– Внутрь? – фыркнул Кит. – Да мы скорее снаружи, а не внутри. Крыша уничтожена огнем, а из четырех стен теперь гордо высятся только три.

– Это сделали англичане, – напомнил Колум. – А Николас…

– Он приезжал сюда, чтобы избавить маклоринскую землю от язычников, – в свою очередь напомнил Макбейн. – Николас не участвовал в разорении наших земель.

– И все же он англичанин.

– Я не забыл об этом.

Макбейн отодвинулся от каминной полки, на которую опирался, пробормотал ругательство, когда деревянная перекладина загремела на пол, и вышел. Колум и Кит двинулись за ним, но на расстоянии шага, внизу, у основания лестницы, встали по обе стороны своего вождя.

Макбейн среди солдат казался гигантом: с яростным выражением лица, с темной, почти черной, шевелюрой и серыми глазами. И сама его поза была воинственной: широко расставленные ноги, руки, скрещенные на массивной груди, грозно нахмуренные брови.

Барон Николас заметил лэрда, как только добрался до вершины холма. Макбейн, казалось, был в ярости. Николас напомнил себе, что такова обычная манера Макбейна, но на сей раз туча хмурости была слишком черной, и барон, глубоко вздохнув, пронзительно свистнул в знак приветствия, к этому прибавил улыбку и вскинул руку в воздух.

На Макбейна, однако, маневры барона не произвели никакого впечатления. Он подождал, пока Николас доберется до середины пустынного двора, и поднял руку, безмолвно требуя остановиться.

– Я же советовал вам не возвращаться сюда, барон.

– Да, советовали, я помню, – согласился Николас.

– А помните ли, что я обещал вас убить, если вы когда- нибудь снова ступите на мою землю?

Николас кивнул:

– У меня крепкая память на всякие мелочи, Макбейн. Я помню и это.

– Так это что, вызов?

– Да, если хотите, – ответил Николас, пожимая плечами.

Улыбка на лице барона привела в замешательство все воинство Макбейна. Может, Николас думает, что с ним шутят? Или он настолько простодушен?

Макбейн тяжело вздохнул:

– Снимите мой плед, Николас.

– Зачем?

– Я не хочу испачкать его вашей кровью.

Его голос дрожал от ярости. Николас понадеялся в душе, что угроза тем и ограничится. Он полагал себя равным лэрду по силе мускулов и крепости духа, к тому же наверняка был и ростом не ниже его ни на дюйм, и все же не желал сражаться с ним. Если он убьет лэрда, его план провалится, а если лэрд убьет его, то никогда не узнает, какой имелся план, или узнает, но будет уже слишком поздно. Кроме того, Макбейн был намного проворнее и дрался, не соблюдая правил, – свойство, которое Николас находил весьма впечатляющим.

– Да, это ваш плед, – крикнул он дикарю. – Но земля, Макбейн, теперь принадлежит моей сестре.

Макбейн нахмурился еще больше: не любил он выслушивать правду, – и, шагнув вперед, вытащил меч из ножен, висевших у пояса.

– Дьявол! – пробормотал Николас, перекидывая ногу через конский хребет и спешиваясь. – До чего же легко иметь с вами дело, правда, Макбейн?

Он не ожидал ответа и не получил его. Сбросив плед, он закинул его в свое седло и потянулся за мечом. Один из маклоринских воинов бросился вперед, чтобы увести лошадь, но Николас не обратил на него никакого внимания и попытался так же игнорировать толпу, которая кольцом оцепила двор. Его мозг был полностью сосредоточен на противнике.

– Ваш зять разорил это владение и уничтожил половину маклоринского клана, – проревел Макбейн. – И я достаточно долго терпел здесь ваше присутствие.

Два гиганта смерили друг друга горящими взглядами, и Николас покачал головой:

– Не искажайте факты, Макбейн: не моя сестра, а ее муж, барон Рольф, поставил Маршалла и его жалких людей управлять этим владением, но когда Рольф умер и сестра стала свободной, она отправила меня освободить и эту землю от вассалов-предателей. Эти владения принадлежат ей. Ваш король Уильям Лев забыл выменять их у Ричарда, когда этот славный рыцарь был королем Англии и испытывал отчаянную нужду в деньгах для своих крестовых походов. Но Джон никогда не забывал о том, что досталось ему по наследству. Он отдал эту землю своему преданному слуге Рольфу, а коли барон умер, ее наследует Джоанна. Так что земля по праву ее, нравится это вам или нет.

Копание в старых обидах привело обоих противников в неистовство, и они бросались друг на друга, как разъяренные быки, только лязг их огромных мечей, высекавших голубые искры, сверлил слух скрежетом стали, а шум эхом отдавался в холмах, и одобрительное ворчание толпы тонуло в нем.

Ни один из бойцов в течение двадцати минут не произнес ни слова. Бой поглощал все их силы и внимание. Макбейн нападал, Николас защищался, отражая один смертельный удар за другим.

Воины Макбейна и маклоринские солдаты были чрезвычайно довольны этим зрелищем. Некоторые одобрительно приветствовали быстрые действия англичанина, поскольку, по их мнению, Николас доказал свое превосходящее мастерство уже тем, что до сих пор оставался жив.

Внезапно Макбейн изловчился и сделал барону подножку. Николас упал на спину, перевернулся и снова вскочил на ноги с проворством кошки, прежде чем лэрд сумел воспользоваться ситуацией, и проговорил, задыхаясь:

– Вы чертовски негостеприимны.

Макбейн улыбнулся: все могло бы закончиться, когда Николас упал на спину, но он наконец признался себе, что бился не всерьез, – а потому объявил:

– Я сохраню вам жизнь из любопытства.

Он тоже тяжело дышал, лоб покрылся потом. Его меч опустился вниз, описав широкую дугу, и Николас взмахнул мечом, отражая мощный удар:

– Нам придется породниться, Макбейн, нравится вам это или нет.

Чтобы постигнуть смысл этого заявления, лэрду понадобилось несколько секунд, и, не переставая атаковать, он спросил:

– Как это может быть, барон?

– Я собираюсь стать вашим шурином.

Макбейн даже не пытался скрыть своего изумления, услышав возмутительное и совершенно безумное заявление барона, отступил назад и медленно опустил меч.

– Вы окончательно рехнулись, Николас?

Барон расхохотался и отбросил оружие в сторону.

– У вас такой вид, Макбейн, как будто вы проглотили собственный меч.

Сделав это наблюдение, он с силой ударил лэрда головой в грудь. Чувство было точь-в-точь такое, словно он таранил каменную стену. Конечно, это грозило членовредительством, но зато обеспечило успех: Макбейн глухо заворчал и выпустил меч. Николас завершил начатое, усевшись на лэрда верхом. Он был слишком вымотан, чтобы сдвинуться, и кроме того, каждое движение причиняло ему сильную боль. Макбейн толкал его в сторону, пытался переместить ближе к коленям, и уже почти добрался до меча, когда внезапно изменил намерение и, медленно повернувшись, взглянул на Николаса.

– Она англичанка?

Сипел он ужасающе, и это наблюдение чрезвычайно понравилось Николасу. Как только он оказался в состоянии сделать глубокий вздох, ему захотелось прихвастнуть тем, что сумел изнурить лэрда.

Макбейн поднялся, поставил на ноги и Николаса, потом, оттолкнув назад, скрестил руки на груди и потребовал объяснений.

– И кто же та, на ком, как вы полагаете, я должен жениться?

– Моя сестра.

– Вы безумец.

Николас покачал головой:

– Если на ней вы не женитесь, король Джон отдаст ее барону Уильямсу, младшему сыну его сучки, – прибавил он неприятно бодрым голосом. – Помоги вам тогда Бог, Макбейн. Если Уильямс женится на ней, то по сравнению с людьми, которых он пришлет, Маршалл покажется вам просто добрым малым.

Внешне лэрд никак не отреагировал на эту порцию новостей. Николас потрогал ушибы на голове, пытаясь унять боль, и продолжил:

– Вероятно, вы убьете всякого, кого сюда пришлют.

– Будь я проклят, если это не так! – проворчал Макбейн.

– Но Уильямс отплатит вам за это, послав сюда еще больше людей… и еще… и еще. Вы можете позволить себе вести постоянную войну с Англией? Сколько маклоринцев погибнет, прежде чем все уладится? Оглядитесь вокруг. Маршалл и его проклятые люди уничтожили все жилье поблизости. Маклоринцы обратились к вам за помощью и сделали вас лэрдом. Они зависят от вас. Если вы женитесь на Джоанне, земля будет вашей по закону, король Джон оставит вас в покое.