Перед тем как оставить родные места, мужчина распродал мебель и теперь, отыскав ключ в щели между порогом и полом, оказался в пустой, одичавшей, квартире. На него вопросительно взирали глазницы запылённых окон, неохотно пропуская дневной свет, но стены уже были готовы обнять вернувшегося из дальних странствий путника, ссутулившегося под давившей на его плечи, ноши. За время, проведённое в незнакомых мирах, он почти стёр из воспоминаний адрес квартиры и внешний вид здания. Он почти позабыл, каково иметь собственное постельное бельё, самому готовить пищу и мыть посуду. Всё, что он сейчас имел, это походный рюкзак, наполненный необходимыми предметами для путешественника, парочкой образцов гончарного искусства, потрёпанное временем и попутным ветром, пальто и кое-какой одеждой. Но он всё ещё был жив, а значит, история не окончена. Он ощутил тихое счастье, наполнившее сердце надеждой, наконец отыскав покой в самом себе.
Утро следовало за ночью и повседневность расставляла приоритеты будней в городе, где никто не ждал возвращения путешественника. Времена года сменяли друг друга, навязывая привычки и обыденные нужды. Квартира заполнялась шкафами и тумбами, полки на кухне заставлялись посудой, вешалки тяжелели от предметов одежды, столы ломились под тяжестью книг, а почтовый ящик переодически, весьма решительно, недовольный переполненностью, выплёвывал пару писем или газету.
Соседи по лестничной площадке укоряли хозяина квартиры за несерьезность, ведь он пускал некоторые вещи на самотёк, например общественные собрания и ежемесячные поборы денежных средств на ремонт подъезда. Но всё же относились весьма уважительно или и вовсе сторонились. Слишком уж его молчание было красноречивым, а взгляд, отличался проницательностью. По-первости и непривычке, даже пытались свести его с интеллигентными и высоко моральными представительницами женского пола, да только бестолку. В прошлом он часто отвергал признания и ещё чаще, отвергнут был сам.
Прожив несколько месяцев на одном месте, мужчина надеялся подарить покой, унять не только свой пытливый до загадок разум, но и одухотворённую жадность, следующую за ним. Сны продолжали пугать холодом белоснежных пустынь, но теперь хозяин квартиры почувствовал присутствие мысли, чужеродной, не до конца сформировавшейся, но отделившейся от его собственного потока вопросов. Он осознал, что нечто, внимательно наблюдает за ним. Раньше данное "нечто" лишь яростно металось по снежной пустоши, словно бесплотный, животный инстинкт, заточённый в клетку изо льда и света, но теперь оно приобрело качество, сблизившее их обоих. Яростный вихрь улёгся тихой позёмкой по поверхности мира сновидений и стал любопытным. Холодность постепенно утихла, смирилась и подбираясь ближе, улавливала форму мыслей, привкус времени, словно прислушиваясь, оглядываясь обретая самого себя. Таящийся среди мириад разноцветных снежинок, постепенно облачал свою суть в смутные очертания силуэта, ища встреч с человеческим сознанием, ощущая тесность во вселенной разума. И однажды, ушедшее из далёких земель Востока, выбралось из снов, следуя за вздохом, представ призраком, без физической формы, выплыв в материальный мир искоркой холода. Оно любопытно озиралось по сторонам, сравнивая место рождения с местом, где оказалось. Чужие небеса и чужое солнце, иные просторы, заполненные геометрией стен, окон и крыш. Оно рассматривало мир, словно калейдоскоп, не представляя до сего момента, что виденные человеком сны, повествуют о реальности.
Снежному демону пришлось заново примерять личину, в которой он сможет схорониться. Он одевал кору и асфальт, облачался в цвета и ткани, подбирал перья и шерсть, проникался испарениями и металлом. Его облик напоминал кучу хлама, который кто-то жадно собрал в некое подобие человеческого силуэта. Но он постоянно распадался на части, не понимая, в какой последовательности крепить разнородные члены, части, конечности. Ему нравились крылья птиц, но то правое, то левое, слепленное из кусков выброшенной фольги, смятых жестяных банок и умерших перьев, отваливалось, либо было настолько громоздким, что перевешивало всё остальное. Демон старался понять, почувствовать, какая именно форма ему подойдёт, поможет ощутить себя настоящим, но пока ничего не выходило и намучившись с когтями, шерстью, камнями и пеплом, хладный скинул всё и лишь благодаря вере в собственное существование, он не исчез. Блуждая меж мирами, присматривался, наблюдал за тонкими сущностями и привыкал к себе, пока хозяин квартиры, тем временем, пережидал, казалось, бесконечную зиму.
Город снова и снова заносило снегом, а минусовая температура била рекорды последних двух столетий. Поднимая взгляд к небу, иногда можно было заметить диск солнца, скрывавшегося за плотными облаками. Ветер метался меж арок и подворотен, огибая углы зданий и забираясь под полы пальто редких прохожих. Свирепым вихрем потоки воздуха поднимали вверх только что выпавшие из кудрявых небес, снежинки и казалось, будто город перевернули вверх ногами и весь мир стал облачно-светлым и пустым. Это снежный демон заигрался с метелью и та носила его образ с собой, струясь потоками по замёрзшим каналам.
Зима длилась бы до бесконечности долго, если бы его якорем не утянуло обещание, подаренное человеком.
Глава
В конце апреля мёрзлый дух возвратился к одному из старых домов и опустился ворохом снежинок на балконе четвёртого этажа. Успокоенный слышимым биением сердца хозяина квартиры, демон ощущал всё возрастающее любопытство, сблизившее его во снах с человеком. Снежный покров был сброшен и наконец обретена земля под ногами вместо льда. Звеня крохотными колокольчиками во рту, демон заново изобретал себя в мире, где в его существование никто не верит. Никто из живущих не искал его следов и даже звук шагов был слышим ему одному. Его лёгкая, невесомая поступь походила на стук градинок о сточные трубы, хруст снежного наста, на звон замёрзших капелек дождя о холодный металл водостока.
Молодой демон оставался всё таким же прозрачным от внутренней пустоты и весьма редко проникал внутрь квартиры, не смотря на постоянно приоткрытые двери, ведущие на балкон. Он продолжал собирать себя по частям, примерив сперва какое-то подобие черепа, размываемый отсутствием нужды в нём, ибо его мысли стали им самим. По началу, он никак не мог понять, зачем ему торс и к чему крепить пальцы, но видя как ловко орудует своими конечностями человек, белый призрак возжелал обрести тело для возможности прикоснуться к видимым предметам. Желания поставили шею на плечи, скрепили их с руками и ладонями, а ноги неуверенно зашагали по балкону, но он чувствовал неправильность пропорций, движения казались дёрганными и постоянно форма ломалась, колени сгибались в разные стороны, верх проседал. Демон искал разгадку неудач и обнаружив труп птицы на крыше, наконец познал секрет устойчивости, заключающийся в твёрдом скелете. Он снова отрёкся от оболочки, оставив лишь некое подобие рук и принялся лепить основу, собирая разбитые фарфоровые чашки, выброшенные жителями дома, сплавляя осколки с металлом и льдом. Последний снегопад помог вылепить мышцы, стянуть сухожилия из белых ниток, намотанных на деревянную катушку. Хладный мелкими лоскутами покрывал оболочку тонкой, воздушной паутиной для обретения подобия кожи, уговаривая пауков не мстить за разорённые жилища. Подбирая оголенные провода, он кропотливо сплетал их вокруг черепа, заимствовав мягкость лунного света. Его безликий, почти уже цельный облик оставался снаружи квартиры, застывая на минуты и целые дни в одной позе, сидя на перилах и свесив руки. Лишь ветер, столь же незримый, как и он сам, развивал серебристые волосы и пел, проскальзывая сквозь звонкие колокольчики, привязанные между пальцами на ступнях. Демон позволял касаться к себе и свету, сияя холодной красотой зарождающегося познания. Постепенно, слой за слоем, он украсил себя памятью о прошлой жизни, обернув тонкий силуэт в прозрачные платья, на которых сияли горные пики заснеженных вершин, длинные тропы в лесных чащах, струящиеся мелкие речушки и ключевые воды. На подоле распустились нарциссы, ирисы и конечно же ликорис, вечный проводник из мира живых. На плечах пышной вышивкой засияли звёзды на высоких небесах, переливом рассыпавшись на черничных, сапфировых и кобальтовых оттенках ночи.
