Вручает ее Мегуми с широкой – и, к удивлению самого Сатору, абсолютно искренней – улыбкой, дразня:

– Ты же не надеялся, что обойдешься без подарков, правда?

Мегуми бросает на Сатору хмурый взгляд, но коробку все-таки принимает. Осторожно снимает с нее оберточную бумагу, почти эту бумагу не порвав – и откуда только терпение каждый раз берется? У самого Сатору бы одни клочки остались.

Открывает коробку.

И достает из нее гигантские красные наушники.

– Ты же обожаешь свои красные кроссовки, – фыркает Сатору. – А так хотя бы будет выглядит стильно.

Он не особенно рассчитывает, что Мегуми и впрямь станет наушники использовать – надеяться остается только на то, что он их просто примет. Но, когда Мегуми отрывает взгляд от наушников и переводит его на Сатору, в глазах его самым неожиданным образом что-то смягчается, но в то же время брови лишь сильнее сходятся к переносице.

– Я вам ничего не купил, – в конце концов произносит Мегуми, на что Сатору просто пожимает плечами. Он и не рассчитывал. Ему ничего и не нужно – более чем достаточно того, что Мегуми просто его не прогнал.

– Я, вообще-то, незваным гостем к тебе завалился. Конечно, ты ничего мне не…

Но Мегуми, кажется, совершенно Сатору не слушает. Он уже откладывает наушники на стол. Уже делает несколько шагов по направлению к Сатору.

И вдруг утыкается носом ему в плечо, перехватывая руками поперек спины.

Поперхнувшись на половине фразы и замерев, Сатору ощущает, как бесконечность послушно расступается под руками Мегуми, тает под его прикосновениями. Сатору не может вспомнить, когда в последний раз его вот так обнимали – по-настоящему, с ощущением чужого тела, прижатого к своему, с ощущением чужих рук на себе.

Кажется, это был Сугуру.

Чертов Сугуру.

Иногда Сатору создает видимость прикосновений для других людей – так возникает меньше вопросов, а ему вопросы не нужны.

Но сейчас Мегуми обнимает его.

Сам.

Добровольно.

Хотя Сатору прекрасно знает, насколько плохо и он тоже переносит чужие прикосновения.

Бесконечность Сатору приручается руками Мегуми.

Проходит всего доля секунды, пока Сатору замирает, осознавая. А потом он снимает очки. Осторожно кладет их на стол рядом с наушниками Мегуми. Обнимает Мегуми за плечи, притягивая его к себе ближе.

Господи, а ведь Мегуми уже макушкой Сатору почти до носа достает. И когда только этот ребенок успел так вымахать?

И, что еще важнее – и куда страшнее.

Когда Сатору успел так к нему привязаться?

Ведь говорил же себе, что – никогда. Ведь даже, кажется, себе клялся.

Идиот.

Но сейчас это неважно. Это можно оставить на потом. Потому что сейчас, обнимая кого-то – кого-то дорого – впервые за долгие годы, Сатору ощущает, как внутри него что-то болезненно сжимается, щемит. Приходится с силой сглотнуть.

Давно он не был настолько в порядке – и вместе с тем настолько не в порядке.

В глазах почему-то жжет.

Когда Мегуми приглушенно хрипит Сатору в плечо:

– Это одноразовая акция. Не привыкайте, – Сатору сипло смеется ему в макушку.

– С тобой привыкнешь…

Надолго Мегуми не хватает. Конечно же, нет. Они застывают так на несколько секунд – а потом Мегуми отпускает Сатору и начинает выпутываться из его рук, отступая; Сатору нехотя его отпускает. Все-таки, это объятие для абсолютно нетактильного Мегуми – огромное достижение; для них обоих, на самом деле. Не стоит перегибать.

Отступив в противоположные стороны на пару шагов, они какое-то время смотрят друг на друга и ожидаемой неловкости так почему-то и не наступает.

– Кажется, у вас был лишний футон, – спрашивает Сатору, разрывая тишину и ощущая непривычную для себя неуверенность.

Но одна мысль о том, чтобы уйти и остаться этой ночью одному, пугающе грызет нутро.

Пару секунд Мегуми смотрит на него, а потом коротко кивает.

– Конечно.

И Сатору знает – это разрешение. Хотя Мегуми все еще не улыбается – взгляд его пристальных непроницаемых глаз давно уже не был таким мягким. Этого оказывается достаточно.

Смешная неуклюжая елка бликует огнями, оседающими на коже Мегуми – а Сатору смотрит на него и не может вспомнить, когда ему самому в последний раз было так спокойно.

Возможно, никогда.

Комментарий к Улыбнись, Мегуми

еще немного о них, потому что я не могу не

спасибо тем героям, которые, к большому удивлению и радости, заглядывают сюда и отзываются. я очень ценю

========== Осторожней, сэнсэй ==========

Сатору взрослый и должен вести себя по-взрослому.

Сатору взрослый и должен вести себя по-взрослому.

Сатору взрослый и должен вести себя по-взрослому…

Сатору думает, что, может быть, если он повторит это мысленно сотню-другую раз – то магия слов сработает, и он начнет вести себя…

Ну, не как надутый пятилетний ребенок, коим он и является.

Как только они переступают порог квартиры Фушигуро, Сатору бросает быстрый взгляд исподлобья в сторону Мегуми – а тот совершенно невозмутимо стаскивает кроссовки за задники, цепляет куртку на крючок вешалки. Подхватывает оставленный у входной двери рюкзаки и, на Сатору даже не взглянув, отправляется к себе в комнату.

Что за паршивец, а!

Ни капли не обиженно хмыкнув, Сатору неразборчиво бурчит что-то себе под нос – даже сам не разбирая, что именно, – и отправляется на кухню. А там устраивается у окна, вдали ото всех, умещается всеми своими бесконечными конечностями на одном из этих крохотных стульев – потому что у Фушигуро они, кажется, все крохотные, – упирается взглядом в нависающее хмурое небо за стеклом и принимается всласть…

Дуться, да.

Как пятилетка, да.

Потому что, очевидно, взрослый из Сатору не лепится ну никак – то ли глина слишком твердая, то ли температура недостаточно высокая, черт знает. Зато из Мегуми вот взрослый выходит отличный. Не взрослый даже – дряхлый старик в теле десятилетнего ребенка. Но – эй! – где же сейчас вся эта хваленая ответственность Мегуми, почему он до сих пор не здесь, почему так равнодушно игнорирует все страдания Сатору, у него что же, сердца нет, да как он смеет…

Сатору обрывает сам себя, протяжно выдыхая.

Ну, это даже по его собственным меркам уже слишком.

– Может быть, мне хотя бы от вас удастся получить ответ, почему вы двое дуетесь друг на друга?

Когда Сатору поворачивает голову в сторону голоса и бросает на стоящую неподалеку Цумики взгляд – та тут же заливается стыдливым румянцем.

Прошло уже несколько лет с тех пор, как Сатору ворвался в жизнь Мегуми и начал превращать ее в хаос – и бедной Цумики, его сестре, не повезло тоже попасть в эпицентр этого хаоса. На самом деле, Сатору думал, что за это время она уже стала чуть-чуть привыкать к нему – но, вот же, ей опять рядом с ним неловко.

Эта мысль заставляет Сатору отвлечься от собственных страданий и нахмуриться. В грудной клетке копошится ощущение неправильности происходящего, будто чего-то не хватает, будто какая-то важная, ключевая часть пазла затерялась где-то по пути…

Почти тут же до Сатору доходит – обычно рядом с ними всегда находился Мегуми, а оставались ли они с Цумики до сегодняшнего дня хоть раз вдвоем, без него, Сатору вспомнить не может.

О.

Что ж, ладно. Это многое объясняет.

Может, Цумики и начала привыкать к нему – но это, кажется, для нее все-таки чуточку слишком. Вот только, даже несмотря на это, она до сих пор продолжает упрямо сверлить Сатору взглядом, явно отказываясь своему смущению поддаваться и отворачиваться.

Продолжает упрямо ожидать ответа.

Сатору чуть-чуть оттаивает и фыркает мысленно – все-таки, упрямство у этой семьи явно в крови. Но тут же следом ему вспоминается Фушигуро Тоджи – этот был тем еще упрямым ублюдком, определенно – и любой намек на веселье моментально улетучивается.

О, Тоджи заслужил то, что получил, и отцом года он никогда не был, поэтому Сатору не жалеет, здесь не о чем жалеть – но каждый раз, когда он смотрит на Мегуми, оставшегося без Тоджи сиротой; когда заглядывает в его не по годам взрослые, слишком серьезные глаза…