Бетти раскрыла атлас и быстро перелистала его.

– Вот он, – сказала она спустя пару минут.

– Так вот это где! – воскликнул Том, пристально вглядываясь в карту. – А что, он действительно такой крошечный, или это просто масштаб маленький?

– В одном дюйме 24 мили, – ответила Бетти. – Крупнее масштаба в этом атласе нет. А остров и в самом деле небольшой, получается… в длину где-то три с небольшим мили.

– И всего-то! – поразился Том. – Но как же это двести моряков целых пять дней искали-искали, да так ничего и не нашли здесь? Наверняка это обычная газетная утка. Или никаких сокровищ на острове Кокос нет. Иначе эти ребята их никак бы не проглядели.

– О чем ты, Том? – с любопытством спросила Бетти.

– Прочитай эту статью, и всё поймешь, – сказал Том, протягивая сестре номер «Дейли Газетт». – Вернее, ничего не поймешь. Такая странная история с этим островом, сам черт… О, вспомнил! – вдруг воскликнул он. – Вспомнил, где я слышал о нем раньше! Скажи, Бет, у тебя бывало так: услышишь о чем-то впервые в жизни и не обратишь особого внимания, но уже очень скоро ты опять узнаешь о том же из какого-нибудь другого источника, а потом из третьего, и тебе начинает казаться, что весь мир только об этом и говорит, и ты даже удивляешься, как это ты раньше спокойно жил себе, ничего не зная?

– Понимаю, что ты хочешь сказать, – кивнула Бетти. – Да, я тоже такое замечала. Но чем это можно объяснить, как не простым совпадением? – и она с надеждой взглянула на брата, словно ожидая, что он объяснит это явление как-то иначе.

– Ладно, пусть так, – отмахнулся Том. – Вот что: помнишь, на днях я говорил тебе, что встретил в пабе одного своего приятеля, Билла Всезнающего?

– Да. Помнится, раньше он часто бывал у нас.

– Вообще-то он ничего, только зануда. С раннего детства отличался неудержимой тягой к наукам. Причем к самым разным наукам. Закончил Оксфорд, а теперь занят какой-то научной работой. Я там, в пабе, решил быть приятным собеседником и неосторожно поинтересовался, в чем заключается эта работа, а Билл как пустился с места в карьер, так мне едва удалось осадить его. Но, насколько я понял, его научный труд посвящен тому самому острову Кокос.

– Зря ты осадил его, – заметила Бетти.

– Это дело поправимое. Я ведь пригласил его к нам в четверг. Придет – и я его непременно расспрошу хорошенько. Если и есть на свете человек, который точно знает, существуют ли в действительности сокровища острова Кокос, – так это Билл Всезнающий!

– Будто? – усомнилась Бетти.

– Плохо знаешь ты старину Билла, сразу видать. Какую тему в разговоре с ним ни затронь – это он знает, об этом он много читал, этим его не удивишь. А если уж начнет рассказывать о чем-то, то тебе остается только внимать ему, разинув рот. Я не могу представить себе, как мозг одного человека может умещать в себе столько всякой белиберды.

– Послушать тебя, так можно подумать, что этот твой Билли – смертельно скучный малый, – сказала Бетти. – Однако, насколько я помню, он очень хороший рассказчик.

– Да… иногда, – неохотно признал Том. – Ну уж, во всяком случае, мне теперь очень хочется послушать его рассказ об острове Кокос. Что там за история с пиратскими сокровищами? – задумчиво произнес он.

– И мне тоже очень интересно. Том, можно я тоже приду послушать рассказ об острове Кокос? – просительно сказала Бетти.

– Ладно уж, – великодушно разрешил Том. – Вреда от этого, полагаю, не будет. К тому же ведь, даже если я и отошлю тебя наверх, ты все равно изыщешь способ подслушать весь наш разговор, уж я знаю! Эх, Бет, гувернантки на тебя нет!

– Не стоит развивать эту тему, – решительно заявила Бетти.

В четверг вечером в гостиной дома Ватерхаусов на Грин-стрит, Мейфэр, собралось пять человек. Том Ватерхаус сидел в кресле у окна, небрежно откинувшись на спинку кресла и постукивая пальцами левой руки по подлокотнику. В правой руке он держал свернутый в трубочку номер «Дейли Газетт», который то и дело пускал в ход, отгоняя мух.

В кресле напротив расположился Билли Лайтвелл. Он сидел, слегка ссутулившись, и выглядел еще более рассеянным и отрешенным, чем обычно.

Софа была предоставлена целиком в распоряжение дядюшки Тома. Бывший моряк Джеральд Гудмен оказался моложавым русоволосым человеком, довольно субтильным, даже хрупким с виду, и если бы не характерная походка, весьма трудно было бы распознать в нем моряка. Говорил он неторопливо и в целом очень мало, явно предпочитая слушать, что говорят другие. Несмотря на то, что Джеральду было уже слегка за сорок, а также несмотря на солидные пшеничного цвета усы, которые он то отращивал, то сбривал, во всем его облике было что-то неизбывно мальчишеское. Наверное, поэтому все обращались к нему без особых церемоний, называя его просто Джерри, что сам Джеральд принимал как должное.

Хотя Джеральд вот уже лет семь как оставил службу в английском торговом флоте, порвать с морем окончательно у него никогда не хватило бы духу. И тогда же большую часть своих сбережений он вложил в покупку небольшой шхуны, бывшей когда-то парусной яхтой. Джерри часто выходил на ней в море, обыкновенно с целью рыболовства, так как ко всему прочему это был заядлый рыболов. Но главным в жизни Джеральда в последнее время стало, как уже упоминалось выше, изобретение и конструирование различных приборов и механизмов. Нельзя сказать, что он снискал на этом поприще богатство и славу, – напротив, это его увлечение требовало всё новых и новых расходов, и любой другой на его месте давно бы всё бросил и занялся бы чем-нибудь другим, менее разорительным, но Джеральд не унывал и сдаваться не собирался. Увы! Хотя некоторые из его изобретений вполне сносно работали, а несколько удалось даже запатентовать, особым спросом у широкой публики они не пользовались.

Убежденный холостяк, человек молчаливый и замкнутый, внешне абсолютно неэмоциональный, Джеральд обладал при этом мягким и чувствительным сердцем, о чем как нельзя лучше свидетельствовала история с Тимоти.

Около семи лет назад Джеральд служил помощником капитана на торговом судне, носившем претенциозное название «Королева Запада». Судно совершало рейс из Саутгемптона в Кингстон, и после ужасной бури, разразившейся однажды ночью к северу от Азорских островов, эта небольшая скорлупка уцелела лишь благодаря какому-то чуду, – а быть может, в большей степени благодаря своей превосходной плавучести и крепкому рангоуту1. Как бы то ни было, с наступлением рассвета, когда волнение на море почти улеглось, и измученный экипаж вздохнул наконец с невыразимым облегчением, Джеральд не без удивления обнаружил, что «Королева Запада» вышла из этой жестокой схватки со стихией победительницей, не получив ни одного хоть сколько-нибудь серьезного повреждения.

Но, как вскоре выяснилось, другим повезло меньше. Спустя несколько часов слева по курсу показалась небольшая шлюпка с горсточкой людей на борту. Увидев «Королеву Запада», они просто обезумели от радости. Потерпевшим кораблекрушение была оказана необходимая помощь, а затем один из них, пожилой американец из штата Пенсильвания, рассказал о том, что случилось. Пассажирский пароход, на котором эти люди плыли из Нью-Йорка в Ливерпуль, в эту ужасную ночь сбился с курса и, очевидно, наскочил на подводную скалу. Впрочем, точно этого никто не сможет утверждать, но, во всяком случае, все ощутили страшной силы удар, после чего в днище судна образовалась пробоина. Матросы бросились к помпам и принялись выкачивать хлынувшую в трюм воду, но пробоина была слишком велика, и вскоре ни у кого из пассажиров уже не оставалось ни малейших сомнений, что судно идет ко дну. Все кинулись к спасательным шлюпкам, хотя волнение на море было такое, что всякому здравомыслящему человеку становилось ясно: всякий, кто высадится на шлюпки, обречет себя на такую же верную гибель, как и те, кто останется на борту парохода.