«Уважаемый мистер Шерлок Холмс,
этой ночью в доме номер 3 по Лористон-Гарденз, близ Брикстон-роуд, случилась скверная история. Примерно в два часа наш постовой заметил там свет и, поскольку дом необитаем, заподозрил недоброе. Дверь была открыта, в пустой парадной комнате лежало тело. Это был хорошо одетый джентльмен; на визитных карточках, найденных в кармане, значилось: „Енох Дж. Дреббер, Кливленд, Огайо, США“. Признаки грабежа отсутствовали, обстоятельства смерти оставались непонятны. В комнате имелись следы крови, но тело погибшего было не тронуто. Мы не понимаем, как он попал в пустой дом, да и все это дело для нас полнейшая загадка. Если вы сочтете возможным до полудня явиться по указанному адресу, то найдете меня там. Пока вы не дадите о себе знать, оставляю все in statu quo[5]. Если же это неосуществимо, я сообщу вам более полные данные и буду надеяться, что вы любезно соблаговолите поделиться со мной вашим мнением.
Преданный вам,
Тобайас Грегсон».
– Из всей скотленд-ярдской компании Грегсон самый сообразительный, – заметил мой друг. – Они с Лестрейдом – раки на этом безрыбье. Оба проворны, энергичны, однако же безнадежно узко мыслят. Кстати, между собой не ладят. Как пара записных красоток, ревнивы к чужому успеху. Будет потеха, если их обоих пустили по следу.
Меня поразил этот тон непринужденной беседы.
– Так вам нельзя терять ни минуты? Пойду поймаю кэб?
– Право, не знаю, ехать мне или нет. Таких лентяев, как я, еще поискать… то есть это под настроение, а в иных случаях я проявляю изрядную прыть.
– Но вы ведь мечтали о подобной возможности!
– Дружище, да что от нее толку. Ну распутаю я это дело, и тогда, будьте уверены, все заслуги присвоят себе Грегсон, Лестрейд и компания. Вот что значит не состоять на службе.
– Но он просит о помощи.
– Да, он сознает мое превосходство и не скрывает этого от меня, но только когда мы наедине. В ином случае он быстро прикусил бы язык. Впрочем, почему бы нам не пойти и не взглянуть? Проведу расследование собственными методами. Раз мне больше ничего не достанется, то хотя бы посмеюсь над полицией. Вперед!
Холмс кинулся за пальто. Его торопливость говорила о том, что период апатии прошел и он настроен действовать.
– Возьмите шляпу, – сказал он.
– Вы хотите, чтобы я поехал с вами?
– Да, если у вас нет других дел.
Через минуту мы мчались в хэнсоме к Брикстон-роуд.
Утро было туманное и облачное, над крышами висела серая пелена, словно уличная грязь отражалась в небе. Мой компаньон был в превосходном настроении и всю дорогу толковал о кремонских скрипках и различии между Страдивариусом и Амати. Сам я помалкивал, угнетенный пасмурной погодой и мыслями о невеселом занятии, которое нам предстояло.
– Вас как будто не так уж заботит расследование, – заметил я наконец, прерывая рассуждения Холмса.
– Не хватает данных, – объяснил он. – Кардинальная ошибка – строить теории на основании неполных данных. Это ведет к предвзятым суждениям.
– Данные у вас скоро будут. – Я указал пальцем в окно. – Вот и Брикстон-роуд и, если не ошибаюсь, тот самый дом.
– Верно. Стоп, приехали!
До места оставалось около сотни ярдов, но Холмс настоял, чтобы мы сошли и остаток пути проделали пешком.
Номер 3 по Лористон-Гарденз выглядел неуютно и даже зловеще. Это был один из четырех домов, расположенных немного в глубине; два были заселены, другие два – нет. Они печально глядели на прохожих тремя рядами пустых окон; объявления «Сдается» там и сям на пыльных стеклах походили на катаракту. Перед всеми четырьмя домами располагались маленькие садики, по которым островками была рассыпана чахлая растительность; узкие, желтоватого цвета дорожки состояли, очевидно, из глины с гравием. Всюду было очень сыро: ночью прошел дождь. Нужный нам садик был огражден трехфутовой кирпичной стеной с деревянным забором поверху. На стену опирался рослый констебль, окруженный несколькими зеваками; те тянули шеи и щурились, пытаясь разглядеть, что происходит в доме.
Я думал, что Шерлок Холмс сразу поспешит внутрь и примется за исследование тайны. Ничто не могло быть дальше от его намерений. Напустив на себя беззаботный вид (показавшийся мне при данных обстоятельствах несколько нарочитым), он стал расхаживать туда-сюда по тротуару и рассеянно оглядывать землю, небо, дома напротив и ограду. Завершив осмотр, Холмс медленно направился к дому, ступая не по дорожке, а по травянистой обочине и не отрывая глаз от земли. Дважды он останавливался, один раз улыбнулся и удовлетворенно хмыкнул. На сырой глине отпечаталось множество следов, но на что надеялся мой компаньон, было непонятно: все улики наверняка затоптали полицейские. Правда, я уже знал, насколько острое у него восприятие, и не сомневался, что он замечает много больше, чем я.
У двери нас встретил высокий белолицый человек с соломенного цвета волосами, державший в руке записную книжку. Он приветствовал моего компаньона бурным рукопожатием.
– Как любезно с вашей стороны, что вы приехали, – сказал он. – Я ничего здесь не трогал.
– За исключением вот этого! – Мой друг указал на дорожку. – Стадо бизонов учинило бы меньший беспорядок. Но вы, Грегсон, наверняка допустили это не раньше, чем подвели итог своим наблюдениям.
– У меня было слишком много хлопот в самом доме, – уклончиво отозвался сыщик. – Здесь мой коллега, мистер Лестрейд. Я рассчитывал, что за дорожкой присмотрит он.
Обернувшись ко мне, Холмс сардонически приподнял брови:
– Когда на месте двое таких специалистов, как вы и Лестрейд, третьему мало что остается.
Грегсон самодовольно потер руки:
– Думаю, мы сделали все возможное. Но случай заковыристый, а вы, я знаю, как раз такие любите.
– Вы не в кэбе сюда прибыли? – спросил Шерлок Холмс.
– Нет, сэр.
– А Лестрейд?
– Тоже нет.
– Тогда пойдемте осмотрим комнату.
Сделав это непоследовательное замечание, Холмс вошел в дом. Грегсон, явно удивленный, двинулся за ним.
К кухне и подсобным помещениям вел короткий коридор с пыльным дощатым полом. С двух сторон находилось по двери. Одну из них, как было заметно, давно не открывали. Другая принадлежала столовой – загадочное происшествие случилось именно там. Холмс переступил порог, я последовал за ним, подавленный, как всегда при встрече со смертью.
Большая квадратная комната была пуста, отчего казалась еще больше. На стенах проступала плесень; безвкусные кричащие обои местами висели клоками, и за ними виднелась желтая штукатурка. Напротив двери помещался внушительный камин с полкой из искусственного мрамора. Сбоку на ней виднелся огарок красной восковой свечи. Единственное окно так заросло грязью, что едва пропускало неверный свет, придававший всем предметам тускло-серый оттенок, тем более густой, что на них лежал толстый слой пыли.
Все эти подробности я разглядел позднее. А в ту минуту я не сводил глаз со зловещей фигуры, неподвижно простертой на половицах. Невидящий взгляд мертвеца был устремлен в линялый потолок. Это был мужчина лет сорока трех – сорока четырех, среднего роста, широкоплечий, с черными, в крутых завитках волосами и короткой щетинистой бородкой. Одежда состояла из черного суконного фрака с жилеткой и светлых брюк; воротничок и манжеты сияли чистотой. Рядом, на полу, лежал аккуратный, тщательно начищенный цилиндр. Руки были раскинуты, кисти стиснуты в кулаки, ноги перекрещены – видимо, в мучительной агонии. На лице застыло выражение ужаса и, как мне показалось, ненависти, какой мне прежде не доводилось видеть. Эта злобная гримаса в сочетании с низким лбом, коротким толстым носом и выступающей челюстью придавала мертвецу странное сходство с обезьяной, которое подкреплялось ненатуральной, изломанной позой. Я немало навидался смертей, но то, что предстало мне в темной и грязной комнате с окном на одну из главных транспортных артерий лондонских пригородов, было страшнее всего.
