– Не все, но…

– Да какая разница! – Закричал он, в порыве злости звякнув цепями. – Ты обещала мне! Ты хоть представляешь, что значил этот человек для меня, для всего Альд…

– Я сдержала свое обещание, – утомленно сказала Алена. – А о сенаторе Органа я понятия не имела. Клянусь.

Он хотел что-то добавить, накричать на нее, возможно, но шумно выдохнул и покачал головой. Эдгар не должен был узнать о смерти Бейла, но у охраны, видимо, слишком длинный язык.

– За что ты сражаешься? Я хочу понять.

– Вряд ли тебе удастся, – разочарованно подметил парень.

– Ты должен мне рассказать, объяснить. От этого будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Да и моя тоже.

– Словно тебе есть дело хоть до кого-то.

– Есть.

– Тебе даже до самой себя нет дела, – не без ядовитого ехидства подметил Эдгар. – Я знаю, что творится у тебя на душе, и там беспорядок. Ты сдаешься перед трудностями, выбираешь путь насилия, потому что он проще. И я говорю не только о насилии по отношению к другим, но и к себе самой. Ты позволяешь людям манипулировать тобой, а взамен довольствуешься крохами власти.

– То же можно сказать и о тебе? – Алена предпочла не демонстрировать раздражение, хотя слова сына ее задели. Правда всегда ранит. – Ты находишься на коротком поводке у Органа, а они позволяют тебе сеять хаос: взрывать дома, убивать людей.

– Я не террорист. Та акция была… исключением. И я не горжусь ею.

Только по едва сдерживаемой ухмылке верилось с трудом.

– Серьезно?

– А ты разве не серьезна в своих… подвигах? У всех есть слабости, каждый не безгрешен.

– Так это твоя идея? За которую ты борешься. Просто кричать о том, что Империя – ад на колесах? Чем тебе не живется спокойно? Почему не живется семье Органа? В вашем распоряжении люди, деньги, власть.

– Власть – не значит свобода.

– Власть значит все. Когда у тебя есть власть, ты свободен делать все что угодно.

– Ну и как? Свободно тебе живется?

– Вполне.

– Ты должно быть шутишь? – искренне удивился парень, учитывая серьезность и спокойствие собеседницы.

– Что, по-твоему, свобода? Я могу без спроса покинуть Корусант? Да. Могу я свободно тратить деньги со своего счета? Да. Могу я уйти в отпуск? Вполне вероятно. А вот могу ли я убежать от Империи или переметнуться к сопротивлению – да, но это будет считаться предательством. В Империи существуют четкие правила и законы, преступив которые, ты станешь преступником. Также и в сопротивлении: вы свободны и не представляете угрозы, пока не захотите переметнуться к врагу. Наши свободы равны, Эдгар, поэтому не пытайся навешать мне на уши всякой чуши из серии «во имя свободы», «во имя демократии». Скажи мне правду.

Даже если речь и произвела на него впечатление, парень не показал этого. Он сидел на полу у стены, и несмотря на положение, выглядел хозяином ситуации.

– Правду, – повторил он и сделался куда более мрачным. – Сопротивление появилось не потому, что у людей отняли свободу. Сопротивление появилось, потому что у людей отняли их жизнь. Большинство стало изгнанниками, у них отнимали имущество, гнали за политические взгляды, но главное – отнимали семьи. Убивали, разлучали. Я тот, у кого действительно отняли жизнь, разлучили с родной матерью, с тобой. Думаешь, я хорошо жил все эти годы? В семье Органа – возможно, хоть меня Бейл пару раз чуть действительно не пристрелил за некоторые выходки, Лея всегда защищала меня. А я – ее. Но так было не всегда. До семи лет я жил под опекой Асоки, и это были худшие годы в моей жизни. Не потому, что Асока была плохой, просто… она не знала, что со мной делать, и оставляла на попечение у разных людей. Кто-то обращался хорошо со мной, кто-то – не очень. Особенно любопытные истории получались с теми, на кого выпала доля формирования моей силы. Люди, скажем так, были не в восторге, и пару месяцев мне пришлось прятаться по подземным уровням и всяким канавам.

– И как ты выжил? – растерялась Алена. – В таком возрасте…

– Я был не единственной сиротой. А мои способности производили на ребятню особое впечатление.

– Значит, ты сражаешься против Империи в знак благодарности семье Органа?

Эдгар промолчал, не сводя пристального взгляда с собеседницы, а затем утомленно прошептал:

– О боже…

Алена почувствовала себя немного глупо.

– Да, в какой-то степени я сражаюсь против Империи, и делаю это отчасти, чтобы защитить от неприятностей Лею. Но главная причина в другом. Империя отняла у меня жизнь, которую я должен был прожить с тобой, не переживая бродяжничество и постоянный страх перед завтрашним днем.

– Прошлое не вернуть, Эдгар.

– Моя цель – не вернуть прошлое. За добро принято благодарить, злость я выражаю иным образом. Но самое главное – я здесь, чтобы выстроить будущее, которое и должно было быть у меня. С тобой. Ты моя мать, но не семья, и я не могу любить тебя также, как Белора или Лею, потому что я знал только их. И это неправильно. Империя отняла у меня тебя, а теперь и Бейла, поэтому я ни за что не соглашусь променять сопротивление на Империю. Даже несмотря на то, что ты… если ты действительно сдержала свое обещание, я благодарен тебе, и готов помочь, раз ты сделала шаг навстречу. Но пока ты не захочешь помощи, я бессилен. Империя погубит тебя. Хотя, даже не Империя или Вейдер, а ты сама. Позволь мне помочь.

Все видели, насколько она слаба, насколько жалкой стала. Какая ирония, ведь она достигла таких высот, столько власти заключалось в ее руках, что любой упивался от зависти. Народ видел в ней пусть и не героя, но цепного пса Империи, образ сильного и опасного человека, а вот близким открывалась совсем другая личность: жалкая, раздавленная, падшая женщина. Да и кого она подразумевала под «близкими»? Вейдера?

– Игла погубит наркомана… – подойдя к своей финишной прямой, с горечью заключила Алена. – А ты мне ничем не сможешь помочь.

– Я не…

– Ничем, – перебила девушка, Силой сжав небольшую камеру в углу комнаты, – пока ты здесь.

Участь камеры постигла и кольца наручников, которые со звоном разлетелись и звякнули цепью. Эдгар, скривив лицо от боли, судорожно начал растирать запястья.

– Ау, аккуратнее.

– Без глупостей, – на полном серьезе заявила Алена, наблюдая довольную улыбку парня, которая становилась все шире с каждой секундой. – Следуй моим указаниям, и, возможно, мы выберемся без приключений.

– Не интересно без приключений.

У Алены от неадекватного энтузиазма парня волосы встали дыбом, она уже жалела, что освободила его.

– Приключение в формате Вейдера тебе явно не понравятся.

– Ну тебе же нравятся.

– Ты сейчас точно здесь останешься.

– Не хватает фразы «да как ты разговариваешь со своей матерью, молодой человек…» – усмехнулся парень, но заметив, как сильно побледнела от злости Алена, поспешил поднять руки в знак капитуляции: – Понял, шутить не любим.

Неужели этот клоун действительно того стоил? Конечно, стоил. Также, как и его отец. Теперь понятно, откуда театральность.

Открыв дверь и убедившись, что в коридоре никого нет, Алена жестом позвала за собой Эдгара. Обезвредить надзирателя на пункте досмотра не составило труда, как и отключить камеры видеонаблюдения в блоке, однако дальше начинались трудности. Заставить сына переодеться в черную униформу оглушенного стража порядка удалось не с первой попытки, парень со своим юношеским символизмом едва не заслужил отрезвляющий подзатыльник.

– Ты уверена, что это вообще сработает? – Спросил он, когда они поднялись на лифте на минус первый этаж – дальше только пешком. – Я в этой форме выгляжу как сбежавший зек.

– Ты и есть сбежавший зек, так что закрой рот и иди, опустив взгляд в пол.

– Так точно, мой генерал.

Чертовы гены Гавриэля.

Наверное, это странно, когда привыкаешь предавать. Смотришь на это, как на поиск собственной выгоды и безопасности, а не сокрушительный поступок. Проходя мимо полицейских, Алена боялась, что в ней моментально обнаружат предателя.