Всё повторилось…

На следующий день попытка номер три:

— Ну как?

— Нет.

Я уже почти плакала. Неделя почти истекла и меня уже перестали мучить головокружения с тошнотой, а ранка на лбу почти зажила, но… Нет. Да как так то!

В следующий вечер мы попытались снова и…

— Лав, получила? — поинтересовалась Несс, а мне сил не хватило ответить.

Естественно, всё то же пресловутое «нет». Но ей хватило и моего выражения лица, чтобы не требовать объяснений. А вот декан уже начинал терять терпение и мой недавний кошмар рисковал стать реальностью. Флэмвель даже сводил меня к мадам Святосток, дабы удостовериться, что со мной всё хорошо. И мадам Святосток удостоверила… Э-э-э, подтвердила, что в целом я здорова, не считая еле заметной ранки на лбу, которая со дня на день исчезнет совсем. Но на всякий случай она позволила мне взять ещё пять дней «отгула» от занятий помимо оставшихся двух, а декан:

— Завтра утром, Флоренс, — процедил он. — Ещё до завтрака, я жду вас в своём кабинете.

Похоже, у декана закрались какие-то сомнения насчёт меня, особенно после уверений Святосток: «Я старая, а не тупая, Флэмвель! Могу отличить больного от здорового!» — что я полностью здорова. Я не спала всю ночь, гадая, что он такого задумал. Даже предполагала, будто он хочет отвести меня к директору и рассмотреть моё отчисление, что добило бы меня окончательно. Но Декан просто повёл меня в складские помещения, где до следующих вступительных экзаменов хранился распределительный кристалл, который раз в год выносили за пределы Академии, куда был закрыт вход всем чужакам. А сейчас он хранился здесь, будто позабытый людьми экспонат, накрытый белой материей.

Сдёрнув с него простыню, декан повелительно произнёс:

— Коснитесь кристалла, Флоренс.

И тут Флоренс… позабыла, как дышать. Огромный — размером со взрослого человека — и похожий на необработанный алмаз кристалл мерцал в свете факелов, которые зажглись мягким синим светом, стоило нам войти в небольшую комнату, где кроме этого кристалла ничего больше и не было. Белладонна… Вот мы и приплыли. Неужели декан думает, будто он — магический кристалл всё-таки ошибся и мне не место на Боевом, да и вообще во всей Академии? Это же априори считается невозможным! Хотя…

Я мгновенно вспомнила о Коте, которого магический шар принял за моего фамильяра. Что если магия кристалла тоже ошиблась? Впервые за многие века… Если не тысячелетия — кто его знает, сколько он вообще существует… И на Боевом появилась первая ведьма-ошибка без таланта и стихии. Белладонна… Даже в мыслях это звучит как позорное клеймо.

Леденея от ужаса, я по старой привычке поискала кулон на моей шее, который так больше и не надела с первого дня инициации. То так его и не найдя, вздохнула, мысленно утешила себя, что декан мне всё-таки дал шанс и первым делом привёл меня сюда, а не директору на ковёр, и подошла к кристаллу.

Дотрагиваться до кристалла совсем не хотелось. В голове явственно рисовалось, что сейчас я его коснусь, а он останется без изменений, навсегда повесив на меня клеймо ведьмы-ошибки. Но пристальный и требовательный взор декана не позволял медлить. Поэтому вздохнув, я потянулась к неровной поверхности распределительного кристалла и его коснулась. Тот некоторое время оставался неизменным, испытывая моё терпение, а потом он вспыхнул ярко-красным светом, в очередной раз «зачисляя» меня на Боевой факультет. Я выдохнула и, оглянувшись на декана, убрала руку.

— Ещё раз, Флоренс, — потребовал тот и поторопил, заметив, что я не спешу выполнять приказ и на него таращусь: — Быстрее, — прозвучало волшебное слово и, тяжело сглотнув, я ещё раз коснулась кристалла.

Тот опять некоторое время оставался полупрозрачным, заставляя меня волноваться, а потом опять загорелся красным.

— Ещё раз, — вновь потребовал декан, отчего моё лицо вытянулось.

Однако на этот раз я выполнила его «просьбу» без задержек, даже кристалл загорелся красным быстрее, чем в предыдущие разы. И не успела убрать руку (да и не спешила), как моё запястье стиснул злой декан:

— Хватит издеваться надо мной, Флоренс, — сказал он спокойно, но по моим внутренним ощущениям будто прокричал.

Того гляди из его носа повалят искры, а из ушей дым.

— Не знаю, что ты задумала, но что я знаю наверняка: ни Святосток, ни распределительный кристалл — никогда не ошибаются.

Он смерил меня жгучим взглядом.

— Ты единственная, — произнёс он с нажимом, — кто остался без стихии на моём факультете, чего не происходило ни разу за всю историю Академии. И не буду скрывать: это меня категорически не устраивает, потому что твоё поведение похоже на злую шутку.

Декан был так близко, что я буквально видела плескающийся в его взгляде безудержный огонь и чувствовала давление его авторитета. А ещё он был так зол и… и рядом никого нет… Отбежать бы и потявкать издалека, да его горячие пальцы слишком крепко меня держали. И где гарантия — если я сейчас вырвусь и потявкаю, он тут же не отведёт меня к директору и не отчислит?

И тут, будто по щелчку, в голове прозвучали давние слова Дамиана: «Не отчислит. Если не веришь — проверь». И что-то они так удачно легли на всю ситуацию, которая сейчас происходит: декан привёл меня к кристаллу, а не к директору, да ещё рано утром, пока нас никто не видит. А ещё пусть он пытается сдерживаться, но открыто злится: нарушает моё личное пространство и субординацию, что случалось лишь тогда, когда он почти терял самообладание (на моей памяти только два раза такое было, один из которых — когда мне в голову прилетел камень). Даже выходки Дамиана его так не тревожили… А из-за чего может быть такой ответственный, властный и собранный человек на грани? Только из-за того, что всё летит к чертям и он ничего не сможет с этим поделать. И как вишенка на торт: на моей памяти декан ещё никому не погрозил отчислением. Наказанием — да, но отчислением — нет. Хм… А это любопытно.

— Знаете, — гордо вскинула я голову. — Я полностью с вами согласна — это похоже на какую-то злую шутку. Я год тщательно готовилась и с большим трудом поступила в Академию, но вдруг прежнему декану факультета нездоровится, а на его место приходите вы и теперь я единственная со всего факультета не могу получить стихию, что мне кажется очень подозрительным. Так кто же из нас двоих издевается?

Декан нахмурился.

— Голословные обвинения, Флоренс, — произнёс он привычным ровным тоном, при этом продолжая испепелять меня взглядом. — И не забывайте, с кем разговариваете. Дерзости я не потерплю.

— О-о-о, поверьте, профессор Флэмвель-Валентайн Эдгар Второй из рода Дариставских, — назвала его по полному имени, которое не мог запомнить ни один ученик с факультета. — Я прекрасно помню, с кем и как говорю, что не сказать о вас.

Я взглядом указала на его пальцы, стискивающие моё запястье, и он поторопился его выпустить.

— Но даже если забуду… — продолжила я, сдерживаясь от желания растереть руку, на которой всё ещё оставался след его тепла. Вместо этого я убрала её за спину, скрестила пальцы и пошла ва-банк: — Тогда что? Продолжите мне угрожать или… О белладонна! — наигранно испугалась. — Меня отчислите?

Мой голос отразился от каменных стен и, стихнув, уступил место тишине. Я сглотнула под пристальным взором декана, которым, казалось, он жаждал меня изничтожить или вовсе аннигилировать из этого мира. И если он сейчас не скажет: «Да, Флоренс, вы будете отчислены», — то моя догадка вполне могла оказаться верной. Так что… Хоть бы не сказал, хоть бы не сказал, хоть бы не сказал!

— Буду вынужден принять меры, — сдержанно процедил декан после недолгого раздумья и наконец-то отстранился.

А моё сердце пропустило удар.

— Сегодня, Флоренс… — пошагал он к выходу, я же, пока он не видит, всё-таки потёрла запястье. — Я сделаю вид, что вам поверил, будто происходящее — не ваших рук дело, хотя верится в это с трудом. И дам вам последний шанс.

Уже у двери он обернулся и сверкнул на меня глазами: