— Теперь никаких выгулов в ночной рубахе, поняла?
Обанай говорил чуть строго. Он и раньше был взволнован этим, но сейчас особенно — она же может не только себе навредить!
— Поняла, ну прости, я ведь ещё не заболела ни разу!
— Вот и хорошо, что не заболела, но пожалуйста, одевайся хорошо…
Луна понемногу выплывала из-за горизонта, наступило полнолуние… Большой, молочный месяц мягко освещал тропинку, воздух был пронизывающим и холодным. Каждый вдох оставлял колющие ощущения в горле и лёгких, всё говорило о грядущих морозах. Глядишь, скоро и снег выпадет.
— Если ты и правда беременна, то ребенок будет где-то в июле…
— Чудесно! — девушка даже повеселела. Сама она родилась первого июня, и знает все прелести празднования дня рождения летом! — Игуро, ты ведь родился в сентябре…
— Да, а что?
— Да так, ничего. Просто мне всегда осень напоминает тебя… Не знаю, почему.
— Забавно… Я никогда об этом не думал, разве, есть что-то похожее?
— Ну, знаешь, каждый человек словно несёт в себе время года, в которое он родился, я это давно заприметила. И даже убеждаюсь в этом, например Танджиро, он ведь родился летом, и такой же светлый и добрый, словно солнышко… Кеджиро был мягкий и внимательный, точно весенний, приятный ветер…
— Вот это у тебя фантазия, — улыбнулся Игуро, и даже сам задумался об этом
— Ну правда ведь! Ты вот такой же спокойный, но порой можешь быть очень серьезным. Тоже подходит, даже взять Томиоку, он ведь когда родился? Зимой вроде… Характер сам об этом говорит! Да и Томиока по виду холодный… Хотя сейчас уже нет, но это и к лучшему, он всегда был серьёзен…
— У него прошлое не лучше, чем у нас, так что это очевидно
— Но всё равно я сравниваю всех с временами года! А ещё мне жалко булочку, которую ты выронил…
— Булочка не обидится на меня за это.
Обанаю казались забавными такие странные влечения Мицури, но довольно интересными. Она это рассказывала с таким рвением, что он не мог не улыбаться, пока слушал. Он даже сам стал сравнивать что-то и приводить в пример природу, как романтично…
Мицури сама по себе очень мечтательная, всегда улыбается, и видит во всем только хорошее. Обанай за это и полюбил её, за доброту и простоту, за искреннюю улыбку…
— Знаешь, ты тоже как летнее солнышко. Такая приятная и красивая…
Порозовев, Мицури и забыла, что говорила, и уже тихо шла за ним, во двор поместья. Путь казался быстрым, за разговорами и не заметишь, как прошел час, и вот они уже были дома. Теперь-то Обанай глаз не спустит с неё, будет следить за каждым движением, дабы не случилось чего. Повышенная забота может кому-то показаться странной, но так он выражал любовь. Собственно, у каждого ведь свой язык любви, у кого-то бывает их несколько, кто-то приобретает новые, кто-то мириться с теми, что ему не подходят ради своего любимого человека — у каждого по-своему.
Прохладные коридоры темнели в сумраке, и побыстрее пробравшись в комнату, Мицури закуталась в теплый плед, склонив голову на подушку — снова спать охота. Обанай ещё был на кухне, и топил печь, потому что дома становилось прохладно, если они вместе уходили. Стоило теперь следить за этим.
========== Стриж в саду ==========
Рассматривая в зеркале свое отражение, Мицури пыталась понять по размеру и форме живота — мальчик будет или девочка? Существует много примет, по которым можно узнать пол ребенка, и Мицури пыталась всё это внимательно исследовать.
Говорят, что от внешнего вида матери зависит пол малыша, от её аппетита и еды, так же походки и настроения — всё это говорило о том, кто родится. Обанай, в свою очередь, был уверен в наследнике, словно знал, что будет мальчик, а Мицури складывала догадки и наблюдения кусочками у себя в голове, склоняясь к тому, что все же это девочка.
Лютый мороз пробирался сквозь все щели, снега было слишком много в этом году, и огромные белые сугробы покрывали землю плотным покровом. Их сверкающие снежные шапки на верхушках оголённых деревьев и вечнозелёных хвой словно не имели веса, и выглядели очень легко и красиво. Последние несколько дней ветер никак не утихал, а Мицури не выходила из дому, так как это могло быть опасно, даже Обанай иногда пропускал рабочие дни из-за непогоды.
За это время Мицури порядком изменилась, что даже порой не узнавала себя, но мирилась с этим, ведь малышу куда важнее родиться здоровым. Тяга к сладкому только увеличивалась, и Мицури съедала много слоек или сладких моти, требуя добавки. Обанай этому не очень удивлялся, сладкое она любила всегда, но сейчас это было слишком, и в очередной раз поставив перед женой небольшую порцию вишнёвых моти, неоднозначно посмотрел в её невинные изумрудные глаза:
— Мицу, это уже третья порция, может достаточно? — поймав укатившуюся из тарелки моти, Обанай положил её обратно
— Нет, я не наелась!
С удовольствием запихивая в себя сладкие шарики, Мицури выглядела очень мило, шел уже шестой месяц беременности, она немного поправилась, но это не выходило за рамки нормы, лишь щёчки стали ещё пухлее и мягче чем обычно, и животик стал таким большим, что приходилось всегда тянуться вперёд за столом, вытягивая тонкие ручки
— Ну всё, это последняя! Иначе я спрячу от тебя их! — Обанай интересовался обо всём у врачей-акушеров в городе, и ему рекомендовали следить за сбалансированным питанием Мицури — Тебе нужно кушать овощи и фрукты.
Усаживаясь рядом, Обанай поставил перед собой порцию риса с юкари, и понемногу съедал свою небольшую порцию. Словив на себе обиженный взгляд жены, он улыбнулся и лишь приставил ближе к ней тарелку с фруктами. Они зимой очень дорогие, их почти не достать, но яблоки и бананы всё же были. Обанай хотел взять парочку, но воздержался — Мицури нужнее.
— Ну если только банан… — Мицури потянулась в тарелку, но застыла в паре сантиметрах от неё, после чего выудила из рук Обаная палочки с хитрой ухмылкой
— Эй? А я чем есть буду? — заприметив её неоднозначный взгляд, Обанай понял, чего она хочет
— Я буду тебя кормить! — набрав риса на палочки, Мицури заботливо поднесла их ко рту Игуро, держа свободную ладонь снизу, и улыбнулась так довольно, словно делала это впервые — Давай, кушай!
Обанай к этому никак не мог привыкнуть, такой прием пищи был для него очень необычным. Мицури от заботы пихала в Обаная большие порции со словами «Ты мало ешь, смотри, как похудел!». Попытки отказаться от еды всегда заканчивались провалом, пока Мицури не успокоится он вынужден был есть. Конечно, он понимал её излишнюю опеку, организм словно готовится к тому, что ей придется оберегать и растить малыша, но Обанай далеко не маленький. Но ради Мицури он терпеливо и слегка смущенно принимал такие обеды
— Вот так, вкусно, да? — набирая ещё немного риса, Мицури была похожа на заботливую ласточку, что ухаживала за своими птенцами
— Да, очень вкусно… Тебе так нравится меня кормить? — пережевывая рис с солёным привкусом от листьев периллы, Обанай заглядывал в её полные счастья глаза
— Да, так я буду знать, что ты точно не голоден! Кстати, у нас остались ещё острые закуски с лета, хочешь?
— Я буду, а тебе нельзя.
Кажется, Мицури очень расстраивалась, когда Обанай напоминал ей о том, что некоторые продукты лучше не употреблять, а именно это касается острых блюд. Девушка лишь дула румяные щечки, отворачиваясь от заботливых гетерохромных глаз:
— Ну Игуро…
— Мицу, потерпи ещё немного…
— Тогда эти моти все мои! — загребая кучку сладких шариков себе в руки, Мицури неуклюже поднялась с пола
— Хорошо, кушай на здоровье, — наконец получив свои палочки обратно, Обанай доедал остатки риса. В этот раз обошлось без огромный порций удона или рисовой лапши…
Сильный ветер словно готов был сломать окна, с огромной силой продавливая их снаружи. Снег забился во все возможные ложбинки и трещины, а на стеклах красовались извилистые полупрозрачные узоры, словно кто-то неосторожно рассыпал снежинки, поцарапав ими поверхность стекла. В доме в основном было очень тихо: Мицури много спит, а Обанай на работе. Они, можно сказать, слишком привыкли к тишине, но с ней придется расстаться, когда на свет родится малыш…
