Ушла обреченно сгорбившись под гнетом мыслей и чуть припадая на ногу, не заметив, как пристально в спину провожал взгляд учителя, что непрерывно думал о том, что могло почти сломать человека, не источавшего собой ни грамма фальши и зла.
Бастиану это не нравилось.
Ты вышла в длинный коридор, залитый закатом, пустой и немножко пыльный, став топтаться на месте, стоило взглянуть на часы. Хотелось плакать от досады, ведь отчим сегодня был дома, снова придерется к тому, что ты поздно, снова пьян, снова побои поверх свежих… Ты устала. Больно, плохо, нет сил. Поправила лямку, ещё и сумка оттягивала книгами плечо, и пошла через пролеты многих окон академии, но не устремляясь к парадной лестнице, как делали те немногие, что оставались на факультативы, а к той, что над ней, ведущую на этаж выше. Ответ пришел словно бы сам собой, ведь там складировали мягкую мебель, стояли кофейные автоматы, двери старого актового зала были заперты многие годы, а свет даже никто не трудился включать. В кармане приветливо звякнула мелочь, и на душе стало самую чуточку легче, ведь появился шанс снова не появляться дома, попить кофе или чай и хоть как-то, но поспать, не боясь, что скинут с постели или обольют спьяну ледяной водой. Ты знала, что за это поплатишься, но сил твоих больше не было, хотелось передышки.
Так и ночевала здесь пару дней и даже на занятиях с Бастианом появился небольшой успех, но стоило снова вернуться домой, как все перечеркнуло очередной попыткой сломать тебя совсем. Теперь ты сидела в своем маленьком убежище, к чертям прогуляв все пары. Глаза покраснели от слез, которых уже не осталось, нога болела после особенно жестокой стычки дома, от которой ты упала, содрав локти до крови. Губа, разбитая, ныла с пульсацией сердца, но сильнее всего болела душа. Было так одиноко, внутри холодело до страшного, будто постепенно угасало стремление жить, и как это ни странно, но думала ты о своем учителе по игре на гитаре. Хотела быть хоть немного похожей. Такой же сильной, дерзкой, способной дать отпор одним взглядом и жестом, но вместо этого слышала, как трескается последний внутренний стержень, готовый рассыпаться в пыль. Ты прикрыла глаза, калачиком свернувшись на мягкой, обитой бархатом, скамье, гитару, что уцелела накануне чудом, уложив на дощатом полу рядом. Голод ворочался под ребрами почти весь день, но в итоге бросил попытки достучаться до измученного разума, оставив после себя лишь лихорадочную слабость и нежелание шевелиться.
Ты провалилась в дремоту, не отличая яви и сна: чудились шаги, знакомый тембр ворчливого голоса и писк кофейного автомата, гул ветра, дождя, который шел вчера, когда ты фактически убежала из дома, потрескивание паркета, чей-то голос и касание, от которого ты вздрогнула, будто плетью прошлись по гематомам. И первым, что увидела было свечение в полумраке подернутых отблеском плавленного металла глаз и синих жил на дымчатых костях, напоминавших почти черный мрамор. Ты испугалась спросонья, едва не свалившись с мягкой скамьи, но обронив небольшой рюкзак с вещами, который во сне неосознанно обняла, рассыпав тем самым немногочисленные пожитки.
— Что за дела, мелкая? Ты время видела вообще? И… — Бастиан осекся, скользнув более пристальным взглядом по твоему сонному и испуганному лицу. Ты замерла, даже не смея сесть, ожидая чего угодно и больше всего боясь ругани, крика, грубости… Да только ничего из этого не последовало — монстр оторопело смотрел на твои разбитые губы, потрёпанный, болезненный вид — даже с его довольно паршивым зрением монстр это заметил, невольно полотна темных крыльев склонив над тобой и, наконец, переводя совсем порыжевший из-за сильных эмоций взгляд к твоим застекленевшим глазам.
— (Твоё имя), что произошло? Чуяла моя душа, с тобой что-то неладное стряслось… — Бастиан насилу усадил тебя, тут же отдернув руки, когда ты не смогла сдержать шипения, сорвавшееся с губ против воли. После сна все стало болеть ещё ощутимее, и из-за этого стыдом залило уши, а глаза поднять на учителя не было силы воли.
— Кто это сделал? Ты хоть родителям позвонила? — скелет строго нахмурился, высматривая в частично выпавших из рюкзака вещах твой телефон.
— Отчим, — вяло ответила, но монстр понял все не совсем верно.
— И что, он заедет за тобой? Из-за погоды задержался? — Бастиан осторожно подцепил пальцами лямку рюкзака, сложив туда парочку выпавших тетрадок и ручек.
— Это сделал отчим, — ответила чуть тише, проясняя это недопонимание.
Все вещи рухнули обратно на пол с глухим стуком соударения о сухое дерево.
— А?! Зажарь меня молния, ты щас не шутишь? — голос преподавателя стал громче, отчего приобрел низкие нотки демонического рычания, — он тебя только бьёт или?..
Явно вспыхнувшая в монстре ярость заставила все перья на поднятых крыльях встать дыбом, а глаза наполниться адовым пламенем преисподней, намекая на родство Бастиана с демонами, о чем тот предпочитал не распространяться, да только его самого чисто визуально порой за спиной сравнивали с таковыми. Ты вся сжалась от резкости его движений, громкости грозного голоса и смогла лишь помотать головой, отрицая последнее его неозвученное предположение. Бастиан заметил, что ты буквально каменела от его злости, и тут же на свои места встали все те твои жесты, когда ты чуть жмурилась, будто ожидая насилия, пусть ненарочно, но уже инстинктивно пытаясь спрятаться от боли или вздрагивала, когда где-то громко хлопала дверь. Душа монстра болезненно сжалась, ведь ты всегда ему была симпатична за целеустремленность, честность и тихий, покладистый, совершенно неконфликтный лад. Он искренне не понимал, как можно было поднять руку на такую малышку.
— Я тебя не обижу… Но и другим обижать не дам. Выше нос, мелкая, — Бастиан совладал с гневом, осторожно крылом прикрыв твою спину, едва ли касаясь, но тепло, что шло от перьев ты ощутила лопатками, осмелившись поднять взгляд к небезразличным глазам, — ты как хочешь, но здесь ночевать нельзя.
Ты похолодела, представляя, как спать придется, черт знает где, но внешне ничем себя не выдала, пытаясь оправдаться и выпросить возможность ночевать в этом уголке.
— Ох, ну… Пожалуйста, я же никому здесь не мешаю, я тихонько, — начала заламывать дрожавшие пальцы, но монстр поспешил прекратить твое волнение.
— Тц, да я не о том, дурная ты. У меня перекантуешься, а там видно будет. И не делай такое лицо, (Твоё имя), возражений не приму, — Бастиан уверенно поднял с пола твою гитару и вещи, выпавшие на пол из рюкзака, вновь запихнул обратно, всучив все тебе, но тут же замер, сидя перед тобой на корточках, нечитаемо уставившись на то, как рвано ты дышала, — ты идти то можешь, утёнок?
Ты всем телом ощущала, как ходуном ходят от дрожи ноги и руки, волновалась почти панически, даже зубы стучали тихонько, но ты всё равно уверенно кивнула, порывисто поднявшись и терпя все напоминания, которые огнем горели на коже под одеждой после последней несостоявшейся ночёвки дома. Бастиан встал следом, возвышаясь на целую голову и глядел недоверчиво. Чувствовал, что правды из тебя в этом было не выжать, но понимал, отчего оно так сложилось, и не стал приставать с расспросами. Мягким сгибом крыла подтолкнул в спину, побуждая идти за ним, и спокойно отправился к лестнице, нарочно сбавив шаг и кося на тебя взгляд белых огоньков глаз, в центре которых клубился уголь тьмы его внимания. Он словно сканировал: походку, твои взгляды, движения рук, язык тела. И увиденное ему очень не нравилось — во всем этом сквозила не только ощутимая физическая, но и душевная боль, способная действительно сломать живое существо.
Ты не особенно всматривалась в то, куда вы ехали на метро, какой номер автобуса довёз до окраин, но очень хорошо запомнила тропинку, что вела до дома преподавателя, стоявшего деревянным аккуратным брусом на отшибе города, за которым начинались усыпанные туманным лесом холмы. Бастиан отпер дверь и впустил тебя, совершенно измотанную, внутрь, тут же зажигая свет и скинув берцы, в которых ходил постоянно. Ты вяло скинула ботинки рядом, медленно начала стаскивать куртку, морщась от боли в ребрах, но тут же ощущая, что чужие руки помогают ее снять. И тут же пискнула испуганно, когда крылатый скелет подхватил тебя на руки, осторожно прижимая к себе и унося куда-то в глубину прогретого дома, в котором превалировали коричневые, теплые тона убранства: от обшитых вагонкой стен, до дощатого пола, скрытого мягким ворсом бурого ковра в гостиной. Но унес он тебя в спальню, где широченная постель была скрыта пушистым пледом и парой выделанных, аккуратных овечьих шкур, а окна от потолка до края кровати открывали панорамный вид на дикие холмы. Испуганно сжалась, вдруг подумав, чем придется платить за кров, но монстр тут же отсек все страхи, бережно усадив на кровати и заглядывая в глаза. Крылья монстр старался опускать к полу, будто стремился показать, что имеет добрые намерения, не будет доминировать или давить своей силой, коей несомненно обладал.
