Значительная часть символов (зрительных образов) имеет магическое, религиозное или мифологическое начало. Так, например, намозоливший всем глаза образ девушки-березки, навалившейся круглой щекой на злосчастный дубок, напрямую завязан на одну из наиболее универсальных мифологем Мирового Древа, воплощающей архаический космос.

Споры о том, как следует изображать обнаженное человеческое тело, ведут свои родословную, по-видимому, от Адама, так как до сих пор не решен вопрос: как же его рисовать, с пупком или без? Нагота младенца Христа в картинах эпохи Возрождения подчеркивала его человеческое происхождение помимо Божественного.

Что так тревожит в фотографии? Один из ответов – то, что фотографии присуща эксплуатация; фотография овладевает нашей душой; она искушает нас реальностью. Как отмечает Сьюзен Зонтаг в своей книге «О фотографии» /313/: «Фотографировать людей – значит совершать над ними насилие, видеть их такими, какими они сами никогда себя не видят, знать о них то, чего они не могут знать; она превращает людей в объекты, которыми можно символически обладать… Фотография – это сублимированное убийство…»

Нас беспокоит не только способность фотографии предавать и брать в плен, – пишет Эми Адлер /313/. – Дело также в присущем ей повышенном чувстве реальности; она запутывает зрителей, искушая их принять изображение за действительность, увидеть в первую очередь насилие, а не картинки, которые наводят на мысли о насилии.

Другая опасность фотографии в том, что ее тесный союз с реальностью привел к ее исторической девальвации – ее рассматривают как искусство второго сорта. Фотография вызывает впечатление, что «ею могут заниматься все», как будто фотографы – не серьезные художники. Это упорное подозрение, что фотография – «не настоящее искусство», подразумевает, что даже если бы суд должен был делать исключение из законов о детской порнографии для произведений значительной художественной ценности, как оно делается из законов о непристойности, это не касалось бы художников вроде Салли Манн, которая работает в области, уже самой по себе подозрительной.

Наконец, уязвимость фотографии для цензуры может отражать нашу глубоко укорененную социальную тревогу связанную с изображением. В этой тревоге есть оттенок элитарности. Традиционно изображения являлись книгами для неграмотных; витражи рассказывали библейские истории тем, кто не мог их прочитать. История цензуры есть в некотором смысле история подавления и контролирования того, что люди видят, основанного на элитарном страхе перед общедоступностью. Всякий, кто занимается цензурой, ставит себя на позиции снисходительности. Он говорит: «Я-то могу смотреть на это изображение спокойно и беспристрастно, но я должен защищать тех, кто слабее меня. Они могут оказаться беззащитными перед образом. Он может толкнуть их на путь насилия или безумия».

Как замечает И.С. Кон /266/, «подрывая оппозицию нагого и голого, на которой держалась эстетика классицизма, фотография показывает, что раздетое тело может быть одновременно и голым и нагим, или ни тем и ни другим. Выставка работ знаменитого американского фотографа Майнора Уайта (1908 -1976) в Бостоне (1969) так и называлась «Не нагое и не голое: Бытие без одежды» («Neither naked nor nude: Being without clothes»)».

Нагота и секс проникали в кино и телевидение осторожно и постепенно, но из-за массовости аудитории вызывали куда более заметную реакцию, чем эротика в изобразительном искусстве или в литературе. Исследования Дэвиса и Бозермана /258/ подтверждают, что просмотр сексуально откровенных кинофильмов и видеоматериалов вызывает более сильное сексуальное возбуждение, чем созерцание неподвижных изображений.

Теме эротика в театре будет посвящена отдельная лекция.

Теперь поговорим о продукции сексуального характера. Поп-порн – так называют на Западе многочисленные эротические игрушки, символы, мулечки и знаки /239/.

В этот разряд входят не только сувенирные мелочи и бижутерия, но и книги, журналы, газеты, фильмы, театральные пьесы, теле – и радиошоу. Поп-порн заполняет не только прилавки самых популярных секс-шопов, он прочно обосновался в самых респектабельных магазинах больших и малых городов.

Несмотря на яростные нападки слева и справа, порнография становится все более популярной, модной, престижной и востребованной! Более того: из запретной, экзотичной, осуждаемой и даже презираемой дамы она стала сначала обыденной рядовой девушкой, а затем превратилась в элегантную лощеную даму, чье поведение не вызывает никаких протестов! – утверждает известный журналист Ричард Пайп /239/. – Попробуйте набрать в поисковой системе Google словечко Porn, и вы получите 53 миллиона ссылок, в то время как понятие God (Бог) даст только 42 миллиона.

Собственно продукция сексуального характера. Российское право до 1997 года не знало, что такое продукция сексуального характера. Впервые этот термин появился в тексте проекта ФЗ РФ «Об ограничениях оборота продукции, услуг и зрелищных мероприятий сексуального характера в Российской Федерации», в котором под продукцией сексуального характера понимается продукция средств массовой информации, иная печатная и аудиовизуальная продукция, в том числе реклама, сообщения и материалы, передаваемые и получаемые по компьютерным сетям, а также различные изделия и средства, удовлетворяющие потребности, связанные с сексуальным влечением, за исключением лекарственных средств и изделий медицинского назначения /36/.

И. Иванов, один из авторов этого законопроекта, пишет: «проект закона оперирует такими ключевыми терминами, как «продукция сексуального характера», «услуги сексуального характера», «зрелищные мероприятия сексуального характера», «порнографические материалы (предметы)», как особый вид продукции сексуального характера» /112/. Из этого утверждения следует, что и порнографические материалы (предметы) отнесены законодателем к продукции сексуального характера, являя собой ее особую разновидность /112/.

В связи с упомянутым, в тексте этого же законопроекта (второе и третье чтение) под продукцией сексуального характера уже понимается «любая печатная и аудиовизуальная продукция, в том числе реклама, переданные и полученные по коммуникационным линиям сообщения и материалы, целью которых является изображение и (или) описание сексуальных действий и которые служат удовлетворению сексуального влечения, а также изделия и средства, предназначенные для удовлетворения сексуального влечения» /35/.

Различает порнографию и материалы сексуального характера политолог, специалист в области гендерных исследований, О.А. Воронина, под которыми понимает эротику, сексуальное образование, медицинскую литературу, информацию о контрацепции, репродукции и абортах /4/. Об этом же говорят профессор права Катарина МакКинон и известная феминистка Андреа Дворкин. По их мнению «только сексуальные материалы не являются порнографией» /4/.

Действующее же российское законодательство до сих пор «имеет дело» лишь с порнографией (УК РФ, УИК РФ и др.) и продукцией эротического характера (например, ФЗ РФ «О СМИ», ряд законов субъектов РФ, Постановлений Глав Администраций, Указов президентов субъектов РФ).

Легальное определение продукции сексуального характера

До недавнего времени термин «продукция эротического характера» встречался в ряде законов и подзаконных актов, изданных рядом субъектов РФ, но в них не пояснялось, что это такое, например в Постановлении Главы Администрации Мурманской области от 26.10.1995 № 373 и в Распоряжении Губернатора г. Санкт-Петербурга от 17.07.1997 № 734-р /55, 56/.

В других источниках термин «продукция эротического характера» не только встречался, но и давалось его понятие.

Так, В Красноярском крае продукцией эротического характера являются различные изделия (кино- и аудиовизуальные произведения, печатные периодические издания, книги, плакаты, открытки, рисунки, рукописи, слайды, фотографии, предметы сексуальной стимуляции и другие), которые в целом или систематически возбуждают интерес к сексу /61/.