В один из пятничных вечеров, погода совсем испортилась, заныв сквозняками в печных трубах, охая, не закреплёнными ставнями на окнах и шурша уставшими от долгого лета, упавшими с хрупких ветвей, листьями. Время близилось к позднему ужину, предвещая посиделки в уютном баре неподалёку. На белом песке, смешанным со снегом и льдом, вдоль береговой линии, отпечатались следы редкой поступи прохожих, решившихся на короткую прогулку, но теперь блуждал лишь ветер, под руку с холодом, да гость, здешних мест. Небеса хмурились, наблюдая за одинокой фигурой, ступавшей по заснеженному насту, с далека напоминавшую сумеречного путника, оказавшегося в родных пределах, где не признавали его заслуги и он отвечал взаимностью, отмечая неизменность человеческой натуры.
Мужчина в сером пальто, не обращая внимания на промозглую сырость капризной погоды, шлёпал по пустынному пляжу в аккуратных ботинках тёмно-коричневого цвета со шнуровкой. Очередной порыв ветра попытался снести шляпу с его головы, тогда он осторожно снял её и понёс в руках, стараясь не измять. Густые, тёмные волосы мягкими кудрями окружали голову и лицо, легко повинуясь движению воздуха, взметаясь столь же неприхотливо как и тёмные воды, высоко поднимающие короны из пены на гребне волны. Из-под манжет хлопковой рубашки выглядывали часы на кожаном ремешке и они являлись единственным аксессуаром. Длинные, худые пальцы не украшали перстни, отсутствовали броши на лацканах пальто, вместо модных, именных запонок, красовались не одинаковые пуговицы, пришитые разными мастерами. Он расстегнул рубашку почти до середины груди, упрашивая ветер выдуть из себя душу, остудить сердце и страстно красную кровь в венах. Бархатный жилет, оттенка пепельной розы, имел потайной карман, в котором хранились секреты хозяина, вещественные доказательства прошедших дней и сохранившихся привязанностей. Всего пара коротких писем в конвертах с обратным адресом, да несколько сложенных фото, подписанных аккуратным, женским почерком. Видимо, он решил сохранить за собой выбор когда-нибудь вернуться к их авторам, оставил сомнения о сделанном выборе. Молодой мужчина позволил себе ценные вещи, помещавшиеся в нагрудный карманчик жилета, иначе более весомые сердечные тайны, отяготили бы каждый последующий шаг. Распахнутые полы пальто развивались, поминутно пытаясь оторваться от плеч, то надуваясь пузырём, то плотно обхватывая фигуру, прилепляясь к телу. От холода покраснели кончики пальцев и лицо, но мужчина всё никак не решался вернуться в отель, где его ждали стены и ограничения. Встретившемуся незнакомцу наверняка бы он показался рыцарем, из стали и бархата, утратившему благосклонность судьбы в лице прекрасной девы, но первое впечатление не совсем верно. День за днём его влекла к горизонту мечта обрести место уединения, которое он сможет назвать своим домом. Имея на седоватых висках отметины средних лет, он задумывался над тем, как желает прожить остаток лет, надеясь однажды подарить душе покой.
Продолжая идти, он размышлял о том, как прекрасна закономерность, кажущаяся случайностью, насколько удивительна сложность в великой простоте, что привлекательна не сама оголённая часть тела, а неловкое движение, обнажившее родинку на плече, шрам на бедре, татуировку под кожей. Не требуется полностью раздеться, чтобы оказаться голым, не требуется долго говорить о себе, чтобы обнажить душу, не требуется кричать, дабы быть услышанным. Не стоит умирать, чтобы ощутить себя в гробу, для этого достаточно позволить вырвать своё сердце или добровольно подарить себя неверному. Волны накатывали снова и снова, промочив насквозь ботинки и низ закатанных до щиколоток, брюк.
Неторопливо осматривая взволнованное, тёмное море, зачерненное грозовыми облаками, словно пёстрыми чернилами, путник собирал ракушки, а порывистый ветер навевал воспоминания. Самые красивые и наиболее уродливые моменты жизни помещались в хрупкой ёмкости его души и возможно, со временем, кто-то поможет их разбудить, превратить в прекрасный, порхающий рой бабочек и тот, полётом украсит очередную вселенную. Со множеством душ мужчина сумел встретиться и проститься за время путешествия длинною в несколько лет. На множестве жизненных путей он оставил след и отзвук удаляющихся шагов. Считая себя обычным путником, он редко задавался вопросами о том, куда именно направляется, какую дорогу избирает, зная, что его сознание приведёт, куда следует, стоит задать вопрос и ответ притянет магнитом к нужному человеку, месту. Он не задавался вопросом, влюблён ли он по-настоящему, будучи уверенным, что любые чувства испытываемые им, более чем настоящие и реальные, поэтому позволял возлюбленным уходить не прощаясь, ценя свое время, он ценил и время окружающих, говоря честно, признавая ошибки, шагая прямо. Им двигала лишь одна причина для продолжения пути, а именно - рассвет, предвещавший наступление нового дня, а значит, новая история и переписанная заново реальность. Больше всего на свете его страшил застой, долгая остановка и ожидание перемен. Его настолько пугало застрять в каком-либо месте, застрять в беседах с одним человеком, застрять в настоящем, что он порой продолжал путь лишь для того, чтобы уйти. И отовсюду он пытался удалится как можно дальше, от каждого отеля, в котором ночевал, от каждого кафе, где принимал пищу, от каждого переулка, улицы, города. Лишь бы сбежать, как можно дальше от знакомого, узнанного места, ведь где-то его ждут откровения о себе. Ступая по пыльной дороге, он разберётся наконец, какая сторона света притягивает дышащее сердце, отыщет солнце, отбрасывающее его длинную тень, заново познакомиться с девственной луной, что встретит его, усталого, на пороге нового дома.
Зачастую его кормили в обмен на истории, которые он носил меж промокших листов записных книжец, истрёпанных сухими пальцами, неуёмным временем и незатихающим поиском новой истины. Истории жили в его беспокойном от воспоминаний, уме. Все свои желания и эмоции он записывал сколь возможно аккуратно, настороженно фиксируя каждое слово, будто тщательно прожёвывая его. Страсть, нежность, привязанность, единение, приятие, стремление - всё отпечатано строгим графитом карандаша. Некоторые листы скомканы, вырваны из блокнотов, оставлены по частям в очередной комнате, выброшены в огонь, превращены в пепел. Он выковывал из слов философский камень, надеясь обратить слова в золото, благодаря опыту и зреющим до поры, мыслям. Низкие потолки чужого имущества казнили его сны, а высокие, мешали отречься от комфорта, продолжить измерять шагами небосвод. Мысли, словно обнаруженные на песке ракушки у моря. Они не имеют никакой ценности для других, лишь для автора записок, слишком личные, они являются самыми прекрасными драгоценностями, что коллекционируют в прозрачную, пустую банку из жестко переплетённых бумажных страниц. Так он их там и оставит до времени.
Однажды, совершенно случайно, записки будут обнаружены на самом дне походного рюкзака или на верхней полке старого и обветренного шкафа, снова перечитаны для напоминания себе о хороших днях, или о том, сколь искусен разум во времена охоты на собственных демонов. Порой, вникая в смысл написанных фраз, путник не узнавал себя среди пытливых строчек, ибо лишь спустя время оказывалось, что он где-то далеко и слишком давно в прошлом, был счастлив, но не заметил этого. Так далеко и так давно, что уж и вернуться никак нельзя. Оказывалось, он способен был любить просто так, бескорыстно и без претензий, с надеждой взирал на небеса и с лёгкостью принимал происходящее вокруг. Только вот, восхитительные ракушки мыслей от пылких чувств превращались в некое подобие мотыльков, безоглядно летящих навстречу сиянию мечты, бескомпромиссно опаляя неокрепшие крылья.
