Пункт первый моего блокнота принципов, которые я не нарушал уже 5 лет:«Ни когда не оставляй незнакомцев на ночь у себя в квартире». Пометкой снизу, на случай форс-мажоров было написано, мелким почерком: «Если оставил – то не смыкай глаз и охраняй квартиру» – и именно этот пункт я, несомненно, нарушил.

Обычно я на измене, если уж так случилось и её двигательные функции отключились на территории моей квартиры, я делаю вид, что мне нужно работать, и со словами: «Мне нужно поработать, а ты спи» начинаю хаотично тыкать в кнопки моего ноутбука, в то время как зрачки теряют естественный голубой цвет и уходят далеко за веки посмотреть как выглядит мой пропитый мозг, и одновременно сбегая от моего запаха, который пропитан табаком и алкоголем, вообще,– это мой второй и третий естественные запахи наравне с потом.

Помню, как одна девочка сходила с ума по запаху моего пота: «Уу ты так вкусно пахнешь, я вся возбуждена» – «Это отлично, но давай ты будешь возбуждаться чуть ниже моего пупка». Я её очень хорошо запомнил – у неё шикарная квартира.

Так вот, я нарушил свой принцип и не только оставил бабу у меня, но сука ещё и уснул. Вы знаете, когда человек – вот смотришь в его глаза и он вызывает доверие, понимаешь, что он твой и не можешь не довериться, возможно, чувствуешь, что опять ошибёшься и разочаруешься на всю оставшуюся жизнь, но интуиция шепчет: «Попробуй» – и ты даёшь шанс – на самом деле такой романтики не случилось, меня просто срубило от 5-го подряд шота водки с текилой.

И вот я просыпаюсь и обнаруживаю, что я проснулся один. Довольно привычная для меня ситуация, но не в тот день: вся комната перевёрнута; вторая её половина перевёрнута, определено мной; поэтому к той части претензий я не имел: я всегда вижу этот рисунок, который я оставляю пьяный ночью, пытаясь раздеться и затащить в кровать немного на пожрать, из-за этого моя большая белая кровать с её снежным бельём всегда остаётся с жирными жёлтыми полосами, нанесёнными человеком, временами, видимо, что – то понимающем в абстракционизме. Поэтому та часть, которая заляпана соусом к тако, определено моя; соус конечно разбавляет мою сероватую комнату краской, но стоит признаться, что на серых жалюзи горчичный цвет смотрится так себе. Но вот со второй половиной было что-то не так: открытый шкаф, комод и прочая утварь к которой я прикасаюсь разве только если…. Я даже не могу подобрать слов, поскольку эти скупленные по акции буковые шкафы хранили вещи, принадлежавшие мне ещё с детства: спортивные карточки и прочее говно считались для меня важными воспоминаниями, и я всегда мечтал, что они, наконец, станут коллекционными и я на них разбогатею.

Так вот: я поворачиваю голову и вижу, что на моём круглом водяном матрасе ни кого, только белые, пропахшие потом и тако простыни. Я слез с кровати и пошёл на поиски; в коридоре и ванне я нашёл ни следа; в квартире был только я, а моя принцесса ушла по – английский (откуда вообще такая традиция уходить по английский и почему по английский? – надо будет задаться этим вопросом). Конечно, стоило бы обрадоваться, что не нужно будет придумывать оправданий, чтобы поскорей выпроводить её. Возможно, стоило восхититься, что она была со встроенным, самовыпровождающимся механизмом, если бы только она не ушла и не прихватила, небольшую, дорогую мне матовую коробку – и конечно, дорога́ она мне её содержимым – и нет, я не буду говорить что это: не то, чтобы я хотел сохранить интригу до самого конца, просто некоторые вещи, не хочется раскрывать ещё не знакомому человеку. И вот именно с этого момента началось моё приключение.

Согласно одной из множества версий, но самой утвердившейся на страницах интернета – эта фраза появилась во времена Семилетней войны 1756–1763 годов. (Что это за война? – а чёрт её знает. Поэтому, советую просто так не цепляться за факт, как мы обычно делаем, а копнуть немного глубже и самому найти ответ. Но в прочем, сейчас не о подробностях). Так вот, в ней основными противниками были Англия и Франция. Страны часто враждовали, и их жители постоянно подшучивали друг над другом: как раз в то время участились случаи дезертирства во французской армии; тогда английские военные начали говорить про французов, которые самовольно покидали части, «to take French leave», то есть «уйти по-французски», а французы заимствовали шутку и стали употреблять её уже по отношению к противникам – так и появилось «уйти по-английски».

Обе фразы стали крылатыми во французском и английском высших кругах. После войны их употребляли по отношению к людям, которые нарушили правила хорошего тона и покинули светское мероприятие, не попрощавшись с хозяевами и другими гостями. Почему исчезла из обихода фраза уйти по-французски? Есть два варианта: либо Англичане уходили лучше, либо просто из-за красоты звучания.

Учитывая, что моя ненаглядная, судя по инициалам, явная англо-саксонка, не могу не согласиться, что способность красиво уйти в ней развита максимально сильно – ровно также как и способность быть сукой, не уважающей чужую собственность.

Эль Кюль Пуаро и Шерлок Холмс где – то проебались, поэтому единственное, что нашло следствие:

– Пропуск в общежитие.

– Клок волос на расчёске.

– Предположительно следы ДНК на надкусанном в холодильнике огурце (и мог бы я сказать, что надкусил я, но я не пихаю себе в рот ни чего свеже-выращенного, поскольку оно сразу нарушает моё пищеварение).

– Странный ментоловый запах на простынях.

ГРОМКОГОВОРИТЕЛЬ: Рейс RT 1238, Санкт Петербург – Москва, просьба пройти на посадку.

– Ой бля! – крикнул я и подорвался с сидушки. Не очень хотелось опоздать на рейс, поэтому я бежал те 20-ть метров словно олимпиец; на месте где был только-что помыт пол, я даже успел немного почувствовать себя камнем в составе сборной по кёрлингу, чуть не оторвав свою подошву от креплений мятых сандалий, которые я прикупил на случай солнечных дней: они были давно забыты в пыли, ровно, как и мои гавайские шорты с рубашкой, купленные для несостоявшегося прошлогоднего отпуска; конечно лечу не карибские острова, но и на контрасте с Питером, погода в Москве достаточно карибская.

Успев, ровно перед последним предупреждением о скором взлёте, я всучил в руку билет бортпроводнику, пересилив себя и сказав: «Спасибо», я взошёл на борт – еле втолкался на борт. В проходе, не смотря на опоздание, было тесновато: в проёмах между креслами столпились люди с ручным багажом, которых, видимо, объединили со всех рейсов в один – толи они все возят фарфор, толи у среднего русского человека появились ценности большие, чем шкафной сервиз.

Как всегда от меж-городских рейсов внутри страны нельзя было ожидать ни чего хорошего: были ущербными, самолёты тряслись как консервные банки, синие чехлы, кресла, которые не меняли также долго, как и отношение к сервису; ведь у нас как всегда – хорошо мы делаем только во время олимпиад и чемпионатов мира по футболу, когда наплыв иностранных туристов просто колоссальный: ведь не хочется упасть в грязь лицом перед чужаками; а на внутреннюю рожу ни кто, ни когда не смотрит.

Единственное удовольствие – это барбарисовые конфетки, которые дают в самолётах. Сразу вспоминается детство, как мы летели с родителями за границу: самолёт взлетал и я набивал рот леденцами и сосал, чтобы сблевануть не от набора высоты и давления, а от передозировки сахаром. Сейчас конечно, слово барбарис является вымирающим, и многие уже не знают что это: фрукт, ягода или вовсе растение.

Мой самолёт тихонько поднимался в небо – там давно я не был. За бортом немного дует, а внутри сероватые – изначально белые стены, и кресла в синей – изначально чистой обшивке, которая не менялась уже лет 20-ть… в принципе, сойдёт.