Под вечер я, вымотанная донельзя, не нашла ничего лучшего, как устроиться в “кресле” из свернувшейся Найды, посадить сына к себе на колени и унять его сказкой.

Да-да, про милого плюшевого мишку и его друзей.

И не заметила, как у сказки прибавилось слушателей. Опомнилась только тогда, когда за решеткой возмущенный детский голосок выдал свое фирменное:

– Посли все вон! Хочу слушать про Пятаська!

И кончилось все тем, что “про Пятачка” и про невиданную одежду из воздуха – ну а как еще прислуга могла воспринять пополнение моего гардероба там, где отродясь ничего подходящего для таких изысков не водилось – захотела узнать ее светлость.

Нет, мне не предложили должности няньки при наследнике. Еще чего! Этой чести удостаивались только проверенные благочестивые вдовы герцогских вассалов. И меня не повысили до главной советницы леди или ее наперсницы. Ага, безродную эльфийскую подстилку с псарни, щазз, два раза.

Но вот о том, как делать войлок – об этом выспросили во всех подробностях. И потребовали демонстрацию. И забрали в прачечную для слуг процеженный щелок. И…

Хорошо хоть, собачью шерсть не конфисковали. Тут оказалась, кстати, забавная тонкость: ходить в одежде, свалянной из этого материала, дворянам было зазорно, а обычной прислуге – слишком жирно. Я, как непосредственно занятая на псарне, могла пользоваться оческами, тем более, раз сама и придумала, как их добывать. Но только для себя или ребенка и только пока нахожусь на службе у герцога. Продавать что-то просто так я не имела никакого права.

К счастью, герцогиня все же умела ценить полезных слуг и понимала, что такое следует хоть как-то поощрять. Так что мне вменили в обязанность разобраться с запасами негодной для пряжи овечьей шерсти, накопившейся в кладовых, обучить этому нужному делу парочку совсем молоденьких девчонок, а взамен я получила привилегию рассказывать наследнику свои необычные “эльфийские” сказки, брать на кухне дополнительные продукты для ребенка – в частности, молоко, и… тра-ля-ля!!! Продавать свои изделия в предместьях, через герцогского управляющего, естественно, отстегивая в качестве “налога” больше половины вырученной суммы.

Скорее всего, разбогатеть на этом не удастся, но, черт возьми! Лиха беда начало!

Ну а сказки… сказок я знаю много. И уверена – слушать их будет не только наследник, для которого приносили резное креслице с меховой полостью и ставили у решетки (так и пустили служанку с псарни в герцогские покои, ага), но и куча другого народа. И самое интересное заключается в том, что Винни-Пух, Тигра и Пятачок помогли мне завоевать не только детскую симпатию.

Сложно презирать и ненавидеть того, кто рассказывает такие необычные и веселые истории.

Да и я, признаться, благодаря сказкам своим много нового узнала о тех, кто меня окружает. В частности, благодаря этому две мои “ученицы” в прачечной, где я давала очередной мастер-класс по валянию (а заодно и сама активно вспоминала разные примочки, репетируя, прежде чем потрачу “свою” шерсть), перестали вздрагивать при моем появлении, дичиться и в то же время задирать носы.

– Я думала, ты противная… – выдала мне на третий день сказочно-войлочных отношений младшая из них.

– М-да? – я задумчиво почесала бровь мизинцем (остальные пальцы были в щелочи) и улыбнулась конопатой малявке. – А теперь чего? Не думаешь?

– Не-ет… – две тощие рыжие косицы с тряпочными завязками на концах задорно подпрыгнули, когда малявка мотнула головой. – Ты это… нормальная.

– Уже хорошо, – согласилась я, расправляя особо плотно сбившуюся шерсть на куске мешковины. – А ненормальная бы что делала? Гонялась за вами по двору с кочергой наперевес и кусала всех за пятки?

Обе девчонки радостно захихикали. Вот, правильно, хорошая шутка всегда помогает разрядить атмосферу, а то меня подзадолбало, если честно, воевать с кухонной прислугой.

– Хи-хи… нет, эльфийские под… э… подружки не кусаются, – прокомментировала наконец вторая – пухленькая брюнеточка с большими, влажными, оленьими глазами в густых ресницах. – Просто они… ну… важные всегда такие, словно если переспали с эльфом, то все, остальные теперь пыль у них под ногами и должны преклоняться. Нос дерут, а сами… – она махнула рукой и ойкнула, побежав догонять радостно ускакавший со стола клубок ниток.

– Мы думали, что ты такая же, – пояснила рыженькая, аккуратно, как я показала, натягивая край дерюги, чтобы мне было удобно раскладывать шерсть ровным слоем.

– Сидишь за решеткой, на всех шархушей натравливаешь, ни поболтать не придешь вечером, ни чего еще.

– А теперь чего? – вздохнула я, мысленно выдав себе подзатыльник. Конечно, наглецов, что приходили на псарню поорать оскорбления, я бы и еще раз кобелюками шугнула, но ведь были и другие. А я, напуганная столь резкими переменами в судьбе и неизвестным будущим, растопырилась иголками, как та ехидна. Нет бы присмотреться к народу, попробовать контакты наладить… Слава сказкам! Само оно как-то вышло, благодаря им.

– А теперь вот все увидели – ниче ты девка, не занозишься, ежели к тебе по-людски, – вдруг басом сказали от двери, которая находилась у нас за спиной. Я резко обернулась…

Глава 2

В дверях обнаружился дюжий конюх, дядька лет сорока, который пару раз мелькал недалеко от псарни, но никогда не подходил и не пытался со мной заговорить. Правда, я видела, как он морщился, слушая визгливые сентенции старшей прачки – вот уж кто все никак не мог сладить с желанием поорать про мою шлюхину натуру, хотя раз за разом была вынуждена с воплем удирать от свирепо кидавшейся на ограду Найды.

– Если с людьми по-людски, так они обычно тем же отвечают, – со вздохом согласилась я и улыбнулась. – Вы что-то хотели, господин Шуссерин?

– Да какой я тебе господин, Шусс я, да и все. Я-тко вот… спросить пришел, – конюх степенно прошел к столу, за которым мы работали, и аккуратно выложил на него серое, довольно замурзанное нечто. Войлочное. Дырявое.

– Такое дело… потники да вальтрапы эти наш управляющий с юга получает, с оркских земель. И стоят они дорого. Понятное дело, господа что поновее приказывают брать, когда для них седлаешь, а эти чего ж? И не выкинуть – господин Бросселин голову снимет, коли последней соломинки не досчитается, и в дело не пустить… хоть бы и лакейским лошадкам. Сможешь чего-нить придумать, девонька?

Я задумчиво пощупала истончившиеся края дыры. Нахмурилась.

– Тут ведь, девонька, дело-то такое, – Шусс тоже провел огрубевшим от мозолей, но чистым пальцем по рваному краю. – Заплатку не поставишь и шов не сделаешь, оно ведь под седлом, вмиг животине спину до крови изотрет. Ты это… померкуй, которые еще годны подлатать, а ежели нет – так, может, еще на что полезное пустишь, и себе чего-нить выкроишь.

– Ничего не буду обещать, Шусс, но попробую, – кивнула я. – Мне самой интересно.

Конюх ушел обнадеженный, а мы с девчонками еще почти два часа возились вокруг стола и болтали. Сколько же я всего нового узнала, кроме обычных кухонных сплетен! Да и сплетни, если их внимательно выслушать и хорошо обдумать, тоже могут дать пищу для размышлений.

Удачно, что эти две трескотуши больше любили говорить, чем слушать, и моих коротких одобрительных хмыков, восторженных ахов и удивленных охов им вполне хватало для того, чтобы считать беседу приятной и содержательной.

Вот так все потихоньку начало налаживаться. Я даже Никитке нашла компанию – двух девочек-близняшек чуть помладше него, веселых, шебутных и отчаянно добродушных. И что существенно – чистых.

Точнее, такими чистенькими они стали не без моего участия. Мама их – совсем девчушка, едва шестнадцать ей было, ну никак не больше. Выдали девчонку из деревни замуж за герцогского солдата, а тот поселил жену в каморку при кухне, заделал детей и свалил куда-то с посольством. Точнее, он, может, и не рвался никуда от молодой жены и теплой кухни, но кто солдата спрашивает…

Мурилла (ох, вот где родители с именем-то угадали!) оказалась очень тихой, спокойной, доброй и услужливой девочкой. И, естественно, кухонное бабье царство ее почти мгновенно заклевало. Спихнули на дурочку всю самую черную работу, ей и с детками понянчиться некогда было – так и таскались за материным подолом из одного самого грязного угла в другой. И вечно получали то тычок, то щипок от тех, у кого невольно путались под ногами.