Его опытный взгляд подмечал, как постепенно усиливалась на улицах полиция. Как все большее количество действий регламентировалось и ставилось вне закона: теперь молодежи нельзя устроить азартную гонку на байках, ревя моторами на всю округу, как бывало повсеместно в их юности — за «нарушение общественного спокойствия» грозили не маленький штраф и социальные работы. На мотоциклы предписали поставить ограничители скорости и демонтировать вооружение, ведь слишком быстрая и лихая езда могла напугать мирных граждан или привести к травмам, а все заботы о безопасности населения несли на себе армия и стражи порядка. Личное оружие переписали, а его ношение тем, кто не имел отношения к силовым структурам, практически полностью запретили. За дружескую драку вне занятий по рукопашному бою школьников отправляли под надзор психологу, чтоб выяснить причины агрессии, устранить их и вырастить достойного марсианина. Но самый сильный протест вызывал в альбиносе щит из новейших военных крейсеров, который ради общего блага и безопасности с недавних пор окружил планету вместе со спутниками, и теперь никто не мог покинуть ее или приземлиться без специального разрешения.
И вроде бы Марс становился местом, где практически отсутствовала преступность, где не было запрещенных препаратов, где все блага цивилизации были доступны любому гражданину, но….
Это не было похоже на тот мир, который он представлял, когда, стоя на кухне дома Троттла и пытаясь перевести дух после развлечения его неугомонных отпрысков, узнал об окончании войны. В тот миг он жаждал свободы, а вместо этого оказался запертым в клетке.
Но Винни готов был так жить, сдерживать порывы все еще горячего темперамента и выплескивать адреналин мирными способами, пока его родная планета давала все лучшее его девочкам. Чарли — его необычная, гладкокожая спутница жизни — была здесь счастлива. Тут они любили друг друга открыто. Ей нравилось, что ее муж мог свободно снять шлем и, в отличие от Земли, окружающие не шарахались с воплями. На то, как он прижимал ее к себе, марсиане смотрели с любопытством, но по-доброму. Друзья быстро привыкли и перестали подшучивать над их странными вкусами, лишь в шутку соревновались, кто найдет более точное и емкое определение их нестандартным отношениям. Когда они вернулись на Марс, планета легко приняла их.
Война закончилась — и Винни с Чарли оставили армию, занявшись тем, о чем мечтали: открыли гараж, в котором собирали лучшие мотоциклы в этой части Солнечной системы. Их продукция пользовалась огромным спросом, и клиентов совершенно не беспокоила внешность того, кто создавал самые быстрые и надежные машины. Днем они бок о бок трудились в мастерской, а ночью предавались самой экзотической на Марсе любви.
Мужчина и женщина с разных планет, они оказались физиологически несовместимы. Для других бы это было концом истории, но для их чувств не стало преградой. Стена нерешительности и страха — вот что стояло когда-то между ними. Как только ее не стало, даже невозможность полноценно испытать радости физической близости не остановила любящую пару. Они изучали друг друга всеми доступными способами и средствами, и в итоге их интимные отношения стали полнее и глубже, чем когда-либо складывались с представителем собственной расы. Неутомимый марсианин мог часами ласкать свою женщину, доводя до предела снова и снова, наслаждаясь ее стонами. Своей земной хрупкостью и мягкостью она сводила его с ума, заставляя полыхать страстью и с нетерпением жаждать их необычного контакта. Без границ растворившись друг в друге, они были невероятно счастливы.
Таким бесконечным и безоблачным казалось это счастье, что пара задумалась о детях. Сначала осторожно, прижимаясь друг к другу после очередного сокрушительного оргазма и несмело высказывая сокровенные мысли, потом все серьезнее спутники жизни обсуждали, есть ли у них хоть малейший шанс. Винни отчетливо видел в глазах любимой женщины тоску, когда та смотрела, как Карабина качает на руках их с Троттлом дочку, замечал, с каким трепетом кладет руку на живот Терри, чтоб почувствовать, как толкается один из их с Модо сыновей. И тогда альбинос решил, что сделает для нее невозможное: он перевернет галактику, чтобы они с Чарли тоже познали счастье быть родителями.
Перевернуть галактику и правда пришлось, но он нашел: безумный ученый, гениальный генетик, искавший подопытных для своего невероятного эксперимента. Но этот эксперимент им подходил: профессор и его команда работали над процессом соединения генов представителей разных планет. Это было страшно, это было опасно, это было долго, это было подчас очень болезненно и при этом не давало гарантий, но…
Они верили, что все получится. Верили, что их семье это нужно. Верили, что в прекрасном мире, который они строят, будет место детям, рожденным от землянки и марсианина.
Его дочери были первыми младенцами, рожденными на Марсе после войны.
Хоуп — первая из близняшек. Его надежда на лучшее, на будущее, на безграничное счастье.
Ника — вторая зеленоглазая мышка. Его победа, его счастливый билет, его триумф.
Эти девочки своим появлением доказали, что там, где есть любовь, нет границ, нет стен, нет препятствий для стремящихся друг к другу сердец.
Возможно, своим дочерям он позволял слишком многое, чем заслужил множество шуток и подколок. Он разрешал им спать в родительской кровати, глубоко наплевав на их возраст и общественное мнение на сей счет, он научился плести косички и завязывать банты, он посмотрел всю «Милую Пони» и знал, кто такая Пинки Пай. Его авторитетного мужского мнения о своем внешнем виде подростки спрашивали, комбинируя розовые майки, желтые юбки и фиолетовые лосины. Винни даже мог идеально накрасить ногти при необходимости. Но у альбиноса постоянно было чувство, что его мир, его идеальный, полный любви мир — лишь краткая иллюзия, и вот-вот придет время проснуться. Даже самому себе Винсент не мог объяснить причин беспокойства, но каждое мгновение рядом с любимыми стремился запомнить и прочувствовать.
И вот теперь настало время вернуться в реальность.
Медленно, но верно изменяемая Лидером планета из оплота свободы превратилась в мышиную клетку. Стали исчезать те, кто не был согласен с введением контроля полетов в космос, пропадать те, кто высказывал недовольство политикой. Начали высылать тех, кто не был рожден мышью.
А, главное, марсиане стали враждебно относиться к представителям других видов. Последняя война подтолкнула к страху перед восстаниями и иными расами, все чаще в обществе возникали разговоры о том, что, присылая пришельцев на Марс, правительства других планет готовят изнутри вторжение. Сначала это были только слухи, скорее, даже анекдоты. Но к деятельности немышей начали присматриваться. А потом грянул громкий политический скандал с разоблачением правительств Юпитера и Венеры: Марсианская республика на галактическом совете представила доказательства того, что представители этих планет внедрялись в государственные структуры, пытались подкупать чиновников и военных. Соседи, срывая горло, доказывали, что не виновны. Марс показательно казнил тех, чья вина для мышей была однозначно доказана. Митинги под лозунгом «Не допустим новой плутаркийской интервенции!» всколыхнули города, население требовало защитить их свободу. Венера и Юпитер в ответ на казни разорвали с Красной планетой все отношения и пригрозили войной. И тогда вокруг Марса подняли щит из военных кораблей, чтоб показать агрессорам свою силу и успокоить население. Галактический совет пошумел, сделал вид, что выслушал аргументы сторон и рассмотрел доказательства, призвал всех к миру, ввел против Марса санкции, да на том и успокоился.
Марс, наплевав на санкции, ушел в изоляцию, объявив населению, что правительство не поддастся на внешний шантаж, что ресурсов и технологий достаточно, чтобы без постороннего влияния построить собственный идеальный мир. Экономические связи поддерживались только с теми, кто одобрял или не критиковал политику Стокера и по какой-то причине был интересен марсианскому бизнесу.
