Итальянский юрист Д. Адзуни (Azuni) также утверждал, что в соответствии с указаниями Августа, отраженными в 9-ом Законе Дигеста, по всем морским вопросам римляне обязаны были придерживаться законов Родоса, если не существовало какого-либо иного закона, регулирующего предмет спора[121].
Соответствующий указ Антонина был вновь издан Юстинианом. Он включен в Пандекты. Затем Юстиниан по примеру своих предшественников подтвердил действие законов Родоса и потребовал, чтобы им следовали во всех случаях, кроме тех, которые были обусловлены в его собственных законах. Поэтому по большинству интересующих нас в рамках этого исследования вопросов, включая особо важные, законы Юстиниана молчат. Безусловно, имело бы смысл обстоятельно рассмотреть законы Родоса. Именно там мы должны были бы искать свидетельства существования страхования, поскольку, если и имело место какое-либо правовое регулирования договора страхования, то оно должно быть именно в законах Родоса, а не в Кодексе Юстиниана. К сожалению, сегодня нельзя провести необходимое исследование, т. к. законы Родоса до нас не дошли. Однако от этого наши ранее высказанные суждения относительно того, что при развитой морской торговле жители Родоса не могли не знать простейшие способы финансовой защиты от морских рисков, основной формой которой наряду с договором бодмереи служит страхование, а точнее в тот период времени — протострахование, остаются в силе.
В Дигестах Юстиниана существуют определенные решения, которые, как представляется, ссылаются на страхование и показывают, что заключались договоры не только в четких целях страхования, но и в целях, не связанных с морскими рисками.
Известна уже упоминавшаяся фраза Ульпиана «salva fore» («сохранять» или «спасать»). Можно посчитать, что эта ссылка слишком короткая и не очень четкая, чтобы служить основанием для установления факта наличия страхования, но, вместе с тем, обещание сохранности содержит в себе всё для доказательства того, что договор либо являлся страхованием от убытка, либо являлся гарантией от третьей стороны.
Здесь следует заметить, что эта гарантия имеет ту же природу, что использовалась и в одном из Дигестов Юстиниана, в главе под названием «Rem pupilli vel adulescentis salvam fore» — «Касательно гарантии безопасности имущества лица, находящегося под опекой, или несовершеннолетнего» — «Cum pupillo rem salvam fore satisdatum sit, agi ex ea tunc potest, cum et tutelae potest» — «Если дается гарантия того, что имущество лица, находящегося под опекой, будет сохранено, согласно данной оговорке должны быть предусмотрены соответствующие процедуры, когда бы опекунство ни было оформлено»[122]. Согласно ей договор более напоминал гарантию, предоставляемую третьей стороной. В случае с опекуном он был обязан выступать надежным наставником по отношению к несовершеннолетнему лицу или лицу, находящемуся под опекой, и выступать гарантом того, что он сам будет платежеспособным. Даже в этом случае можно утверждать, что, если сторона, чья платежеспособность гарантируется, осуществляет (в качестве премии) встречное предоставление гаранту в ответ на его гарантию. Такой гарант страхует платежеспособность наставника в пользу ученика. Однако в упомянутом Дигесте нет ссылки на третью сторону либо какого-либо предположения, прямого или косвенного, о заинтересованности третьей стороны. Похоже, что оговорка была сделана неким лицом, которое имело деньги, подверженные риску, и которое, боясь их потерять, перекладывало риск утраты на гаранта, с которым это лицо оговорило в своих собственных интересах, что оно будет в безопасности от какого-либо убытка. Если допустить, что данный отрывок предназначен для ссылки на основное соглашение, согласно которому «А» получает от «Б» обещание гарантировать ему компенсацию убытка, тогда следует в качестве вывода, что заявления, которые делались относительно отсутствия какого-либо упоминания о страховании в римском праве, основываются на неверном толковании этого отрывка. Ясно, что ответ «Обещаю» указывает на договор гарантии на случай реализации риска; и, похоже, что сам договор заключен между «А» и «Б», поскольку нет упоминания какой-либо третьей стороны. И далее следует, что «А» оплатило «Б» что-то (т. е. премию) за гарантию на основании того, что оговорка считалась действительной, поскольку, как известно, согласно римскому праву ни один договор не признавался действующим, если в ответ не предоставлялось или не оплачивалось встречное обеспечение. Отсюда, вопрос о том, касается ли ссылка на общий договор всех видов рисков или нет, зависит от того, является ли этот договор между двумя заинтересованными сторонами или просто представляет собой гарантию третьей стороны. Ч. Ф. Треннери писал по этому поводу следующее: «Сам по себе этот отрывок возможно толковать по-разному, но предполагается, что, принимая во внимание ссылки на исторические операции и определенность в том, что эти операции являлись соглашениями между двумя сторонами касательно возмещения на случай риска (безотносительно того, была ли оплачена премия или нет), а также [принимая во внимание] тот факт, что «азартные страхования» были известны и практиковались римлянами, существует вероятность того, что решение Ульпиана ссылается на договор страхования»[123].
В дополнение к описанным выше методам, с помощью которых могло осуществляться страхование, вполне возможно, что существовал способ, известный как страхование на пари. В Дигесте Юстиниана в Книге XLV содержатся ответы юристконсультов на вопросы, адресованные им относительно правовых последствий определенных соглашений или оговорок, которые напоминают договор пари. В частности: «Africanus 6 quaest.
Si ita quis stipuletur: «sive navis ex asia venerit sive titius consul factus fuerit», utra prius condicio exstitisset, stipulatio committetur et amplius committi non potest. sed enim cum ex duabus disiunctivis condicionibus altera defecerit, necesse est, ut ea, quae exstiterit, stipulationem committat». — «Когда кто-либо оговоривает следующее: «Если судно должно прибыть из Азии, или Титий будет назначен консулом», не важно, какое из условий наступит первым, оговорка становится действительной, но это не будет иметь силу во второй раз. Поскольку, если одно из двух условий не будет выполнено, то то условие, которое будет исполнено, обязательно сделает оговорку действительной»[124]. И также: «Scaevola 12 quaest. Si quis ita stipulatus fuerit: «decem aureos das, si navis venit et titius consul factus est?» non alias dabitur, quam si utrumque factum sit. idem in contrarium: «dare spondes, si nec navis venit nec titius consul factus sit?» exigendum erit, ut neutrum factum sit. huic similis scriptura est: «si neque navis venit neque titius consul factus est?» at si sic: «dabis, si navis venit aut titius consul factus sit?» sufficit unum factum. et contra: «dabis, si navis non venit aut titius consul factus non est?» sufficit unum non factum. — «Когда кто-либо оговаривает следующее: «Ты оплатишь десять ауреусов[125], если судно прибудет и Титий станет консулом?», деньги не потребуются, если произойдут оба эти события. То же правило применяется в противном случае, «Ты обещаешь заплатить, если судно не вернется, и Титий не будет назначен консулом», поскольку существенным является то, что ни одно из этих событий не должно произойти. Следующее письменное соглашение напоминает это, а именно, «Если судно не прибудет, и Тития не сделают консулом». Однако, если оговорка будет прописана в следующих условиях: «Ты оплатишь, если судно прибудет, или Титий станет консулом?», важно, чтобы имело место одно из этих событий. С другой стороны, если оговорка звучит как «Ты обещаешь заплатить, если судно не вернется, или Титий не будет назначен консулом», важным считается то, что не произойдет только [или хотя бы] одно из этих событий»[126].
