========== Ненаступившая смерть ==========
Последствия долгой битвы ужаснули бы кого угодно: полностью разгромленный квартал, обломки домов повсюду, а на фоне слились плачь и радость выживших, смешанные с болью. Кто-то ещё слабо дышит, кто-то пытается встать, и медики без остановки бегают от одного раненого к другому, стараясь спасти как можно больше жизней.
Мудзан теперь мёртв — сгорел на солнце после долгих усилий, что приложила вся Организация. От этого осознания наступило какое-то облегчение, омрачённое множеством потерь — почти все столпы погибли. И теперь никто не сумеет нарушить их вечный покой. Лишь ветер бережно касается уже уснувших тел, мягко поглаживая волосы и лица. Эти лица наполнены спокойствием от осознания победы: они мертвы, но счастливы, что при жизни смогли выполнить возложенный на них долг — счастье, воистину счастье…
— Ох… Кабурамару-кун…
Еле слышный, хриплый голос Мицури доносился из её уст, а змейка Обаная приспустилась на лицо девушки. Мицури была вместе со столпом Змеи, лежала на его руках посреди развалин и обломков. Он успел поймать её, и сидел сгорбившись, из последних сил напрягая руки, чтобы удержать её. Они оба страшно изранены, и их глаза заливает кровь, но они всё ещё живы духом:
— Игуро-сан. Мы победили?
Большие, изумрудные глаза, в которых уже виднелась смерть, смотрели на парня, чьё лицо было в огромных ранах. Несмотря на то, что шрам проходил поперёк через всё лицо, Обанай держал глаза слабо открытыми, хоть даже такое простое действие давалось ему с трудом:
— Да, победили. Мудзан мертв…
Еле-еле, но так нежно и аккуратно прижимая к себе тело Мицури, Обанай тихо ответил. Чувствуя, как обильно кровь стекает по его щекам и шее, он понимал, что долго не проживет.
— Хвала богам… — выдохнула Мицури, немного расслабившись: силы покидали и без того полумертвое тело, и казалось, будто бы это последние минуты жизни. Если так, то хотелось сказать что-то очень важное… — Мне уже совсем не больно… Видимо, я скоро умру… — Прикрыв ясные глаза, девушка смиренно лежала на руках столпа, чуть чувствуя его сердцебиение.
— Ты не одна Мицури… Я… — с трудом выдавливая слова из себя, Игуро тоже пытался говорить — Тоже скоро умру…
Девушка снова открыла глаза, и от услышанного на них вскоре заблестели крупные, горячие слезы. Они потекли по щекам, залитыми кровью, и смешались с ней — всё лицо девушки было в крови, как и тело, бесчисленные ранения не позволяли двинуться с места, оставалось лишь только плакать.
— Нет… Пожалуйста… Игуро-сан… Прошу, не умирайте! — Мицури плакала уже громче, будто бы это могло чем-то помочь — Я и так мало пригодилась вам… Игуро-сан…
От того, что Обанай слышал и немного видел, на его глазах тоже блестели слезы, ведь он всегда любил Мицури. Но его характер никогда не позволял ему признаться. С самой первой встречи, эти теплые чувства заполонили его сердце, но при жизни смелости так и не хватило. Так пусть хватит хоть перед смертью!
— Нет, пожалуйста, не говори так, это не правда… — тихий голос Игуро Мицури слышала очень хорошо, и в этих теплых объятьях хотелось сладко заснуть навсегда — Ты помнишь, как мы встретились впервые?
— Да, я помню… — лёгкая, но счастливая улыбка озарила лицо девушки — Я потерялась в поместье господина Кагаи, и не могла найти выход, а вы помогли мне в тот день…
— Нет… Все было наоборот: в тот день, ты спасла меня! Ты показалась мне обычной девушкой, но тебя радовали всякие мелочи, и ты так красиво и лучезарно улыбалась… Мицури… — Обанай тоже немного улыбнулся — Ты много работала, чтобы стать столпом, прошла через ад, но осталась такой же доброй… — длинные паузы между словами давали понять, что силы на исходе — Я был так рад… Болтать с тобой за обедами… Чувствовать себя обычным парнем и… Рядом с тобой я по-настоящему был счастлив!
И снова слова столпа вызвали горький плач у Мицури. Она и не думала что всё взаимно, оказывается, стоило лишь начать говорить об этом, как горячие слезы уже достигли рукавов формы Игуро, оставляя мокрые, соляные разводы:
— Своей улыбкой… Ты лечила многих людей, своей добротой… Ты спасла много сердец, гордись этим! Мицури… — снова небольшая пауза, Обанай с трудом говорил, все больше склоняясь над ней, так как было тяжело, но он не отпускал девушку, прижимая к себе — Я никому, слышишь… Никому не позволю говорить о тебе плохо… Обещаю… — вновь лёгкая улыбка на лице столпа была обращена к ней, вызвав ещё большие слезы:
— Игуро-сан! — уже взахлёб рыдала девушка, даже не в силах его обнять — Я счастлива… Я очень счастлива! — слезы струйками текли по лицу, всё также размывая подсохшую кровь, оставляя проплешины и лазейки, словно маленькие ниточки, стремясь к земле — Я люблю вас, Игуро-сан — Сжав в руке край его рукава, она продолжала плакать. Обанай уже не мог открыть глаза, и просто слушал её, бережно, словно птичку, держа в своих объятиях — Еда которую я делила вместе с вами была самой вкусной… И вы всегда смотрели на меня очень нежно… Игуро-сан… Игуро-сан, пожалуйста! — уже было сложно даже говорить, и Мицури сама не понимала, то ли от боли то ли от истерики. Ком в горле не давал сказать ещё хоть пару предложений — Пожалуйста, если мы… Переродимся… Если мы вдруг… Будем снова людьми… Вы женитесь на мне? — прижавшись всем телом к столпу, Мицури все ещё лила горячие слезы. Кабурамару старательно их убирал с лица девушки, дабы хоть как-нибудь помочь — Игуро-сан…
— Да. Конечно. Если ты того пожелаешь… — Обанай ответил полушепотом, из последних сил стараясь подарить ей улыбку. Он был счастлив находиться рядом с ней, пусть даже это последние минуты жизни, быть может, он был бы ещё счастливее, признайся он ей немного раньше… — Я обещаю… Что не позволю тебе умереть в следующий раз… Я обязательно. сделаю тебя счастливой…
Уже смутно понимая все вокруг, Обанай будто издалека слышал плач Мицури, что становился все тише и тише, руки сами постепенно расслабились, но он продолжал держать девушку подле себя, сжимая хрупкое, окрававленное тело, что было самым близким и родным за все эти годы. Он получил заботу и ласку от Мицури, просто так, просто потому что был рядом, это его радовало настолько сильно, что он был безмерно счастлив, но если бы ему хватило сил и терпения, если бы только хватило смелости…
— Эй, медики! Срочно сюда! Здесь ещё двое столпов!
Один из какуши очень быстро подбежал к ним, и к слову, оба уже не подавали признаков жизни, что ввело медика в шок и разочарование. Последняя надежда на то, что ещё хоть один столп выживет угасала:
— Они ещё живы! Срочно повязки и медикаменты!
Аой поспешно стала оказывать первую помощь, хоть всё ещё была потрясена смертью наставницы — Шинобу Кочо — но не время было плакать, ведь в руинах осталось ещё много охотников которых можно спасти! Она занималась этим с того самого времени, как на поле боя стало безопаснее, и можно было начать помогать раненым.
Перетягивая раны специальными ремнями и обеззараживая места кровопотери, Аой старательно пыталась выполнять все быстро и точно, ведь на счету была каждая секунда, а жизнь уже не вернуть. Это был единственный шанс спасти столпов.
Поле боя стало тихим, и устрашающим: повсюду от центра событий, где был убит Мудзан, лежало множество мертвых тел охотников, сама земля пропиталась кровью, и стала похожа на багровый лист осенней вишни, забирая последние воспоминания о том, что здесь произошло, сохраняя покой и кровь убитых в себе на века. Но единственное, что немного спасало это живое кладбище, это бегающие медики и их помощники, спасающие охотников, или же унося тех, кого уже не спасти.
После такой битвы будет слишком долгое восстановление каждого, кто участвовал в этом. Такой удар по психике и разуму никого не обойдет стороной, каждый навсегда запомнит этот день, и он у каждого будет на сердце выгравирован болью, словно выжженные листья на солнце с обгорелыми кончиками. Все, кто смог выжить, навсегда будут хранить эти моменты у себя внутри, и будут со скорбью вспоминать эту битву, но с радостью улыбаться тому, что кончена эра демонов, и наступает новая спокойная жизнь, та, о которой мечтал каждый охотник! Жизнь, к которой стремились множество поколений хашира, и семья клана Убуяшики, всё это настало с этим днём! Все проблемы и угрозы остались здесь, в разваленном квартале, в обломках и земле, и никто не позволит этому появится вновь! Лишь свечи и картины с черными лентами будут напоминать об этом страшном дне, но таком важном в истории…
