Зим украдкой подтянул штаны, расправил плечи, выпятил грудь и решил:

– Приведу сюда Стужу.

– Обсудим ближе к делу, – отмахнулась я, высматривая путеводную тропу Светлы.

Ещё же двадцать вёрст до Приозёрного… Шамир, а может, горками?.. Что-то я… притомилась. Можно? Вот спасибо! Надоели эти пределы хуже горькой редьки… Хочу помыться нормально, поесть и в постель – тоже в нормальную. Хоть на одну ночь перед следующей горой работы. У нас же есть немного времени дух перевести, да?..

– Я приведу, – повторил знающий. Светлые глаза заискрили нездоровым азартом. – Сам он не пойдёт – хитрый, старый, не надо его недооценивать, Верн. И тебе его не заманить – тебе Стужа вряд ли поверит. А вот у меня шанс есть. Сдаться. Сломаться. Приползти под крылышко и за своей памятью. Надо только «сыр» нарыть… хороший. Чтобы Стужа точно клюнул.

– Обсудим, – повторила я тише, остро понимая… что не хочу. Не хочу отпускать его одного к Стуже. И, может, и не отпущу.

Завтра будет день – и будет пища. И неловко сменила тему:

– Ты горками хотел до Приозёрного? Да, можно. Больше нам здесь делать нечего.

– Ты против, – не отставал Зим. – Почему?

Почему-почему, балбес ты эдакий…

Я подняла на него глаза и жёстко сказала:

– Потому что сначала надо узнать, какие чары вшиты в твоё проклятье. Ты можешь уйти к Стуже самим собой, в себе и с делом, а вернуться тем древним безумцем на поводке. Помни, каким ты был во времена Забытых – хотя бы по нашим рассказам. И если в тебе найдут хоть одну искорку, способную сработать подчинением, ни к какому Забытому ты не пойдёшь. И вообще… Запру в «потеряшке». Или маме с дедом сдам на попечение. У меня дед знаешь, какой? С ним не забалуешь. Клюкой по хребту как приголубит – сразу поймёшь, за что и почему. И что больше так не будешь.

Знающий хмыкнул, «поугас» – но меня не убедил. Если он решил влезть в заброшенный дом – всё равно влезет. Мы это уже несколько раз проходили.

Я вздохнула, понимая, что ему опять нужно честное признание – чтобы поверил и задушил в себе дурные мысли, – отвернулась, прищурилась на далёкие закатные полосы и осторожно начала:

– Ты понял про моего деда, да? До Гиблой тропы и знающих я росла под строгим домашним надзором. И лишь оказавшись в общине, поняла, что такое свобода. Делать что хочется. Думать о чём нравится. И даже мечтать – о чём мечтается, а не что дед велит. Я люблю свою семью, и такое воспитание… оно правильное. Для нас. Для молодых и дурных искр, которые рвутся в бой с пелёнок. Правда, иногда кажется, что потому-то нас по юности и взрывалось так много: потому что сначала вообще ничего нельзя, а после можно всё и сразу.

Шамир-птица склонил голову набок, не сводя с меня внимательных немигающих глаз. И, показалось, даже наставители затаили дыхание, прислушиваясь. Вот совершенно не собиралась прилюдно изливать душу, но…

– Два года среди знающих – глоток свежего воздуха, – продолжала я тихо. – Делай что хочешь, лишь бы на благо Шамира. Наставитель Ветрен никогда меня не заставлял. Задания давал на выбор: куда хочешь – туда и поезжай, а не хочешь ехать далеко – выбирай любой город и бди там всю осень. А как она кончится – хоть в спячку залегай до следующей рыжей луны. Но – случилась Солнечная долина. Тихна с Гордой. Дыхание Стужи. Тени Забытых. Новая старая опасность. Знаки Шамира и его шёпот, – я обернулась к Зиму. – Знаешь, что я сделала?

Он понял – по серьёзным глазам видела. Но всё равно закончила:

– Я забыла о себе – о своих мечтушках, хочушках и немогушках. Сразу задавила в себе сопротивление и всяческие свои начинания, потому что понимала: Шамир знает лучше. И Забытые – это не то дело, где нужно моё «а вот я…» Иногда наши с ним потребности совпадали, но чаще нет. Я шла туда, куда нужно, и делала то, что должно. Хотя большую часть пути я не понимала, что меня ждёт, с чем придётся воевать и что откапывать. И что узнавать. Я, Зим, невозможно от этого устала – это выматывает больше бесконечных дорог и ловушек Стужи. И я тоже очень хочу заявить: «Я туда пойду, я то сделаю», но я молчу и не дёргаюсь. Потому что…

– …Забытые – не тот случай, где нужны наши начинания, – повторил знающий.

– Вот именно. Забытые – это то, где мы должны делать не то, что душа велит, а то, что надо. То, что давно придумано и распланировано тем, кто старше и умнее. И лучше нас с тобой знает Стужу и его слабые места. Конечно, если бы Шамир нашёл свободного вещуна, он бы объяснил, что и зачем, – я посмотрела на птицу, и она, подтверждая, кивнула. – Но он пока может лишь направлять. И хорошо, что хотя бы так помогает. И чем мы ближе к Стуже – тем заметней его помощь. Чтобы мы справились наверняка. Понимаешь?

– Извини, – Зим вздохнул и повёл плечами. – Я понял. Спасибо. Пойдём?

– Давай пока без горок, – я привычно поправила сумку и первой направилась к тропе Светлы. – Воздухом подышим. Место подходящее найдём и перекусим. Или до горок лучше не надо?

И чуть-чуть возмутимся и посопротивляемся своим временно распланированным жизням, да. Хоть так.

– Я же не Стужа, – весело напомнил знающий. – Я такое, как во вратах, не создам. Это не горки, Верн. Это просто ледяные дорожки. И попутный ветер в спину. Как на санях без ездового пса.

Скрипнула, закрываясь, алая створка, когда Шамир бесшумно поднялся в небо и исчез в золотых облаках. Врата замкнулись и замерли в ожидании. Вьюж опустился на землю и лениво потрусил за нами по волшебной тропе. Наставители, судя по ощущениям, ушли – я не чувствовала их, как прежде. И мы с Зимом, став ещё на шажок ближе друг к другу, неторопливо направились к Приозёрному. И мне на душе стало легче.

Выскажешься через не могу, отведёшь душу, увидишь чужое понимание, разделишь ответственность – и так отпускает…

– Он что, Верн, и правда клюкой?..

– Махал много, да. Мальчишкам под зад мог наподдать. Но меня не трогал. Любил очень. Хотя и ворчал, что дурости и воли во мне много.

– В тебе?!

– И был прав. Довели же они меня до беды – и до Гиблой тропы. Но я не жалею. Бесконечно учиться при сплошном «нельзя» и «вот когда вырастешь» – это очень скучно.

– А я бы поучился. Расскажешь потом, в каких кладовых самое нужное и интересное хранится?

– Конечно.

Главное, чтобы мы до него дожили – до этого греющего душу и щемящего «потом».

От Приозёрного вообще ничего не осталось – сплошные заметённые снегом холмы горками пуховых подушек. Никаких огрызков стен или врат, лишь сизые вечерние тени под холмами и алое солнце на кромке окоёма.

Зим тревожно огляделся, сбросил сумки, сел и зарылся пальцами в снег. Вьюж тоже уткнулся носом в ближайший сугроб. А я прислушалась к бормотанию Светлы – наставительница пыталась понять, где именно мы находимся и как отсюда добраться до тайника Мечена.

– Этот снег меня помнит, – знающий скатал свой любимый снежок и поднял голову. – И ты права – город не я разрушил. Местные постарались… из-за меня, – добавил виновато и встал. – Я знаю дорогу к озеру.

– Осторожнее, – в голосе Светлы звякнуло напряжение. – Я тоже знаю путь. И оттуда тянет сильными чарами. Опасными. Пишущий постарался – хорошо прикрыл ценности.

– И я, – добавил Зим мрачно. – Чтобы старая кровь не добралась. Вы их не ощущаете, «скользкие» они. А вот я… – и он обернулся к Вьюжу. – И ты, дружище. Ты должен их ощущать.

Вьюж взъерошился и чутко повёл длинными ушами. Его глаза стали ослепительно белыми, а вокруг лап взвихрился мелкий снег. Да, он явно ощущал. И готовился прорываться сквозь них с боем. Вёртка, почуяв интересное, вяло шевельнулась во сне, но я сразу запретила ей просыпаться. И без того вымоталась. Отдыхай.

– Снять сможешь? – я сбросила на снег куртку. И, подумав, села разуваться.

Вероятно, скоро в этой местности ненадолго станет жарко. Да и давненько я ноги в холоде не разминала. И не разгоралась как следует.