— Интересная идея, — ухмыльнулся Асай и запустил пятерню в свою густую шевелюру. — Но истина, как всегда, посередине. Это действительно щит, и он действительно закрывает некий подземный объект, который все еще функционирует.

— Погоди, а почему этот щит устоял, он же не мог быть единственным на планете? — задал резонный вопрос Ричард.

— И не был, — кивнул куратор. — Мы не знаем точно, но в этой местности бомбардировка была менее интенсивной.

— Как — то подозрительно, не находишь? — Калеб громко зашуршал пакетом, доставая кусочек вяленого мяса. Ему конечно же было неловко. Нет, не за то, что ест и не делится, а за излишнюю шумность. — Может, это ловушка? Ну, чтобы туда специально прилетели? Это как в детективе: хочешь отравить человека — оставь у него на виду сочное яблоко.

— Все может быть, — пожал плечами Асай и почесал небритый подбородок. Куратор обычно представал перед ними ухоженным: без излишней растительности на лице, причесанный и даже выспавшийся на зависть всем. Но не в этот раз. Видимо, его просто завалили срочной работой, и времени на себя совсем не осталось. Впрочем, его арабской физиономии это отнюдь не вредило. — Мы отправили туда несколько групп ученых и разведчиков, но никто на связь не вышел. Пресекая ваш вопрос — нет, это не потому, что они все мертвы. Зону высадки накрывает щит, он блокирует все радиосигналы, но пропускает физические объекты.

— И эти физические объекты — мы! — Калеб победоносно откинулся назад, едва не свалившись со скамьи.

— О, похоже у нас есть доброволец! — Куратор рассмеялся, видимо, вспомнив случай, когда его подопечный вызвался доставить термический заряд в бесполетную зону, не учтя того факта, что пройти пешком предстояло десять километров, а сам груз весил пятнадцать килограмм. — В этот раз вам предстоит стать диверсантами и отключить блокирующее поле. Поскольку людей там нет, то из трудностей повстречается разве что система охраны в самом комплексе.

— Турели, лазерные лучи, разрезающие металл как бумагу, роботы с бензопилами вместо рук… — Калеб с блаженной улыбкой потянулся, представляя все эти стереотипные непотребства. — Но, кажется, в этот раз красоток нам не видать.

— Почему же, — оскалился Асай, буквально прожигая подопечного теми самыми лучами смерти. — Только представь: пятиметровая колонна с дюжиной вращающихся колец, от которых расходятся молнии, над ней неподвижно нависает сферическим магнит, генерирующий щит, способный поглотить энергию атомного взрыва и рассеять ее в верхних слоях мантии. — Он сделал театральную паузу. — Ну разве этот механизм не прекрасен?

Повисла тишина: ни Калеб, ни Ричард не нашлись, что ответить. Первый поначалу попытался представить себе этот механизм, но вышло скверно, поскольку ничего красивого в навороченном агрегате он не нашел, и мозг тут же подбросил ему воспоминание о первой девушке — школьной любви, которая ему до сих пор временами снилась. С тех пор много воды утекло, но та дама и по сей день оставалась неким эталоном, с которым обязаны были пройти сравнение все последующие увлечения — как серьезные, так и не очень. А вот о чем думал второй, так и осталось полнейшей тайной.

— Я рад наконец увидеть на ваших лицах сосредоточенность и серьезность, — довольно кивнул куратор и закрыл папку. — У вас десять минут на последние приготовления. Буду ждать в оружейной.

— Он не серьезно про эту штуку, верно? — напрягся Калеб. Он, конечно, знавал людей, которые в подобном ключе говорили о технике, в основном колесной: машинах, байках — но чтобы о генераторе… такое ему встречалось впервые.

— Ха, ты — то сейчас серьезно? — Ричард зашелся искренним смехом и, поднявшись, хлопнул приятеля по плечу. — Би, ну ты порой прям как ребенок. Ладно, давай паковаться.

— Ну да, куда уж мне до ваших взрослых игр, — насупившись, пробубнил себе под нос Калеб. Он не любил, когда его имя так коверкали, и позволял такое делать лишь самым близким людям, до которых всегда мог дотянуться и придушить в воспитательных целях. Рич придумал это сокращение неимоверно давно, кажется, еще в самом детстве, когда они вместе строили дом на дереве и таким образом пытались придать себе налет дикости и первобытности. Хорошие тогда были времена: трава еще зеленела, в небе пели птицы, а Веллингтон еще не превратился в нагромождение облезлых высоток для беженцев. То самое время, которое вспоминается с тоской и придыханием и навечно остается в памяти, отдаваясь приятной болью.

Сборы не заняли много времени: отработанная годами службы процедура не отнимала ни умственных, ни физических сил. Он окончательно оделся, проверив каждую пуговицу, липучку и молнию, поскольку, как бы банально это ни звучало, но даже маленькая пуговка на кармане может стать причиной смерти. Надел и зашнуровал ботинки, нацепил облегченный бронежилет, похожий на спортивную жилетку, в которой не стыдно и в люди выйти — уж Сьюзен бы точно одобрила. Карманы на брюках заполнились всякой мелочью, что помогала облегчить быт: от складного ножа и зажигалки до медицинского жгута. Конечно, аптечка всегда выдавалась отдельно, но никогда не знаешь, в каких условия окажешься. В отличии от «Отряда Линдли», они с Ричем всегда попадали в разные условия, от джунглей до пустыни, а сейчас, кажется, это будет густой лес, совсем как в родной Новой Зеландии.

На этом приготовления завершились. Брать личные вещи на задание не то чтобы не запрещалось, а скорее было просто не принято, но все же у них имелось одно исключение. В самый разгар войны, когда их только призвали на фронт, Сьюзен — их общая знакомая, что бестактно отвергла ухаживания обоих претендентов на руку и сердце — подарила им одинаковые кулоны. Безделушки стали настоящим талисманом, и, вопреки здравому смыслу, Калеб мог поклясться, что эта вещица действительно спасала ему жизнь. Жаль, что это была не фотография, а всего лишь камень на цепочке, с виду похожий на рубин, но размеры намекали на обычное стекло.

— Может, попросимся домой после этой операции, что скажешь? — Ричард как раз прятал свой рубин под китель, и не сложно было догадаться, к чему он завел этот разговор.

— Не вижу никаких причин для возражения, — ухмыльнулся Калеб, представляя, как белокурая бестия снова отошьет красавца брюнета, повторив про какую — то там дружбу.

— Отлично, солдат, тогда снова в бой, — торжественно произнес друг и, открыв дверь, спустился по лестнице на палубу ниже.

— Как раз вовремя. — Асай нервно покусывал губу, и лишь при появлении подопечных бросил это дело. Он неторопливо наворачивал круги вокруг стола, находившегося в центре небольшой комнаты с кучей шкафов и сейфов, на фоне которых выделялась бронированная дверь, в этот раз чуть приоткрытая. — Давайте поскорее отправим вас в свободное падение, и я займусь другими делами… — Куратор приложил ладонь к сканеру стола, и тот, удостоверившись в наличии допуска, пискнул. Крышка отъехала, демонстрируя свое скрытое нутро. — У нас боевая готовность, — вздохнул он, — подробностей пока не сообщили, но что — то случилось на Змееносце*, поэтому постарайтесь уложиться в три — четыре дня.

— Интересное заявление, — присвистнул Ричард. — А если не уложимся — бросите нас?

— Нет, конечно! — возмутился Асай. — Оставим челнок с капсулами гибернации. Надеюсь, вы самостоятельно сможете в них залезть? По завершении мы вас подберем и отпразднуем.

— Вот уж нет, — протянул Калеб, — Мы успеем! И вот здесь, — он ткнул пальцем в край стола, — вот на этом столе ты откроешь бутылку шампанского и принесешь клубничный торт с толстым слоем крема.

Ричард, нахмурившись, посмотрел на друга. И Калеб естественно понял причину. Приятелю, по — видимому, было не совсем приятно вспоминать тот случай юношеской гениальности. Дело было в Академии, курсе на втором, когда Рич, ни о чем не подозревая, вернулся в свою комнату и застал там компанию однокурсников с плакатом, шариками под потолком и клубничным тортом в руках главного зачинщика, который, широко улыбаясь, расположился в самом центре этого безобразия. Естественно, никто кроме него не знал о дне рождения друга, но зато сам он прекрасно помнил, как тот не любил отмечать эту дату. И все бы ничего, но Калеб решил поступить еще оригинальнее и повтыкал в крем свечи, ровно по количеству стукнувших лет, и, довольный собой, шагнул на встречу имениннику. В тот момент, когда он торжественно поднес торт к лику новорожденного, связка воздушных шаров оторвалась и опустилась прямиком на свечи. Грохот стоял на все общежитие, а сливочный крем украшал лица всех гостей, а двоих, находившихся в эпицентре, еще и покрыло кусочками бисквита. Ричард не любил вспоминать тот день, еще больше не любил, когда это делал Калеб.