Это было пару месяцев назад, во время прогулки с Матли на Холме, когда Элизабет заявила:
– Мне кажется, ты не общаешься с людьми.
Хелен сначала не поняла. Работая в аптеке, она общалась с людьми каждый день.
– Я имею в виду не это. – Элизабет села и прислонилась спиной к Камню Верна. Был июль. Матли лежала на земле и тяжело дышала, высунув язык.
Хелен задумалась и осталась стоять, глядя сверху на Лаффертон, чтобы не смотреть на свою дочь. Она чувствовала приближение чего-то важного или каких-то изменений в своей жизни, но она не знала, чего или каких. И это ее беспокоило.
– Мам, ты не думала, что ты можешь… ну, встретиться с кем-нибудь – я имею в виду, с кем-нибудь новым. После папы. Сядь, у меня уже шею сводит.
Хелен села на сухую траву. Элизабет смотрела прямо на нее. Она всегда была такая. Хелен помнила ночь, когда она родилась: Лиззи посмотрела на нее с таким же прямым, бескомпромиссным выражением, хотя новорожденные дети вообще не должны фокусироваться. Она глядела так же в раннем детстве, когда задавала вопросы. Этот прямой взгляд голубых глаз, который держал тебя и не отпускал. И вот теперь – снова он.
– Я окажусь в Кембридже, не успеешь ты оглянуться – будем надеяться. Том уедет со своими психами-друзьями.
– А я останусь совсем одна и не смогу себя обслуживать, ты это имеешь в виду.
– Не совсем.
– А что тогда?
– Меня волнует, что ты что-то упускаешь. У тебя должен быть кто-нибудь.
– Я не хочу снова замуж.
– Откуда ты знаешь? Ты можешь не хотеть этого теоретически… пока не встретишь кого-то.
– Ну а кто сказал, что встречу?
– Если не будешь целыми днями торчать в своем закутке без окон в окружении горы таблеток – встретишь.
– Мне нравится моя работа.
– Не в этом дело. Слушай, я просто думаю, что тебе нужно занять более активную позицию по этому вопросу.
– Нет никакого «этого вопроса». Пойдем, Матли слишком жарко. И мне тоже.
Она встала. Но когда вслед за ней встала Лиззи, он никуда не делся – этот взгляд. Никак не отпускал ее. Хелен развернулась и зашагала вниз по Холму так быстро, что чуть не поскользнулась на каменистой дорожке.
* * *
Она не хотела думать об этом. И не собиралась. Она была совершенно довольна жизнью. Она встретила Терри, когда ей было двадцать три, вышла за него через год, родила детей и была счастлива. Когда Тому исполнилось шесть, она снова вышла на работу, на полставки. Все было великолепно.
Когда Терри диагностировали злокачественную меланому, ей сказали, что у него есть еще пара лет, может, больше. У него было четыре месяца. Любые отношения с любым другим мужчиной казались тогда – и сейчас – немыслимыми. Когда она шла по дорожке последние несколько ярдов, она осознала, что была зла; зла и в какой-то панике.
– Я думаю… – начала Лиззи, поравнявшись с ней.
– Ну а я нет. Не надо. Это не тот разговор, который я сейчас готова с тобой вести.
Она сказала это достаточно резко, но Лиззи просто остановила на ней свой внимательный взгляд на несколько секунд и ничего не ответила.
Через два дня по почте пришла брошюра:
«Меня зовут Лора Брук. Я управляю Агентством Лоры Брук для мужчин и женщин, которые хотят встретить партнера, отобранного для них вручную. Я не верю, что людей может свести компьютер. Я действую как друг. Я работаю только с клиентами, с которыми, как мне кажется, я могу преуспеть, и представляю клиентов друг другу только после подробного интервью и индивидуального рассмотрения. Я отдаю клиентам все свое время и профессионализм, чтобы они смогли найти…»
Она выбросила брошюру в мусорное ведро.
На следующий день, у парикмахера, она с неприятным удивлением поймала себя на мыслях о том, не могут ли люди действительно удачно познакомиться через агентство или интернет, и что, может быть, все это не одно большое надувательство, как она всегда считала? В брачные агентства ходят тоскующие люди – тоскующие или дурные. Она могла понять – пойти куда-то, если ты, например, новый человек в городе, которому сложно завести друзей: в клуб, в спортивную секцию, на вечерние занятия. Но одно дело дружба, а это – совершенно другое. У нее были друзья. Чего у нее не было – так это времени, чтобы проводить его с ними.
Ей было сорок шесть. К тому времени, как ей будет пятьдесят, Элизабет и Том уже покинут родной дом. У нее будет ее работа, и появится больше времени для друзей. У нее будет хор св. Михаила, а еще она может присоединиться к Актерской студии Лаффертона. Может пойти куда-нибудь волонтером.
Терри невозможно заменить. Его смерть опустошила ее, и она до сих пор чувствовала себя как человек, потерявший конечность. Ничто никогда этого не изменит. И никто.
– Я не пойду, – говорила она теперь. – Я не могу.
– Можешь, и пойдешь, даже если мне придется тебя вытолкать.
– Элизабет…
– Один раз, сказала ты, только один раз, и только если кто-то покажется действительно достойным. И он достоин. Мы все согласились. Том, мы разве не согласились?
Том поднял руки вверх.
– Не впутывайте меня в это, ладно? – сказал он, вылетая из комнаты.
– Ему это не нравится, – сказала Хелен.
– Ему не нравится ничего, что не относится к его собственному странноватому мирку. Не обращай на него внимания.
– Почему ты подталкиваешь меня к тому, чего я не хочу?
– Ты хочешь этого. Ты хочешь выбраться отсюда, ты хочешь открыться чему-то новому. Тебе нужен новый старт.
– Это всего лишь свидание.
– Вот именно!
Часть ее знала, что Элизабет права. Хелен очень тщательно все обдумала после того, как вообще допустила эту мысль. Она боялась, что ей будет слишком одиноко, когда ее дети уедут из дома, она была слишком молода, чтобы ставить на себе крест, она хотела открыться для чего-то нового. И все же для нее встречаться с кем-то через агентство, или сайт знакомств, или по объявлению – значило признать поражение. И она не была уверена, что желает успеха. К тому же, когда кто-то в ее возрасте делал это, это было клеймо позора.
– Чушь собачья, – отвечала на это Лиззи.
Конечно, это было клеймо. Если даже – по какой-то невероятной случайности – она познакомится с кем-то через агентство и этот кто-то станет для нее важен, она никогда в жизни не сможет никому рассказать, как они встретились. Она скорее язык себе отрежет, чем признается в этом.
– Я не понимаю этого. – Но это была Элизабет. И она была ее дочерью.
– Я напишу ему сообщение, что неважно себя чувствую.
– Жалкое зрелище. Господи, мам, это одна встреча в пабе…
– В баре.
– Встреча. Разговор. На этом можно закончить. Боже, мы уже сто раз это обсуждали – если у тебя возникнет ощущение, что он серийный убийца, просто напиши Тому на телефон, и он будет там через пять минут.
– Не думаю, что он серийный убийца. Он кажется…
– Милым парнем.
– Да.
– Да.
– Ты уже должна была захотеть поскорее со всем этим покончить, ты оделась еще час назад.
– Что, слишком вырядилась?
– Нет, все отлично. Я не об этом.
Повисла долгая пауза.
– Я действительно хочу пойти. Хочу. Но не хочу. Я просто ничего подобного раньше не делала, и прошло так много лет с тех пор, как я выходила куда-нибудь с мужчиной…
Элизабет встала, обошла вокруг стола и, наклонившись, обняла ее, как будто это она была матерью, а Хелен – ребенком.
– Ты выглядишь отлично, и все пройдет хорошо. И даже если нет – то что? Что с того? Что ты теряешь?
– «Жителей Ист-Энда».
– Ну, они превратились в редкостную дрянь, так что все.
Элизабет снова погрузилась в «Евгению Гранде». В комнате воцарилась тишина.
– Лиззи…
– Мама, уходи!