- Очень хорошо.

  - Что хорошего-то? Я не смогу Вас прописать. Подумайте хорошенько. Посмотрите на меня еще раз. Я далеко не ангел. Я храплю во сне. Просто, здесь не совсем удобно спать, а так я заглушила бы рев электрички...

  Поезд мчался, монотонно отмеряя километры, и не собирался останавливаться.

  - Пора бы доехать, однако, - мысленно вздохнула я.

  - Ир, - неожиданно обыкновенным голосом произнес верзила, - Ты меня совсем не узнаешь?

  Я сделала глаза, как у рыбы-телескопа, и почему-то принялась усердно отряхивать колени его джинсов, потом, удовлетворенная результатом, спросила: "Я должна Вас узнать?"

  - Тебя зовут Ирина Палкина. Мы вместе учились в школе номер семьсот пятьдесят.

  И я вспомнила белобрысого зловредного мальчишку с карими глазами и оттопыренными ушами, навешивающего на всех ярлыки со скоростью, которой позавидовал бы самый крутой компьютер. Это он придумал мне прозвище "оглобля", тогда как все ласково величали меня палочкой-выручалочкой. Только сейчас я понимаю, что он мне здорово польстил. Во-первых, потому что я и на палку-то не тянула, скорее, на колобок. А во-вторых, оглобля по рангу выше палки. Так вот с его легкой руки, а вернее языка без костей, меня все в классе стали называть оглоблей. Можете себе представить: идет учитель по коридору и слышит: "Эй! Оглобля, дай задачку списать". Оглядывается в надежде увидеть нечто высокое, стройное и натыкается взглядом на низенькое, упитанное, конопатое существо, то есть, на меня.

  А стрельба из рогатки... Нам с подружкой влепили строгий выговор за то, что мы понаставили синяков бумажными пульками Ленке - отличнице. Но наказали нас несправедливо, потому что палили мы по Валерке и его дружку Кольке ответным, кстати, огнем. И не наша вина, что они за эту отличницу прятались.

  Да мы, собственно, никогда и не питали друг к другу нежных чувств. Я тогда была влюблена в красивого высокого мальчика из параллельного класса, а он, по-моему, всех девчонок считал ниже своего (метр с кепкой) достоинства и устраивал им (и мне в том числе) разные мелкие пакости. После восьмого класса он ушел из школы, больше я о нем не вспоминала, и вдруг... Надо же, как меняются люди.

  Я, впрочем, как была, так и осталась коротышкой. Разве что из колобка превратилась в... спичку. Ма-а-ленькое такое худое нечто. Конопушки, отравившие добрую половину моей юности, куда-то исчезли. Должно быть, в страну солнечных зайчиков. Зато рыжие волосы приобрели каштановый оттенок и стали, пожалуй, единственным предметом моей гордости. Но в наше время, когда ничего не стоит лечь спать брюнеткой, а проснуться блондинкой, никто не обращал внимания на мою шевелюру.

  Валерка же из шкодливого мальчишки превратился в громадного качка. Даже уши остепенились и прилипли к коротко стриженому черепу.

  - Ты, правда, - старая дева, - поинтересовался он таким тоном, точно все наши сорок лет мы были закадычными друзьями.

  - Да иди ты...

  - Обычно дамы в подобных случаях грозятся заступничеством благоверных мужей.

  - Но ведь это малоэффективно. Где он, благоверный? Зато я, не от мира сего, здесь. Свяжешься, не отмоешься.

  - Логично. Но на пьяного урода вряд ли подействует. Не боишься ездить одна в такую поздноту?

  - Бог не выдаст, свинья не съест.

  - Но ведь есть и другая пословица: "Береженого бог бережет".

  - Теперь ты намерен читать мне нотации?

  - Боже сохрани! Просто шел мимо. Смотрю, спит дама одна во всем вагоне. Пригляделся, и... ба-а-а!

  - А я бы тебя не узнала.

  - Мужал на стороне.

  - Ну, и как жизнь. Ты, я надеюсь, не старый холостяк.

  - Обижаешь, - запыхтел он, полез в потаенный карман рубахи и вытащил фотокарточку счастливой семейной четы: он, она и пара ушастых Валерок лет двенадцати.

  - У сердца носишь?

  - А как же. Я их, знаешь, сколько ждал.

  - Так чего же ты, дон Жуан, несчастный, обнадеживаешь одинокую женщину? Я чуть было не поверила и не бросилась тебе на шею. Одиноких дам отлеплять очень трудно.

  - Так уж и бросилась... Угрожаешь что ли?

  - Да нет. Как я могу отнимать папашу у таких лопоухих малышей. Если они к тому же и пакостники, каким был ты, то суровая отцовская рука им просто необходима.

  - А ты-то как поживаешь?

  Поезд начал сбавлять ход и медленно подполз к перрону. В вагон ввалилась веселая ватага молодежи, овеянная запахом дешевого пива, с магнитофоном, покрасневшим от бреда, который его заставляли орать благим матом.

  - Ну, вот, веселее стало. Какая станция-то?

  - Не хочешь отвечать?

  - Помнишь байку: зануда - это тот, кто на вопрос, как дела, начинает их обстоятельно излагать.

  - Мне, правда, интересно. Я ведь искал тебя: выглядывал в толпе маленьких рыжих девчонок.

  - И каков результат?

  - Женился на высокой брюнетке.

  - Надеюсь, наша встреча не разрушит твоей семьи.

  - Теперь, пожалуй, нет.

  - Ну, и слава богу.

  - И все-таки, как ты живешь?