– Как ты думаешь, не пора ли помолиться? – робко предложил мужчина.

– На ночь еще рано.

– Не важно. Немного рано, но наверняка Он не обидится. Прочитай те молитвы, которые читала на ночь в фургоне, пока мы ехали по равнинам.

– А почему ты сам не хочешь? – удивилась девочка.

– Я забыл молитвы. Ни разу не молился с тех пор, как дорос до половины этого ружья. Но пожалуй, это никогда не поздно. Ты читай, а я буду стоять рядом и повторять за тобой.

– Тогда тебе надо встать на колени, и мне тоже. – Девочка разложила на земле шаль. – Сложи руки вот так, и сразу станет вроде как лучше.

За этим странным зрелищем наблюдать было некому, кроме грифов. На узкой шали, рядышком, преклонили колени двое путников – малое дитя и отчаянный, закаленный искатель приключений. Пухлое личико девочки и костлявое лицо мужчины обратились к безоблачным небесам, творя трогательную молитву Верховному Судии, перед Которым готовились предстать; два голоса – один тоненький и звонкий, другой низкий и хриплый – вознесли единую мольбу о милосердии и прощении. Умолкнув, оба снова уселись в тени валуна, и девочка заснула на широкой груди своего защитника. Сначала он стерег ее сон, но веление Природы оказалось необоримым. Три дня и три ночи путник отказывал себе в отдыхе. Веки его все ниже опускались на усталые глаза, голова склонялась на грудь, наконец седая борода мужчины смешалась с золотистыми локонами его спутницы и оба забылись глубоким сном без сновидений.

Если бы путник не спал еще полчаса, он мог бы наблюдать странную картину. Далеко-далеко, на том конце солончаковой равнины, возник маленький пыльный фонтанчик, вначале едва заметный, почти неотличимый от дымки на горизонте. Он ширился, рос и превратился в четко очерченное облако, которое все увеличивалось. Стало понятно, что эту пыль могло поднять только множество ступающих ног. В краю более плодородном наблюдатель предположил бы, что это надвигается одно из больших стад бизонов, которые пасутся в прериях. Но здесь, в засушливой местности, такая возможность исключалась. Пыльный водоворот близился к скале, где нашли себе приют двое отверженных; вот сделались видны крытые брезентом фургоны, вот показались в дымке вооруженные всадники: видение преобразилось в караван, направлявшийся на Запад. Но каков он был, этот караван! Когда голова его достигла гор, хвост еще не показался на горизонте. По необъятной равнине тянулся беспорядочный строй фургонов, повозок, конных и пеших людей. Тащились нагруженные тяжелой ношей женщины, ребятишки шагали рядом с фургонами или выглядывали из-под белых навесов. Странники не походили на обычную партию иммигрантов – скорее на кочевое племя, вынужденное по какой-то причине искать себе новое пристанище. Воздух наполнился шумом и грохотом: звенели бесчисленные голоса, скрипели колеса, ржали лошади. Но и этого оказалось недостаточно, чтобы пробудить двух усталых путников на склоне.

Во главе колонны ехали два-три десятка мужчин с суровыми, каменными лицами, в темной домотканой одежде, вооруженных винтовками. У подножия утеса они остановились и стали держать совет.

– Источники правее, братья, – проговорил один, седой, чисто выбритый, с жестким ртом.

– Направо от Сьерра-Бланко… так мы дойдем до Рио-Гранде, – отозвался другой.

– О воде не беспокойтесь! – воскликнул третий. – Тот, кто смог иссечь воду из скалы, не оставит свой избранный народ.

– Аминь! Аминь! – откликнулись все его сотоварищи.

Странники собирались продолжить путь, но тут один из самых молодых и зорких вскрикнул и указал вверх, на зубчатый утес. На его вершине трепетал под ветром розовый лоскут, очень заметный на фоне серого камня. Всадники осадили лошадей и взяли на изготовку ружья; к авангарду галопом поскакало подкрепление. «Индейцы», – слышалось отовсюду.

– Краснокожих не может быть много, – сказал пожилой мужчина, похожий на предводителя. – Пауни мы миновали, другие племена живут по ту сторону больших гор.

– Пойду-ка я вперед и разведаю. А, брат Стэнджерсон? – спросил кто-то.

– И я! И я! – подхватила дюжина голосов.

– Оставьте лошадей, мы будем ждать здесь, – ответил старейшина.

Юноши проворно спешились, привязали лошадей и стали карабкаться по крутому склону к предмету, их заинтересовавшему. Продвигались они быстро и бесшумно, с уверенностью и сноровкой опытных разведчиков. Оставшиеся внизу видели, как они перебирались с камня на камень и достигли вершины, где фоном им служило небо. Впереди шел юноша, первым подавший сигнал тревоги. Внезапно он, словно в удивлении, всплеснул руками. Когда подошли остальные, они удивились не меньше.

На плоской верхушке голого холма стоял в одиночестве гигантский валун. На него опирался, полулежа, высокий мужчина с длинной бородой и крупными, но крайне истощенными чертами. Судя по его спокойному лицу и ровному дыханию, он спал глубоким сном. Смуглую жилистую шею спящего обнимала пухлыми белыми руками маленькая девочка; ее золотоволосая головка прижималась к плюшевой блузе, облекавшей его грудь. Розовые губы были приоткрыты, за ними виднелся белоснежный ряд зубов; на детских чертах играла задорная улыбка. Толстенькие белые ножки в белых носках и нарядных туфлях с сияющими пряжками являли странный контраст с исхудавшими конечностями спутника девочки. На скальном карнизе над этой необычной парой торжественно восседали трое грифов. При виде пришельцев они издали хриплый крик разочарования и недовольно снялись с места.

Крики падальщиков разбудили спящих, и те стали изумленно оглядываться. Мужчина, пошатываясь, поднялся на ноги и глянул на равнину, где прежде не было ни души, а теперь тянулась бесконечная череда людей и животных. На его лице выразилось недоверие, он провел костлявой рукой по глазам.

– Вот так, значит, и бредят, – пробормотал он.

Девочка стояла рядом, держась за полу его одежды, и молча обводила всех вопросительным детским взглядом.

Спасителям не потребовалось много времени, чтобы убедить двоих отверженных в своей реальности. Один из них усадил девочку себе на плечо, двое других, подхватив под руки ее тощего спутника, довели его до фургонов.

– Меня зовут Джон Феррьер, – рассказал путник. – Мы с малышкой – единственные, кто уцелел из всего отряда. Нас было двадцать один человек. Остальные умерли от голода и жажды по пути с юга.

– Это ваш ребенок? – спросил кто-то.

– Наверно, теперь она моя дочка, раз уж я ее спас, – заявил Феррьер с вызовом. – Я никому ее не отдам. С сегодняшнего дня ее зовут Люси Феррьер. А вы кто такие? – Он с любопытством оглядел своих крепких загорелых спасителей. – Похоже, вас здесь без счета.

– Без малого десять тысяч, – сообщил один из молодых людей. – Мы гонимые чада Господни… избранники ангела Мерония.

– Впервые о нем слышу. Выходит, избранников у него целая толпа.

– Не надо кощунствовать, – сурово отозвался другой. – Мы веруем в Священное Писание, начертанное египетскими знаками на золотых пластинах, которые были вручены святому Джозефу Смиту в Пальмире. Идем из города Нову в штате Иллинойс, где в прежнее время основали свой храм. Мы ищем убежища от насильников и безбожников, пусть даже в самом сердце пустыни.

Название Нову, очевидно, о чем-то напомнило Джону Феррьеру.

– Понятно, – сказал он, – вы мормоны.

– Мормоны, – в один голос подтвердили спасители.

– И куда вы держите путь?

– Не знаем. Нас ведет длань Господня, претворенная в нашего Пророка. Ты должен предстать перед ним. Он скажет, что с тобой делать.

У подножия холма их окружила толпа пилигримов: бледных смиренных женщин, крепких веселых детей и настороженно глядящих мужчин. Многие, видя, как мала девочка и как изможден мужчина, выражали возгласами удивление и сочувствие. Однако группа, сопровождавшая двоих путников, не останавливалась. Вместе с большой толпой мормонов они добрались до фургона, который явно выделялся среди прочих величиной и нарядным, вычурным убранством. Везли его шесть лошадей, меж тем как в другие было впряжено две – самое большее четыре. Рядом с кучером сидел человек не старше тридцати лет, однако благодаря крупной голове и решительному выражению лица похожий на предводителя. Он читал книгу в коричневом переплете, но при виде толпы отложил ее и внимательно выслушал рассказ о происшествии. Затем он торжественным тоном обратился к двоим отверженным: