Монце, как и Хуана, старалась быть жизнерадостной, но как она могла перед лицом того, что должно вот-вот произойти? День шел своим чередом, нервы начали подводить их, но когда наступила ночь, никто из них не мог рассуждать здраво.

— Ничего не случится, дорогая, — прошептал герцог, обнимая ее. — Я никому не позволю забрать тебя, успокойся.

— Я люблю тебя, Деклан. Ведь ты знаешь это?

Он успокаивающе кивнул и поцеловал ее, как раз, когда Фиона, не обращая внимания на все происходящее, вошла в комнату в сопровождении маленьких девочек.

— Папочка! — закричала Мод, подбегая к нему, который принял ее в свои объятия.

Когда маленькая Эйлин увидела Синди, она подбежала к ней, Синди схватила ее и поцеловала. Мод, заметив, как близки взрослые, огляделась вокруг, прежде чем повернуться к отцу.

— Папочка, когда ты женишься на Синди и она станет моей мамой, Эйлин может быть моей сестрой?

Деклан и Монце посмотрели друг на друга. Она не могла ответить, и герцог, черпая силы там, где их почти не осталось, с печалью посмотрел на дочь.

— Конечно, дорогая, хотя я думаю, что Синди уже — моя жена и твоя мать, а Эйлин — твоя сестра и моя дочь, — ответил он приглушенным голосом.

Под впечатлением от этих слов Монце едва сдержала огромное желание заплакать.

— У меня самая прекрасная и замечательная семья в мире!

Девочки улыбнулись и, решив, что вопрос исчерпан, выскользнули из державших их рук и побежали через гостиную навстречу Норме. Деклан, расстроенный так, как никогда в жизни, посмотрел на Синди и снова поцеловал ее, отчаянно обнимая.

Незадолго до того, как все собрались в гостиной на ужин в канун Нового года, изможденная и печальная Хуана примостилась на руках у своего недоумевающего мужа. Ночь выдалась дождливой, разразилась шумная гроза. Испанки заняли центральное место, ни Синди, ни хохотушка Пэрис не были в настроении для празднества. Фиона, которая разговаривала с немного рассеянной Нормой, заметила, что что-то происходит, но не стала спрашивать. Однако она заметила, что каждый раз, когда одна из девушек вставала, Деклан или Алистер шли за ней. Что это с ними?

Вдруг раздался раскат грома, и от невероятного гула загрохотал весь замок. Девочки, испугавшись мощного звука, начали плакать. Деклан и Алистер тут же встали, чтобы выглянуть в окно.

— Во имя всех святых, неужели молния ударила в западную стену замка?

Монце и ее подруги тревожно посмотрели друг на друга, когда услышали это, а когда увидели Деклана и Алистера, выбегающих на улицу, не стали медлить и последовали за ними. Снаружи шел яростный дождь. Ливень был такой сильный, что менее чем за две секунды все промокли до нитки. Еще одна молния, на этот раз голубоватая, расколола небо, за ней последовало эхо грома во всем его размахе.

— Вернитесь в замок, — крикнул Деклан, увидев вымокших насквозь испанок.

— Нет, — ответила Монце.

Вдруг странный голубоватый свет окружил трех подруг, и они поняли, что настал страшный момент.

— Деклан! — закричала Монце.

— Алистер! — прокричала Хуана.

Ошеломленные внезапным прозрением, горцы посмотрели в их сторону, но не успели даже вздохнуть, как три девушки исчезли у них на глазах.

Алистер в отчаянии закричал и воззвал к Пэрис, а Деклан, убитый горем, смотрел на странную бурю, которая начинала стихать, и сокрушенно шептал:

— Синди Кроуфорд, я буду ждать тебя всю жизнь.

ГЛАВА 54

Когда испанки очнулись, их окружала плотная холодная темнота. Путешественницы во времени оказались в воде, и начали отчаянно плыть к поверхности.

— Ах. — вздохнула Монце, высунув голову и переводя дыхание, — я тону!

— Опять в эту чертову воду? — протестовала Хулия.

Все еще озадаченные случившимся, они молчали, пока Хуана не указала вперед.

— Это Эдинбургский замок?

Они посмотрели в ту сторону, куда указывала Хуана. Темнота ночи не позволяла видеть ясно, хотя по силуэту казалось, что это замок. Они доплыли до причала и поднялись по деревянной лестнице на сушу. Шел дождь. Кругом царила темнота, и люди в средневековых одеждах бежали в укрытие. Монце и Хуана повеселели.

— Надежда еще есть.

— Вот же дьявол, я сейчас замерзну! — сказала Хулия.

Вспышка молнии осветила все вокруг, и они поняли, что находятся на набережной в Эдинбурге, в самом центре средневековой ярмарки. Надежды двух молодых испанок рухнули.

— Нет. — прошептала Монце, осознав реальность.

— Не-е-е-е-т, — в отчаянии закричала Хуана.

Хулия, поняв, что они вернулись в двадцать первый век, остановила одного из прохожих с зонтиком и спросила:

— Пожалуйста, скажите, какой сейчас час?

— Десять минут двенадцатого, мадам.

— Еще один момент, какой сегодня день?

Мужчина был ошеломлен таким вопросом, но все же ответил.

— Пятнадцатое сентября.

— Спасибо. спасибо., — ответила Хулия, прежде чем повернуться к своим подругам. — Мы вернулись в тот же день, когда ушли.

— Мы должны найти Эрику, цыганку! — в отчаянии закричала Монце.

— Да, — кивнула, соглашаясь Хуана.

Не дожидаясь Хулии, они пустились в бег, но когда добрались до места, где в прошлый раз нашли цыганку, ни табора Эрики, ни ее стойки с таро там не оказалось. Растерянная, Хуана рухнула на землю и начала плакать.

— Нет, черт возьми, Эрика! Почему ты так со мной поступаешь? Мне осталось загадать одно желание. Ты слышишь меня? У меня осталось еще одно желание. — плакала Монце, слезы текли по ее лицу.

Следовавшая за ними Хулия не знала, что сделать, чтобы утешить подруг. Дождь продолжал идти, и все трое основательно промокли, но это волновало их меньше всего. Прошло несколько часов, но Хулия не могла сдвинуть их с места, но с рассветом она, наконец, убедила Монце и Хуану, и они вернулись в отель.

Хулия вернулась в Лондон на следующий день; она хотела увидеть своего Пепе, и ее подруги понимали это. Но Хуана и Монце искали Эрику по всей Шотландии больше месяца; казалось, никто ее не знает. За это время они несколько раз посещали замок Элчо и его окрестности, где Монце безутешно рыдала перед портретом Деклана, особенно в тот день, когда обнаружила табличку с надписью: «Я буду ждать тебя всю жизнь».

Она любила этого мужчину всем сердцем, но их любовь была невозможна. Их разделяло время, годы, века; их разделяло все, кроме их сердец.

— О, подруга, как сказала бы Хулия, у тебя будет обезвоживание, — всхлипнула Хуана.

Монце, глядя на свою заплаканную подругу, грустно улыбнулась.

— Кто бы говорил.

Наконец, они убедились, что сон закончился, и, с разбитыми сердцами, вернулись в Лондон, к своей жизни.

ГЛАВА 55

14 сентября 2011 года

Год спустя.

— В какое время начинается средневековый ужин? — нервно спросила Монце.

— В девять часов, — ответила Хулия.

— О, подруга, надеюсь, ожидание того стоило, — вздохнула уроженка Канар.

Прошел год, и они втроем снова оказались в Эдинбурге. Это был тяжелый год для них всех.

Хулия вернулась в Испанию к своему Пепе; к своим корням. В мадридский район Вальекас, где они родились. Оставить своих подруг в том состоянии, в котором они находились, оказалось самым трудным для нее, но у Хулии не было альтернативы; ее жизнь связана с ее мужем. Однако, несмотря на расстояние, они договорились, что каждые два дня одна из них будет звонить, чтобы поддерживать связь. Ни то, ни другое не удалось.

Монце и Хуана вернулись к своей работе, но ни одна из них не осталась прежней. Внезапно пребывание в двадцать первом веке стало невыносимым и тягостным. Они скучали по спокойствию сельской местности, беседам у камина, пению птиц по утру, запаху влажной земли Шотландии, ее прекрасным долинам и горам, открытости ее людей. Но больше всего они скучали по мужчинам, отсутствие которых разбивало их сердца.

Хуана переехала жить к Монце в ее квартиру. Ни одной из них не хотелось оставаться в одиночестве. Им нужно было постоянно говорить о своих любимых, чтобы сохранить веру в то, что произошедшее безумие реально, даже если воспоминания о тех незабываемых моментах заставляли их плакать.