влагу по всей поверхности.

Стонем вместе громко, на всю палату. Она спускается чуть, насаживаясь только на головку. Поднимается и спускаются, не насаживается до конца.

— Издеваешься? — голос хриплый, в голове туман, она ёрзает по моему чоену, нахально улыбается мне в рот, языком скользя по моим губам.

— Нет, дрозню.

— Дразнишь? — хватаю за талию и насаживаю на себя, до основания. Улетаю, тело все дрожит, трусится, — что ты делаешь со мной? — она двигается, медленно и нежно, стонет громко, такая мокрая и горячая.

— Как ты там сказал? Трахаю….- выскальзывает до конца и садится обратно, ловит кайф. Я пьяный. От ее движений я потерял голову.

— Хочу тебя грубо… я так сума сойду, если ты не начнёшь двигаться быстро и чаще… — голос совсем хриплый, сам себя не узнаю, но она не думает учащаться, а я уже не могу.

— Нельзя же быстро… — таким же пьяным и хриплым голосом отвечает.

Крыша моя слетает окончательно, когда руками хватает свои красивые полушария, нежно поглаживая соски. Снимаю ее с себя, спускаюсь на пол, стягиваю с себя полностью джинсы с боксёрами.

— Или сюда, — спускаю ее на пол, — наклонись, — она послушно выполняет то, что я говорю. Наклоняется лицом к кровати. Мне открывается вид сзади. Сума сойти! До чего она сексуальная. Подхожу, спускаю руку к ее влажной киске, поглаживаю, нахожу елитор, давлю на заветную горошину, — раздвинь ноги шире, — наклоняюсь к уху, засасываю кожу шеи, толкаюсь и проникаю внутрь. Она вскрикивает, хватает руками простынь, — больно?

— Нет, не останавливайся, прошу… — опять стон, и я не могу остановится. Вдалбливаюсь в нее, глубоко и до основания. Качаюсь в ней, как на качелях. Стараюсь быть осторожным. Она приподнимает попу, двигается в такт. Громкий стон срывается с наших губ, когда я чувствую ее пульсацию, Амаля трясется, дрожит. Следом кончаю я, изливают в нее.

— Потрясающе! Кончать в тебя, — целую в шею, где уже заметно появляется синяк. Черт, — ничего не болит?

— Нет, — отвечает шёпотом, дыхание еще не восстановилось, — выйди с меня… слезь…

Беру на руки и несу в душ.

— Я тебя люблю, ванилька, ты моя и только моя!

Включаю воду, ответа от нее не жду. Уверен, она когда нибудь признается, что любит меня.

***