– Рада познакомиться, Макс, – девушка протянула руку с аккуратными ногтями, что фантастика. Ногти были вечной проблемой местных представительниц слабого пола. Большинство ногти просто грызло, некоторые стачивали об абразивные камни.

– Взаимно, – я пожал протянутую руку, отметив невероятное сильное для девушки рукопожатие.

– Вы из какого города, Макс? – Сочный голос Сед шел из глубины внушительной груди, прикрытой широкой полосой выделанной шкуры.

– Москва, а вы? – забывшись, по инерции задал вопрос. Сед заразительно рассмеялась и ответила, прикрывая ладонью губы:

– С планеты Земля.

– Молодые, вы поворкуйте, а мне требуется отдать распоряжения, чтобы собралось Вече, думу думать будем, – снова превратившись в сгорбленного старика, Александров скрылся в своей юрте.

– Макс, у тебя жена есть? – в лоб спросила Сед, пристально глядя мне в глаза.

– Есть, у меня их три,– я немного опешил от прямоты вопроса.

– Там где три, четвертая не помеха, – философски заметила Сед, наблюдая за моей реакцией. Девушка безусловно красива, и в ней течет славянская кровь, но у меня нет желания обзаводиться новой женой. Сед расценила мое молчание с чисто женской логикой:

– Я кажусь тебе страшной и некрасивой?

– Нет, конечно! Ты очень красивая девушка, но мне сорок лет, а тебе едва ли восемнадцать. Кроме того, это решать не нам, а твоему отцу.

– Мне уже двадцать, папа говорит, что здешний климат и экология творят чудеса. А слова насчет замужества – это его слова, не мои. Как по мне, ты просто самонадеянный идиот, – Сед резко повернулась и ушла в юрту, оставив меня хлопать глазами. Это когда старый хрыч успел наполеоновские планы разработать? Да еще и дочь ввести в курс дела. С этим Владимиром Валентиновичем ухо держи востро, не поймешь, что у него на уме.

Из домов потянулись люди: мужчины и женщины начали рассаживаться на бревнах, лежавших полукругом в стороне от юрты Александрова. Сам Владимир Валентинович появился последним в сопровождении жены и дочери. На голове ученого красовался убор из перьев, похожий на украшения индейских вождей.

– Пойдемте, Максим, поговорим с народом, – физик прошел мимо, Сед метнула на меня ненавидящий взгляд и гордо прошествовала за отцом.

«Эта, пожалуй, будет проблемнее Мии», – шепнул внутренний голос, подтверждая мои мысли относительно характера девушки.

Спустя десять минут все племя Нака собралось на вече, именно так назвал собрание Александров. Мужчины уселись на бревнах, а женщины и дети выстроились за их спинами. Ученый пригласил меня присесть рядом и начал речь. Говорил он на местном языке, мне только оставалось надеяться, что речь идет о вступлении в Русы, а не об очередной каверзе против нас. Когда ученый закончил речь, на минуту наступила тишина, потом собравшиеся разразились возгласами и криками. На мой взгляд, мнения людей разделились: сосед спорил с соседом, что-то ожесточенно доказывая.

– Вот так работает хваленая демократия, – обратился ко мне Александров. – А ведь стоит мне сказать, что я принял решение войти в племя Русов, ни один человек не пикнет.

– Почему не скажете тогда? – полюбопытствовал я.

– Людям всегда следует оставлять видимость выбора, чтобы они не могли потом упрекнуть тебя в навязывании воли. Пусть думают, будто что-то решают, что их мнение значимо. Исход в любом случае предрешен и зависит лишь от меня, – самодовольно улыбнулся Александров. Я посмотрел на спорящих людей, искренне думающих, что именно они определяют в этот момент, как им жить дальше. На ум пришла ассоциация с парламентами многих стран, где депутаты даже до рукоприкладства доходили. И всегда решение принималось за них.

Александров поднял руку, призывая к тишине: шум и возгласы стихли. Дальше начиналось голосование: мужчины и женщины поочередно сообщали свое мнение коротким «а» и «ма». Первое означало отрицательный ответ, второе означало согласие объединиться с нами. Первым свою позицию обозначил сам вождь племени Нака, в прошлом советский физик-ядерщик Александров Владимир Валентинович. Его четкое «ма» прозвучало в тишине и задало правильный вектор ответов. «Ма» звучало раза в три чаще, чем короткое и противное «а». Очередь дошла до Сед, девушка улыбнулась мне и отчетливо произнесла «а», от чего седые брови ее отца взлетели вверх и застыли в немом вопросе. Пользуясь тем, что она дочь вождя, Сед вышла в мужской круг и отчеканила на русском слова, предназначенные для меня:

– Не хочу объединяться ни с какими Русами, потому их вождь тупой человек и принесет всем нам беду.

– Дочка, – ласково попытался урезонить ее Александров.

– Папа, я все сказала, лучше выйду замуж за последнего охотника племени, чем за этого дурака, – после этих слов Сед покинула круг и зашагала в сторону края поселения. Проводив взглядом ее упруго покачивающую попу, я перевел взгляд и встретился с глазами физика:

– Молодо-зелено, это она сгоряча, не серчайте, голубчик. Сейчас закончим голосование, и я торжественно поклянусь вам в верности. А потом клятву принесет и все остальное племя, – в глазах старика мне показалась мольба.

«А ведь он боится, что я могу рассердиться на девушку. Но к чему так стараться выдать ее за меня? Девушка самая красивая в поселении, за ее внимание будут биться лучшие охотники племени». Словно подтверждая мои слова, два молодых воина покинули вече, легким бегом последовав за Сед, уже скрывшейся из виду за околицей. «Сразу два Ромео, вниманием она точно не обделена».

Я переключил внимание на голосование, уже подходившее к концу. Даже без подсчета понятно, что подавляющее большинство не прочь объединиться. На Нака произвело впечатления наше оружие, а больше всего сам корабль, который ежесекундно находился под прицелом десятков глаз.

Александров встал: все племя поднялось на ноги. Сказав на местном наречии несколько фраз, он воздел к небу руку сжатую в кулак и троекратно прокричал:

– Рус, Рус, Рус!

– Лус, Рус, Лус, – невпопад и разноголосо ответили Нака, причем замена буквы Р на Л в нескольких голосах слышалась великолепно. «Еще и картавые, может, евреи», – ехидно проявил себя внутренний голос. «Сам ты еврей», – отмахнулся от него, потому что в этот момент Александров преклонил колено.

– Не нужно, Владимир Валентинович, встаньте, – попытался его поднять.

– Это церемония, не мешай, Макс, процессуальные нормы требуется соблюсти, – с этим словами Александров поднял мою ногу и легонько коснулся ею до своей головы.

«Ничего себе, а еще меня называл самовлюбленным. Я до такого не додумался», – хотел отпустить остроту, но от края поселения раздался крик. Нака моментально загалдели, обернувшись, увидел, как один из воинов, побежавший вслед за Сед, появился из-за юрт. С первого взгляда стало понятно, что приключилась беда. Позабыв о присяге верности, Нака рванули навстречу воину, который упал на руки соплеменников, произнеся одну фразу. Два слова я услышал отчетливо «Сед» и «хири».

– Хири, – взревел рядом со мной Александров. Рванувшись к нему, встряхнул старика:

– Что значит хири, и где Сед?

– Ее похитили хири, понимаешь, – не дожидаясь от меня ответа, старик начал раздавать указания своим воинам, бестолково бегавшим, размахивая оружием. От таких преследователей толка мало, отыскал глазами Бера:

– Бер, организуй преследование, бери только наших, от этих идиотов нет толка. Догоняйте меня, – рванул по направлению к околице. От последних юрт до опушки леса около сотни шагов: на самой опушке лежал труп второго воина, что последовал за Сед. Сломанные веточки говорили о том, что парень отчаянно защищался, земля в этом месте вся изрыта и испещрена следами босых ног. Еще до опушки леса меня догнал Бер вместе с двадцаткой спецназовцев. Чуть отставая, бежали и мои лучники, смешавшись с воинами Нака. Санчо без доспехов мог бежать наравне со мной, правда, на длинных дистанциях он выдыхался. Даже его огромные легкие не могли длительно обеспечивать кислородом такую гору мышц.