– Не хочешь видеть меня, да? – в ответ он лишь болезненно скривился, словно кто-то уколол его иглой в палец. – К тебе наверняка приходила Унохана-сан и рассказала о положении дел. Во многом из-за того самого официального положения дел и разорался Иккаку. Я прекрасно осознавала, что вы будете меня ненавидеть, не сможете больше со мной общаться или еще что. Но с тобой все сложнее… ты ведь знаешь неофициальное положение дел. Даже более, чем неофициальное.
– Если переживаешь, что я скажу кому-то, можешь не бояться, – отрешенно прошептал Юмичика. – Мне прекрасно дали понять, что следует помалкивать.
– Вот и хорошо, – с невозмутимым спокойствием поддержала я идею, отчего собеседник ощутимо напрягся. – Я пришла не для того, чтобы извиняться, ведь мои извинения для тебя ничего не будут стоить. Ты злишься, вероятно, ненавидишь меня. А еще определенно ненавидишь себя. Ненавидишь себя за чувства, которые ко мне испытываешь, ведь из-за них ты… сейчас лежишь на койке. А мог и погибнуть. Ведь я предупреждала тебя не идти, не лезть на рожон…
– Хватит, – шикнул Юмичика, едва пряча досаду и боль во взгляде. – Если пришла говорить очевидные вещи, то не стоило. Лучше уйди.
– Верно, извини. Именно это я и хотела сказать. Думаю, будет лучше, если я оставлю тебя и буду избегать наших встреч. Из-за меня, из-за чувств ко мне ты едва не погиб, хотя, сказать по правде, я бы не хотела прибегать к такой мере. Можешь думать как угодно, но из-за тебя, Юмичика, все сложилось так, как сложилось. Именно ты стал причиной, по которой я отвернулась от Айзена. Потому что он хотел забрать то, что мне дорого. А я такого не могла простить… И, как показала практика, мне лучше держаться подальше от тех, кто мне близок. Хотя бы ради их благополучия. Так что… ты будешь мучиться первое время, но эмоции утихнут, поверь, и…
– Да ты издеваешься? – не выдержав моей монотонной речи, Юмичика одарил меня откровенно опешившим взглядом. – Ты говоришь мне, что я должен делать? Что я должен чувствовать? Серьезно?! Чего ты добиваешься этими словами?! Чтобы признал это? Чтобы признал, что… хочешь, чтобы я молил тебя не уходить, чтобы я тут на коленях ползал?! Иди ты в жопу! Ты сидишь тут и… да ты ничем не лучше Айзена, ты пытаешься манипулировать мной. Тебе что ли доставляет это удовольствие? Видеть, как я мучаюсь?..
Парень даже попытался обернуться на бок, чтобы не видеть меня, но боль от раны не позволила ему этого сделать. Скривившись от злости, раздражения, что он оказался в столь беспомощным положении, не в состоянии скрыться не то, что от меня, а от своих эмоций, Юмичика лишь зашипел и отвернулся. Я же продолжала спокойно сидеть, да наблюдать за ним.
После недолгой паузы, цокнув языком, улыбнулась своим мыслям.
– А ты прав. Но и ты тогда не строй из себя обиженную жертву, ладно? – видимо, моя жесткая ухмылка, подчеркнутая хитрым прищуром, вызвала у собеседника замешательство. – Если бы ты действительно был обижен, ненавидел меня, то даже слова Урахары не изменили бы твою точку зрения. Но ты продолжаешь тянуться ко мне, лететь, как мотылек на свет пламени, проигнорировав предупреждение, что можешь сгореть.
– Хотела уйти, так уйди, наконец…
– О, нет, я передумала, – сложив руки на груди и закинув ногу на ногу, я довольно усмехнулась. – Раз ты хочешь услышать правду или признание от меня, то слушай. Да. Мне нравится видеть в твоих глазах отчаяние, мне нравится наблюдать, как ты тянешься ко мне, несмотря на всю боль, которую я тебе причиняю. Кажется, что чем сильнее я раню твои чувства, тем больше ты получаешь от этого удовольствия. Ведь эта боль не утихает… и каждый мой взгляд, любое слово, любая надежда на близость, любой намек… он ведь становится единственным возможным плацебо.
– Ну и зачем ты это говоришь? – сдавленно прошептал Юмичика.
– Потому что понимаю твои чувства как никто другой. И понимаю чувства Айзена на свой счет, ведь я испытываю к тебе что-то похожее… ну, то есть, я не собираюсь уничтожать все, что тебе дорого, чтобы стать эпицентром твоего мира, – нервно затараторила я, – я все же не психопат, который не понимает, что такое любовь и симпатия, и как этим жонглировать, если вдруг появилась какая-то странная привязанность к человеку. Хотя, психопат ли он?.. нет, это… кхм, в общем… Нет… Я всего лишь самодовольная сволочь и сука. Но дело в том, что я готова дать то, что ты хочешь. Как я и сказала, ты дорог мне, Юмичика. Я не хочу тебя так просто отпускать, но ради твоего же блага я могу это сделать. Это будет, конечно, трудно, но… после всех эмоциональных качелей, которые я пережила за минувшие восемь лет, справлюсь. Вопрос в том, справишься ли ты. Или же так и будешь смотреть на меня щенячьими глазами в ожидании чуда, которое не произойдет?
Боже правый, я просто смешала его с дерьмом… Я буду гореть в аду, уж точно. И тем не менее, высказав все так, как оно есть, поделившись своими эгоистичными желаниями и эмоциями, я ощутила, словно у меня расправились крылья. Я призналась не столько тебе, Юмичика, сколько себе. Быть может, мне бы и удалось задушить в себе безжалостную стерву, но живя рядом с Айзеном, ища подвох во всем и стараясь выжить, учишься преследовать свои интересы. Никому не доверять. Брать то, что нужно. Что хочется. Иначе бы не получилось выйти победителем из этой гонки.
Даже грустно как-то.
– Я тоже боюсь своих чувств, Юмичика, и мне куда легче сомневаться в тех, кто нечестен со мной, и не воспринимать всерьез тех, кто тянется ко мне, – задумалась я, отведя взгляд к окну, за которым уже потемнело небо. – И такой подход вызывает азарт. Будоражит. Отчего и создается иллюзия любви. Это не любовь, это зависимость. Но я хочу, чтобы ты был от меня зависим, и взамен я готова заботиться о тебе.
– Я тебе что ли собака какая?..
– Все отношения строятся на зависимостях, ты что-то даешь, и тебе дают что-то взамен, – холодно рассудила я, поднявшись со стула. – Мне нужен ответ прямо сейчас. Разводить из всего этого трагедию нет смысла. Как только я покину палату, мы либо разойдемся, как в море корабли, либо попробуем принять потребности и чувства друг друга. Что скажешь?
– Скажу, что ты головой тронулась…
– Что ж, – ожидаемо приняв жесткий вердикт, я лишь пожала плечами, – это тоже ответ. Тогда… не смею тебя беспокоить своей компанией.
– Я, блять, сказал «нет» или что?
Не без труда приподнявшись на локтях, Юмичика бросил в мою сторону столь гневный и озлобленный взгляд, что, если бы не его ранение, я полагаю, он набросился бы на меня разъяренным вихрем. Наблюдая за его попыткой перевернуться на бок и занять сидячее положение, я неспешно приблизилась к кровати и пальцем не пошевелила, чтобы помочь ему. Было что-то притягательное в столь злобном упрямстве.
Парень явно не пребывал в восторге, что я просто наблюдала за его беспомощностью. И в то же время он не обрадовался бы, рискни я помочь ему.
Согнувшись в три погибели, с трудом пытаясь выпрямить спину, Юмичика переводил тяжелое дыхание, но я не хотела дожидаться, когда он придет в чувства. Грубо схватив его за нижнюю челюсть и задрав голову, заставила посмотреть на себя. Скривившись не то от неожиданности, не то от боли, парень схватил меня за запястье, но в его пальцах не было достаточно сил, чтобы доставить мне неудобства. В отличие от моих. Когти впивались в его лицо даже сквозь плотную ткань перчатки.
– Полагаю, ты будешь послушным?
– Больная… – зарычал в ответ Юмичика, вынудив меня крепче сжать пальцы и усмехнуться его отчаянной попытке к сопротивлению. – Ты реально ненормальная… вы с Айзеном стоите друг друга…
– М-м, – растянув губы в снисходительной улыбке, я прикрыла глаза и усмехнулась. – Сочту за комплемент.
Одарив парня блестящим от удовлетворения взглядом, я искренне порадовалась его колючим эмоциям, за которыми пряталось желание не отпускать меня. Он смотрел на меня глазами, полными ненависти и отчаяния, и в то же время по напряжению его тела, по мимике его лица, понимала, что за искру мне удалось разжечь в нем. И это осознание пробуждало во мне эмоциональный голод, раскаляло аппетит, требующий еще больше ответной реакции со стороны парня.
