Оркестр вновь организованного Свободного Легиона Верзанди играл торжественный марш. Батальоны солдат в новой блестящей униформе стояли по стойке «смирно». За рядами людей высились ряды боевых роботов. Хотя они были вычищены и отремонтированы, но имели более суровый облик, нежели выстроившиеся на поле юнцы. Два шаттла Серого Легиона Смерти ждали здесь же. Их трапы были спущены.

Парады, речи, награждения длились весь предыдущий день и большую часть этого утра. Грейсон облачился в новую серую униформу, подаренную группой горожан Региса; его грудь украшала золотая звезда Верзанди. Он чувствовал, что правая рука от бесконечных приветствий вот-вот отвалится. Повязки убрали только неделю назад, и кожа на кистях была еще тонкой и чувствительной.

Элитные коммандос, которых подготавливал Рэмедж, были последним подразделением, проходящим парадом. Толпа еще им аплодировала, когда к Грейсону подошли Толлен Бразеднович и его жена. За ними двигалась маленькая свита. Несмотря на то, что они все были в штатском, Грейсон все равно отдал им честь.

– Члены Совета академиков,– сказал он официально, но с теплой улыбкой и церемонно поклонился Карлотте Бразеднович.– Карлотта, похоже, ваш муж с легкостью сменил статус генерала повстанцев на статус генерального главы государства.

Карлотта мягко улыбнулась, и Грейсон поймал себя на том, что пытается разглядеть в ее глазах то же, что он видел в них тогда... Ее нашли среди, самых изможденных заключенных тюрьмы, и он боялся, что женщина никогда не отойдет от шока. Время, проведенное с Топленом Бразедновичем, сделало свое дело, но следы пережитого до сих пор сохранялись в выражении ее лица.

– Мы благодарны тебе, капитан Карлайл,– сказал Толлен.– Наше предложение прежнее. Оставайся с нами. Мы нуждаемся в таких людях, как ты и твои бойцы.

– Ты и сам теперь со всем справишься,– покачал головой Грейсон и указал кивком на ряды юных ветеранов повстанцев. Они едва переступили порог детства, но виски некоторых были уже седыми.

Он встретился взглядом с одним человеком в первом ряду выстроенных верзандийцев. Сью Эллен Клей нашла свое место на Верзанди. Она отказалась говорить, что случилось с ней после того, как она оставила Грейсона в башне, а Грейсон чувствовал до сих пор свою вину в ее несчастьях. Не желая говорить с Грейсоном, она обсудила свое решение остаться с Лори. По настоянию Лори Грейсон освободил Сью Эллен от ее контракта с Серым Легионом Смерти. Грейсон не знал, в чем тут секрет, но Лори он поверил.

Сью Эллен немедленно приняла приглашение вступить в местную космическую авиацию. Пока истребителей у них не было, но планировалось приобретение их у Федеративного Содружества. Грейсон был рад за нее.

– Битва теперь состоится на словах,– продолжал Грейсон.– Не забудь, что я сказал тебе вчера ночью. Ты можешь сдать за столом переговоров все, что отвоевал в бою.

– Я помню,– ответил Бразеднович.

Адмирал Кодо запросил мира. Ему практически больше ничего не оставалось, потому что войска, окруженные в космопорту, были деморализованы. Многие болели.

Через два дня все осложнилось, когда в точке зенита появился флагман Хасида Ринола, сопровождаемый флотом Синдиката Драконов.

Битвы между Т-кораблями происходят очень редко, потому что звездный парус – слишком тонкий механизм, чтобы им рисковать в сражении. Пока ситуация на Верзанди не прояснилась, два флота дрейфовали около прыжковой точки, сохраняя вооруженное до зубов перемирие; в конце концов, состояния войны между Федеративным Содружеством и Домом Куриты не было. Герцог Ринол совещался с адмиралом Кодо, но результат переговоров от них уже не зависел. Если только Красный Охотник не собирался вернуть Верзанди, на этот раз рискуя столкновением с Федеративным Содружеством, ему просто следовало принять мир, уже подписанный адмиралом Кодо.

Как только закончились переговоры, войска Дома Куриты начали отбывать на шаттлах. Верзанди снова стала свободной и независимой планетой.

Впрочем, независимость мира не принесла. Коричневые отказались брать с собой верзандийских лоялистов. Они их бросили. Договоренность о прекращении огня с адмиралом Кодо никогда не относилась к синим мундирам. Теперь партизанами стали лоялисты. Развязалась новая кровавая братоубийственная война, которую, казалось, никто не хочет и не может прекратить. Слушая слова Бразедновича о происходящей бойне, видя боль на его лице, состарившую генерала за последние несколько недель, Грейсон вспомнил, что один из его братьев был лоялистом. Казалось, что эта война никогда не кончится.

Продолжались также переговоры между верзандийцами и Федеративным Содружеством. Лирянцы, его представители, прибыли потому, что Грейсон намекнул, будто планета очень богата редкими металлами, на которые покушался Синдикат Драконов. Прибытие Флота Дома Штайнера было самым серьезным аргументом, повлиявшим на герцога Ринола, который решил, что продолжение интервенции будет выглядеть откровенно глупым шагом. Посол Штайнер-Риз, находящийся на борту флагмана, теперь высказал вполне обоснованную претензию, что новое верзандийское правительство задолжало Федеративному Содружеству выгодную концессию на шахты в южной пустыне.

Герцог Ринол тоже кое на чем настаивал. Хотя Хасид и признал независимость Верзанди, но указал на то, что в шахты вложен капитал и оборудование принадлежит Дому Куриты. Их аннексия будет расценена как начало военных действий. В конце концов сами верзандийцы проявляли интерес к своим недрам. Герцог Ринол предложил выработать решение на основе тройного соглашения.

Объектом переговоров также стала база на Верзанди-Альфе, которую Дом Куриты не собирался отдавать верзандийцам, не имевшим вообще своих собственных космических сил. Как могут верзандийцы, не способные оторваться от поверхности своей планеты, провозглашать собственностью базу, до которой им даже не добраться?

На это представители Федеративного Содружества ответили, что они сгорают от желания помочь верзандийцам выйти в космос, разумеется, за плату. За концессию на шахточку для начала...