– Тогда это может быть спутник, ты же говорил, что на орбите земли крутились тысячи спутников.

– Тоже не вариант, у них другая орбита, и они находятся слишком далеко, чтобы их увидеть. Кроме того, цвет точки говорил, что высока вероятность работающего двигателя. Но это невозможно, думаю, это необычный метеорит, летящий по очень пологой орбите.

– Было бы неплохо, если бы из твоего времени к нам еще попали люди, – с этими словами американец вернулся к своей работе. Еще ночью меня посетила мысль, что это может быть космический корабль, попавший в такое же свечение, что и мы с Михаилом. Но потом я отмел эту версию: это Михаил так пофигистически отнесся к свечению. А любой другой космонавт отреагировал бы, адекватно изменив курс, не рискуя пролетать через неизвестное свечение.

«Если успел бы», – отозвался внутренний голос, столько времени не подававший признаков жизни.

До обеда мысли периодически возвращались к красной точке на небосклоне. Теперь я отчаянно желал наступления ночи, словно мог увидеть странную точку снова.

– Земля, Макс, мы находимся напротив Франции, попробую отыскать бухту Макселя, – Тиландер вернул меня из грез на землю.

– Добро пожаловать в Максель, – вслух произнес я, всматриваясь в темное пятно на западе. – Вот и Европа, бери ее голыми руками.

Максель в этом или Марсель в прежнем мире лежал в большой бухте, обращенной на юг. Уже на подходе стало ясно, что это место обжито довольно развитым племенем. У самого берега находилось поселение, состоящее из хижин полукруглой формы. У берега в воде находилось пять лодок, привязанных веревкой к кольям вбитым в песок. Хижины выглядели необычно и не походили на юрты кочевых народов, всего их около трех десятков, и над большинством вился дымок.

Невозможно было не заметить «Стрелу», появившуюся в бухте: толпа народа бегала по берегу, готовясь к бою. О готовности принять бой можно судить по оружию в руках у аборигенов. Наряду с дубинами, топорами и копьями у нескольких воинов в руках заметил что-то похожее на пращу.

В ста метрах от берега Тиландер скомандовал, и «Стрела» встала на якорь. Якорь потащило метров десять, и наконец шхуна остановилась.

– Макс, ты не пойдешь на берег, пока Бер все не разведает, – категоричность американца заставила меня опешить. Понимая, что его фраза прозвучала слишком грубо, Тиландер добавил извиняющимся тоном:

– Если с тобой что-нибудь случится, все пропало. Все, ради чего мы столько трудились, рассыплется, словно карточный домик. Ты не имеешь права так рисковать всеми нами и будущим империи Русов, которую мы все пытаемся построить.

– Хорошо, – признал я правоту его доводов, – но почему Бер? Я не хочу им рисковать, отправим рядовых воинов.

– Макс Са, я лучше справлюсь, кроме того, воины просто не смогут найти нужные слова, чтобы эти люди не боялись, – Бер деловито начал отдавать распоряжения воинам, не дожидаясь моего ответа.

Шлюпку спустили, кроме Бера и шестерых матросов в лодку прыгнули все десять спецназовцев Бера не желавших отпускать командира без охраны. За время наших манипуляций на берегу уже собрались, наверное, всё население. Навскидку там сейчас сновало до ста человек, половина из которых мужчины самых разных возрастов. Даже с расстояния ста метров видно, что аборигены достаточно светлые, даже светлее, чем Луома. Их можно принять за белых людей, проведших всю жизнь под солнцем.

Шлюпка направилась к берегу: в последний момент успел сунуть Беру пистолет Босси, а Тиландер без команды развернул ствол пулемета на деревню. Даже мои десять спецназовцев во главе с Бером уже представляют опасность для этой деревушки, не говоря о пулемете, направленном прямо на толпу.

– Ложитесь на песок, если начну стрелять, – крикнул Тиландер Беру. Тот поднял руку в кулак и разжал, давая понять, что услышал. Шлюпка остановилась в десяти метрах от берега, и Бер начал диалог. Как назло, ветер дул в сторону берега, не давая расслышать, о чем говорит мой парламентер. Я видел, как Бер показывает рукой на корабль, несколько раз показал на небо. Большая часть воинов на берегу опустили оружие, с нескрываемым любопытством внимая чернокожему посланнику, чей цвет кожи должен бы их удивить. Около десяти минут продолжались переговоры, потом шлюпка пошла к кораблю.

– Я не понимаю их языка, но, кажется, они поняли, что ты Великий Дух с Неба. Они приглашают нас к себе, предложили еды, – с этими словами Бер закинул на палубу вяленую рыбу. – Местные кинули ее в шлюпку, рыба хорошая, не испорченная. Они не хотят драться с нами, – подытожил новоявленный парламентер.

– Герман, спускайте вторую шлюпку, оставь на корабле двоих матросов, остальные на берег. Чем нас больше, тем меньше соблазнов ссориться с нами.

Выслушав указание, Тиландер расшевелил матросов, слушавших рассказ Бера. Всего нас шестьдесят шесть: шестнадцать матросов, десять спецназовцев Бера, двадцать лучников, я, Санчо, Тиландер и Бер вместе с копейщиками.

Шестьдесят четыре человека еле поместились в две шлюпки, будь на море волнение, набрали бы воду: борта шлюпок возвышались над водой на десять сантиметров. Когда мы высадились на берег, местные сразу скукожились, увидев такое количество разномастных и разноцветных воинов. Особенно внимание приковывал Санчо, который по этому случаю облачился в броню и выглядел среди нас Голиафом. В каменном веке люди очень наивные: еще двадцать минут назад они готовились к бою, а сейчас удивленно цокали языками, разглядывая неандертальца и других воинов. В свою очередь я рассматривал аборигенов, пытаясь понять, откуда здесь появились довольно светлокожие люди.

Все местные высокого роста, мужчины практически не уступают мне, будучи лишь на пару сантиметров ниже. У них правильные черты лица, выдававшие в них кроманьонцев, длинные волосы у мужчин и женщин перехвачены тесьмой несколько раз, формируя примитивную косицу. Одеты местные в шкуры, но это не набедренные повязки и топы, а подобия платья-сарафана, что надевалось через голову. Меня больше интересовало оружие: увидев лодки в воде, необычную форму хижин и сеть, развешенную на кольях, ожидал увидеть продвинутое племя. Оружие меня разочаровало: копья с каменными наконечниками, топоры тоже каменные. Единственной новинкой оказалась праща, но до знакомства с ней следовало пообщаться с вождем.

– Макс Са, – громко сказал, постукивая себя по груди. Цоканье и возгласы стихли, воцарилась тишина: мой взгляд скользил по лицам воинов, пытаясь угадать, кто из них вождь. К моему удивлению, вождем оказался старик с седыми почти белыми волосами. Он появился с краю деревни, выйдя из лесной чащи, и заспешил в нашу сторону, увидев незваных гостей. Я снова, громко повторил свое полное имя:

– Макс Са Дарб Канг У Ра!

– Гапп! – старик коротко ответил и повторил мой жест. Несмотря на возраст, я ему дал бы все семьдесят, что в каменном веке могло считаться немыслимым рекордом долгожительства, старик выглядел подвижным и полным сил.

Кладу на песок катану и, повернув руки ладонями к толпе, демонстративно показываю, что в них нет оружия. Старик вполголоса произнес короткую фразу, и все воины его племени побросали оружие на песок. Такая доверчивость могла бы им дорого обойтись, будь у нас плохие намерения.

– Ялат, – взяв меня за руку, Гапп повел в сторону хижины в форме юрты кочевников, накрытой шкурами животных.

– Бер, оставайтесь начеку, но местных не обижать, – успел шепнуть, прежде чем нырнуть за стариком в темное нутро хижины. Следом внутрь ввалился Санчо, держа мою катану, опрометчиво забытую мною. Внутри хижины оказалось на удивление прохладно: две женщины неопределенного возраста хлопотали у очага, что-то готовя в глиняном сосуде на углях. От горшка шел ароматный запах, и желудок призывно заурчал, вызвав звонкий смех одной из женщин, оказавшейся молодой девушкой примерно семнадцати лет.

– Сед, да койл, – сердито проворчал Гапп, пододвигая мне сложенную стопкой шкуру. Что-то меня беспокоило несмотря на все радушие принимавшей стороны. Пока женщины наливали жидкое варево в глиняные горшочки размером поменьше, меня словно торкнуло: лодки, горшок, выдерживающий огонь, жидкая пища. Все это не вязалось с примитивным оружием. И старик, которому явно не меньше семидесяти лет, являющийся вождем, чьего слова достаточно, чтобы все воины побросали оружие. Передо мной поставили горшочек и когда мне всучили ложку, вырезанную из дерева, я чуть не проглотил язык от удивления.