Мысль о том, что я только провоцирую, и ему все это доставляет удовольствие, запоздало возникает в мозгу, и тело вдруг моментально расслабляется, становиться безжизненным. Привычно абстрагируюсь от возможной боли. Он немного снижает натиск, выбитый из колеи этими переменами. Руки, бессовестно шарящие по телу и вызывающие непонятные мурашки, с природой которых я так и не разобралась («Мне это может нравиться? Серьезно? Или это волна брезгливости?»), застывают на моей груди.

– Ну, чего остановился? Давай, продолжай, – непрошено срываются с уст злые слова. – Ты же у нас такооой сильный мужчинааа, – издевательски растягиваю звуки, – что, чтобы самоутвердиться, нужно подчинить более слабого.

Иду ва-банк, зная, что сейчас возможны только два варианта развития событий, и следующий его шаг решит все. А пока я полностью в его власти, но надеюсь, что не ошиблась, и ему не захочется меня растоптать.

– Ты играешь с огнем, девочка. А я уже очень стар для этих игр, – зло шепчет он мне в лицо и отступает.

Становится неожиданно холодно, проснувшийся инстинкт самосохранения запоздалым страхом колотит до дрожи.

– Отпусти меня, – прошу я, вглядываясь в древнее страшное зло. Черты его лица заострились, утратив разом всю красоту и мягкость.

– Нет. Ты моя, – снова прямо в лицо. Зло, резко.

– Да, пошел ты! – сворачиваюсь в клубок.

Знаю, что сейчас потекут слезы. Знаю, что сама опять провоцирую. Знаю, но не могу вести себя иначе. Мне всегда нужно сразу четко определить границы, иначе я просто сойду с ума от неизвестности. Зато теперь мне будет не так страшно. И тот страх, что я прятала за лживой бравадой, больше не вернется.

– Рэй, Дэм, где же вы? – шепчу я и цепляю ниточки, посылая отчаянную просьбу найти меня скорее. – Мне так хочется домой…

Только вот, где он теперь мой дом? «В объятиях любого из них», – приходит запоздалое осознание.

– Когда я предан – жизнь на волоске,

Когда от мук и боли сердцу душно,

Я, стиснув кулаки, шепчу в тоске:

Мужчина должен быть великодушен!* – повторяю я про себя неслышным шепотом, когда-то давно слышанное четверостишие. Не знаю, чьи это слова, но именно они, услышанные еще в школе, разделили мое мировоззрение на мужчин и недомужчин. И почему они мне пришли на ум именно сейчас?

Боковым зрением вижу как стиснувший кулаки мужчина, спешно покидает пещеру.

А ведь будь тут дверь, снес бы ко всем чертям! И стену бы пробил своими кулачищам!

«И чему ты радуешься, Аля? Довела мужика!» – укоризненно подначивает мозг, а я расслабленно выдыхаю: не монстр, а с этими его авторитарными замашками «моя-моё» будем бороться.

(с) Виталий Иващенко

***

Мой самый первый муж (на этой мысли я поморщилась, даже в голове эта фраза звучит коряво, но назвать Итона «бывшим» язык не поворачивался, зная, что он был самым настоящим и никаких других в моей прошлой жизни мне было не нужно). Так вот, Итон всегда утверждал, что я самый изощрённый любитель игры в оловянных солдатиков, так он называл эти мои потуги вывести его на эмоции, довести до белого каленья и заставить совершить самое большое безумие и зло. А кому знать меня лучше, как не мужчине, сделавшему меня женщиной, и я тут не о первом сексуальном опыте, а о годах моего взросления из наивной максималистки в самодостаточную взрослую женщину, способную устоять и выстоять?

И сейчас я немного посмеивалась, ощущая как эмоциональная заторможенность, сопровождающая меня последние пять лет, растворилась напрочь в этом новом мире, а меня захлестнули эмоции ничем не лучше подросткового периода. Гормоны что ли проснулись? Хотя, как там говорил Рон, мои 30 это их 18, и тогда мой эмоционально-гормональный всплеск вполне обоснован. Только бы разобраться в нем и выйти без существенных потерь и дополнительных мужей.

«А еще ты можешь быть беременна», – закралась в голову шальная мысль, на которую я не знала, как реагировать. Хотя, дети – это всегда счастье и чаще несвоевременное.

Пока же я снова сооружала из простыни платье, а в этот раз я решила сделать что-то надежнее, чем просто связать края – обзавелась прорезью для левой руки, поясом и огромным узлом на правом плече, и почувствовала себя свободней.

Вернувшийся Ксайрэн, криво усмехнулся, глядя на мое белоснежное изобретение, и всучил в руки сверток. А я чуть не взвыла от досады: и где ты был полчаса назад? Просить выйти не пришлось, так же тенью мужчина выскользнул из пещеры, а я поспешно переоделась, как дурочка, радуясь наличию белья, брюк, рубашки и удобных ботинок. И даже то, что они явно мужские и немного великоваты, меня ни капельки не смущало.

– Пойдем, – приказал вернувшийся мужчина и приглашающе протянул руку.

– Спасибо, – шепчу я и замечаю, как шокировано, взлетает темная бровь. Вот, что его так удивило?

Следую за вампиром, в голове ветром надуло предвосхищение: сейчас попадем в какой-то город, найдем нужную красавицу, и я, с чистой совестью сбагрив вампира в хорошие руки, отправлюсь искать дракона.

Вот только вместо гостеприимного и шумного города меня встречает мрачный готический замок, увитый колючими полумертвыми зарослями, на которых то там, то тут пробивается одинокий листок. Запыленные балюстрады, диковинные химеры, украшающие арки, высокие шпили, вздымающиеся в небо, многолетняя листва на ступеньках. Все страшное, нежилое, словно сошедшее со страниц сказок про спящую красавицу и хрустальные гробы…

– Где мы? – перепугано, выдергиваю руку и высвобождаюсь из объятий, хотя, казалось бы, наоборот, испуганной мне следует прижаться к этой широкой груди, за которой гулко и медленно бьется сердце, льнуть в поисках защиты. И будь тут дракон, демон или даже один из ирлингов, я бы так и сделала, а выказывать слабость перед вампиром. Увольте. Что-то говорит мне о том, что малейшее отступление чревато потерей всех набранных очков, а их и так совсем-совсем немного.

Делаю шаг вперед по ступенькам, смело переступаю порог огромного холла – это снаружи он темный и мрачный, а внутри потрясающе красивый, тихий и с причудливыми переливами мозаик на витражных окнах.

– Тут есть библиотека? – непонятно почему шепчу я, прислушиваясь к приглушенному раскатистому эху, разлетающемуся по закуткам и коридорам.

– Есть, – шепчет мне в ухо вновь оказавшийся за спиной вампир, и я с трудом гашу желание откинуть волосы и подставить шею для поцелуя… Или укуса? И почему он постоянно оказывается возле моих ушей и дразнит этой толпой мурашек.

– Покажешь? – все еще шепчу вопросительно я, не рискуя поворачиваться – не хочу угодить в гипнотический омут его кровавых глаз.

Вкрадчивый шепот и совершенно двусмысленное предложение:

– Тебе, жена, все что угодно покажу.

Кривлю нос от этого «жена» и открытой двусмысленности:

– Пророчество или что там у вас.

Вампир довольно смеется, обнажая клыки, и я на миг подвисаю, рассматривая их – острые, заточенные, как у акулы, они вполне спокойно прячутся за мягкой улыбкой. Воображение дорисовывает, как от запаха крови они увеличиваются и впиваются в шею жертве. Качаю головой, отгоняя до боли живую картинку. Почти «Поцелуй вампира» Валеджио. И злюсь, узнавая в жертве себя. Ну, и мысли пошли…

Нет, нужно как можно быстрее придумать выход из этой дикой вампирской ловушки.

Шеорлеон Уирон Кехдайн, Мариерон Эрэра Карего

– Варфу или что-то покрепче? – предложил аншер, едва Леон переступил порог его кабинета.

– Варфу, – повернулся белый ирлинг к Эмоджиону.

Секретарь кивнул и скрылся из кабинета.

Шеорлеон ехидно улыбнулся, устраиваясь в кресло:

– Ты звал меня, о великий аншер?

Леон чувствовал, что-то изменилось в нем после того разговора с Роном. Сразу вспомнились все те проделки и дурачества, что они творили в первые дни после знакомства в академии. И на душе стало невообразимо легко.