Лабиринт - глубины человеческой психики: вместилище Диониса,
принявшего облик Минотавра, и путеводная нить Ариадны для
того, кто дерзнет вступить в Лабиринт! Потом Ариадна станет
развращающей роскошью, и человек вынужден будет вернуть ее
Дионису. Но зачем она Дионису? Путеводная нить из глубин
Бессознательного - связующее звено звериного и человеческого.
Казалось бы, ничего не стоит уничтожить ее, но рука не подни-
мается от ужаса пред последствиями. Две великие силы - две
стихии, объединенные тонкой нитью. Разорви ее - и человека не
станет: Разум погибнет, Зверь ослепнет...
Неужели греки видели так глубоко? Или нам только мерещится
это при долгом разглядывании сумеречного прошлого?
Я открыла глаза и увидела пред собой верзилу, стоящего на коленях в позе влюбленного рыцаря и вопящего с интонацией привокзальных попрошаек: "Я столько лет искал тебя и наконец-то нашел!"
Затравленно озираясь, я обнаружила, что мы находимся одни в вагоне полуночной электрички, которой давно пора уже коротать ночь в тупике Ярославского вокзала. Сквозь полумрак экономного освещения, я не могла точно определить, сколько верзиле лет, но, вероятно, между тридцатью и сорока. Говорят, у шизофреников осенью наступает период обострения, прибавим к тому долгий дождливый сентябрь...
- Господи! - мысленно взмолилась я, - И за что ты посылаешь на мою бедную голову непосильные трудности? Меньше всего на свете мне в свои сорок с хвостиком необходимы признания не только от какого-то психа, но и от вожделенного крестового короля, да еще после бессонной ночи и изматывающего дня. Мне хочется домой. Я засну там, положив под голову даже полено. Кажется, Маяковский так спал, или еще кто-то. Им, поэтам революции, хронически не хватало светового дня, и они старались отдавать безделью минимум времени. Но я сейчас проспала бы двенадцать часов на полене, как на перине, лишь бы меня оставили в покое.
Я протерла глаза, в надежде, что Господь смилуется, и верзила исчезнет. Но не тут-то было. Пылкий поклонник не исчез и остался столь же материальным, как запыленные сиденья, перекатывающиеся по полу пустые бутылки из-под пива, да равномерно расплеванные шкурки семечек. Можно было бы, конечно, применить весьма успешную в мире животных тактику пресмыкающегося: замереть, потом неожиданно вскочить, заорать и помчаться к кнопке вызова милиции. Но, во-первых, я вряд ли добегу к своей цели лидером, а во-вторых, она, кнопка, скорее всего, окажется неисправной. Остается тянуть время в надежде, что на очередной остановке кто-нибудь войдет, и я осторожно поинтересовалась у нежданного воздыхателя: "А Вы уверены, что нашли именно то, что Вам нужно?".
- Да! Это ты!
Патетически воскликнул он и облизнулся, как изголодавшийся бродяга перед тушкой зажаренного поросенка.
- Молодой человек, - я постаралась сделать голос скрипучим и сложила все имеющиеся в наличии морщины в гримасу сострадания, - Боюсь, Вы ошиблись. Я старая. Мне сорок лет. Вы, вероятно, не разглядели меня, как следует при таком тусклом свете. С кем не бывает...
- Нет! - воскликнул он, умиленно сложив у груди ладони, - Ты была во сне, как ангел. Во сне люди не умеют притворяться!
- Значит, если бы я, скажем, грызла семечки, Вы прошли бы мимо?
- Скорее всего... И так никогда тебя бы не встретил.
Можете себе представить, что я подумала о скупердяйке-старушке, не пожелавшей уступить мне пятьдесят копеек и продать кулек семечек за последние мои два с полтиной. Я бы, конечно, не стала по-свински расплевывать их по вагону, подобно некогда сидящим рядом попутчикам. Я бы складывала их в кулачек, аккуратно, как мышка, а потом положила бы в урну на вокзале, не просыпав ни крошки...
- Тебя зовут Ирина! Ты снилась мне во сне.
Прервав мои горькие раздумья, прогундосил нежданный воздыхатель. Откуда ему известно мое имя? Неужели покопался в сумочке, пока я спала, и заглянул в удостоверение? Граждане! Будьте бдительны! Нельзя спать в общественном месте, даже если вам невмоготу. Это неприлично и, как выяснилось, небезопасно.
- Молодой человек, Вы расслышали, сколько мне лет?
Я ему явно польстила, но пусть думает, что у меня ко всему прочему еще и плохо со зрением.
- Годы не отразились на тебе!
- Я - старая дева. Если женщина к тридцати годам остается старой девой, это - патология. В моем случае, это - патология в квадрате...
Боже мой, что я несу! Разве я виновата, что все эти годы вокруг плавали только одни крокодилы. Но, с другой стороны, перефразируя крылатое изречение известного философа: "Живущий средь крокодилов! Подумай, может быть, ты сам и есть крокодил".
- Просто, ты ждала меня. Мы созданы друг для друга!
- Я не умею готовить и не люблю стирать, и... встаньте, молодой человек, Вы безнадежно перепачкаете джинсы.
- Какое это имеет значение?
- Знамо, какое: если я - Ваша единственная, стирать их придется мне.
Мой аргумент показался ему убедительным, и он сел на противоположную лавку. Глаза его оказались совсем близко, и мне почудилось, что когда-то давным-давно я смотрела в них при досадных обстоятельствах.
- Дело в том, молодой человек, что у меня однокомнатная квартира, и мы прописаны там с братом, который скоро женится. Его невесту зовут Женя.
